Помни войну (СИ) - Романов Герман Иванович (лучшие книги TXT, FB2) 📗
И сейчас у Того сложилось четкое убеждение — большой и хорошо забронированный эскадренный броненосец или броненосный крейсер потопить одной лишь артиллерией невозможно, ведь для этого потребуется чрезвычайно много снарядов. Хотя это не исключает так называемых «золотых» попаданий, ведь именно на подрыве собственного погреба погиб «Фудзи». На войне порой встречаются именно такие выстрелы…
На этом мысли остановились, Того замер — следующий вторым в колонне русский броненосец, на котором он предполагал нахождение Фелькерзама или Небогатова, неожиданно стал вываливаться из строя. В «Императора Александра» видимо попал 12-ти дюймовый снаряд, заклинивший руль — корабль лег в циркуляцию. Именно такое же повреждение получил русский крейсер «Рюрик» в бою с отрядом Камимуры в Корейском проливе, и в эту секунду Того посчитал, что повторение ситуации не случайное, боги благоволят к победам японского оружия.
А вот разрыв 305 мм фугаса на средней башне с парой 152 мм орудий он заметил — из-под бронированной конструкции амбразур вырвались длинные языке пламени. Мучительно потянулись секунды в ожидании взрыва погреба, но его почему-то не произошло, что обмануло надежды. Подрыв этого броненосца, подобный тому, что произошел с «Фудзи» деморализовал бы русский отряд совершенно. Оставшиеся в строю четыре вражеских эскадренных броненосца были бы истреблены один за другим — в этом Того не сомневался — семь против четырех — почти двойной перевес в кораблях боевой линии. Но, видимо, погреба оказались пусты либо их вовремя затопили. И русский броненосец, описав циркуляцию, и, приноровившись, отрабатывал машинами взятое направление курса. И встал в колонну эскадры последним, замыкающим, вслед за ненавистным «Ослябей».
И открыл стрельбу, быстро произведя пристрелку — вокруг «Адзумы» стали подниматься высоченные всплески. А вот это было крайне опасно — пара снарядов весом в три с половиной центнера могут вышибить броненосный крейсер из строя. Повреждения возможны любые — от двух круглых дырок в обшивке, как и происходило зачастую, и очень серьезных, фатальных, если русские бронебойные снаряды взорвутся, пробив тонкий для них семидюймовый броневой пояс.
Хейхатиро почувствовал, что настал момент выводить корабли из боя — команды совершенно измотаны, и хотя держатся, но человеческие силы не беспредельны. Нужна часовая передышка, или хотя бы минут на сорок, даже полчаса — для отдыха и исправления повреждений. Но главное — подтащить к орудиям запас снарядов, которых в погребах осталось немного. И после паузы обрушить на русских шквал огня, сократив дистанцию до минимально допустимой. И завершить сражение одновременным охватом малыми крейсерами и атакой отрядов миноносцев со всех румбов.
— Через два часа мы победим, уничтожив всю русскую эскадру, — тихо произнес Того, и начал отдавать громкие приказы…
Вице-адмирал Хейхатиро Того на флагманском броненосце «Микаса» в день Цусимского боя. Поднят знаменитый сигнал.
Глава 18
— Все только начинается, господа, если по гамбургскому счету принимать. А выражаясь по-русски, скажу вам одно — нужно драться до конца, и поверьте, даже последний выпущенный снаряд может принести нам долгожданную победу. И так будет…
Фелькерзам говорил негромко, задыхаясь. Сил почти не осталось, было очень плохо — кроме терзающей его внутренней боли, добавилась внешняя — пылало лицо, ныли ребра, даже вечерний солнечный свет резал глаза, которые постоянно слезились. Ноги ослабели настолько, что стоявший за его спиной Федор, своими крепкими руками его поддерживал за туго затянутый ремень. Пальцы дрожали как у законченного алкоголика, а язык заплетался в собственных словах. Двухдневное сражение совершенно измотало — возникло ощущение, что последние остатки жизненных ресурсов уходили капля за каплей, как вода в песок.
— Вы можете спросить меня, почему я так считаю? У меня есть на то основания. Ведь до вчерашнего дня русский императорский флот в открытом столкновении с японцами терпел в лучшем случае неудачи, а в худшем поражения, вплоть до горших. Вспомните гибель наших кораблей в таких боях — «Варяг» и «Кореец», «Рюрик» и «Новик». Они приняли смерть в открытом бою. Мы после злосчастного боя в Желтом море потеряли надежду, веру в конечную победу над врагом!
Фелькерзам задохнулся, обмяк, но его сзади сразу поддержали, не дали осесть на железный настил мостика. Командующий прекрасно понимал, что его слышат не только офицеры штаба и броненосца, но и матросы, что по расписанию оставались на своих боевых местах. И те, и другие слушали жадно, и потрясенно молчали — как то не привыкли, чтобы вот так человек, облеченный огромной властью, резал правду-матку в глаза.
— Часть кораблей рассеялась по нейтральным портам, спасая свою шкуру — для нас они равны потопленным, вышедшим столь постыдно из войны. Скажу прямо — они нас предали! Вы просто не представляете, от какой прорвы трусов или глупцов зависит исход войны⁈ А если они не выполняют свой долг, и вместо того, чтобы поддержать в бою своих товарищей, отсиживаются в стороне, то имя им одно — изменники! Они помогают врагу убивать нас, а это хуже, чем Каин сотворил с Авелем! Так кто они после этого⁈ Как их называть⁈ Токмо гнусными, трусливыми и подлыми изменниками, что ради выгоды, воровства и казнокрадства, либо трусости, предают свою родину, нашу матушку Россию!
Дмитрий Густавович обвел взглядом посеревшие лица — никто не ожидал такой яростной филиппики от адмирала. А Фелькерзам сейчас глотал воздух, требовалось закончить речь, которая стала его своеобразным политическим завещанием. Он прекрасно осознавал, что может умереть в любой момент, просто не выдержит истерзанное болезнью сердце. И торопился высказать все, что накипело в душе.
— Готовьтесь к бою, это наш последний парад — и посмертную славу мы себе уже обрели на века! Мы прошли горнило Цусимы, потеряв половину кораблей, но причинили неприятелю ущерб гораздо больший! Никто не может нас упрекнуть ни в чем! Зато мы можем…
Говорить дальше Фелькерзам не смог — оставили силы. Его усадили на настил, взмахам руки адмирал распустил собравшихся вокруг него офицеров, что отошли с потрясенными и взволнованными лицами. Понятное дело, что такой «революционности» от него не ожидали.
— Вот, ваше превосходительство!
Федор раскурил ему папиросу, а он сидел, и мрачно смотрел на японскую эскадру, что снова начала сближение с русскими броненосцами. Наступала кульминация — последняя сшибка, когда станет окончательно ясно, кто кого одолел. Если японцы добьются успеха, то история пойдет по привычному для нее сценарию, пусть и произойдет некоторая затяжка по времени, и Андреевский флаг не будет опозорен.
Да уже не будут отданы «желтым детям на забаву» разорванные в клочья славные стяги! Мертвые сраму не имут!
Зато если удастся нанести поражение японцам, потопить хотя бы один броненосный крейсер в ответ на погибший «Сисой», то в истории запомнится именно последний случай, который и определит победителя. И вот тут возможны всяческие варианты — ведь может расшевелиться Маньчжурская армия, да и петербургские воротилы поймут, что не все еще потеряно, и нужно сделать одно только усилие.
Ведь даже до полного глупца дойдет мысль, пусть не до разума, а до задницы, что лучше еще вложить немного средств и усилий, и одержать победу. Победу, столь нужную для спасения династии и страны от надвигающейся революции, чем отказаться от продолжения борьбы и обрести поражение вместе с позором и «похабным миром» в придачу. Или власть предержащие думают, что они все же удержатся у кормила, и будут продолжать править тварями послушными⁈
Глупцы!
Войны, проигранные слабому противнику, который таковым представлялся им вначале во «влажных розовых фантазиях», всегда приводят к серьезным внутренним потрясениям. Ибо народ со временем осознает, кто им правит, делает определенные выводы, и становится для собственных правителей самым последовательным и непримиримым врагом!
