Если завтра война - Старицын Виктор Карлович (онлайн книга без .txt) 📗
Утром 14 октября его фамилию выкликнули на разводе и приказали явиться в комендатуру. Полтора года назад, когда он прибыл по этапу в лагпункт № 34 Норлага, ему крупно повезло. Как говорится, нет худа без добра. Два ребра, сломанных ему ретивым следователем на допросах, которым добросовестные конвоиры не давали как следует срастись регулярными тумаками, обеспечили ему хрипы в легких и кровохарканье. В результате лагерный врач заподозрил туберкулез и определил его не в шахту, а в легкотрудную команду, которая работала на поверхности. Коротким северным летом — заготовка дров, а зимой — непрерывная расчистка дорог от снега. Несмотря на 50-градусные морозы, это было значительно лучше, чем шахты. В забоях даже здоровые молодые парни сгорали за 5–6 месяцев. В свои 42 года, он загнулся бы еще быстрее. А так — он протянул в лагере полтора года и даже сохранил остатки здоровья.
В бараке комендатуры замначлагеря объявил, что дело будет пересматриваться и его направляют по этапу. В вагонзаке свободных мест не было, все камеры были заняты зэками — бывшими командирами армии и флота, и все этапировались для пересмотра дел. В Москве на Лубянке он просидел всего двое суток, его даже ни разу не допросили. За то, на третий день с утра, следователь — майор НКВД, усадив его на стул и напоив настоящим крепким и сладким чаем, объявил, что его дело пересмотрено, все обвинения сняты и, за отсутствием состава преступления, он подлежит немедленному освобождению. Через два часа, проведенных в бане, парикмахерской и столовой там же в здании на Лубянке, он вышел из тяжелых дверей на площадь Дзержинского в своей старой форме, со своими старыми документами, со своим старым чемоданчиком в руках и с направлением в Управление кадров наркомата обороны.
Еще через 40 минут его по дружески принял инспектор по кадрам, генерал-майор Бабанов Егор Валерьевич, оказавшийся старым знакомым еще по службе в Средней Азии. Бабанов до слез обрадовал его, сообщив, что «ветер переменился», и всех, кто уцелел, выпускают либо за отсутствием состава преступления либо по амнистии. Сердечно пообщавшись со старым сослуживцем, Серпилин получил направление на обследование в Центральный госпиталь РККА. Спустя неделю, он был признан годным к строевой, получил в наркомате зарплату за два года, отпуск на 10 дней к семье в Одессу и путевку в санаторий в Кисловодск на 24 дня.
После санатория, заполненного такими же, как он бывшими лагерниками, а ныне снова командирами РККА, Павел Федорович снова побывал у Бабанова и получил назначение командиром стрелкового корпуса, дислоцированного в Бресте. Побывал в генштабе у другого своего старого знакомца — заместителя начальника оперативного отдела Генштаба Василевского, который обрисовал ему общую обстановку и задачи вверенного стрелкового корпуса. И наконец, удостоился приема у Главкома западного направления, высоко взлетевшего за два года, генерал-полковника Жукова. С Жуковым лично он ранее не встречался, но общие знакомые, конечно же, нашлись. Несмотря на репутацию крайне жесткого человека, Главком обошелся с ним вполне по-товарищески. Жуков еще раз обозначил ему задачи корпуса, подчеркнув, что использование стрелкового соединения для рассредоточенной обороны обширной территории предполья весьма необычно и в типовых уставах не прописано, а потому требует инициативы, самостоятельности и творческого подхода. Причем от командиров всех уровней, начиная с командира взвода. Подчеркнув особую важность задачи, которую должен решить корпус, отметив, что Серпилина рекомендовали на эту должность их общие знакомые, именно как самостоятельного и нестандартно мыслящего командира, Жуков заключил, что очень надеется на Серпилина. Но, если к 30 апреля корпус не будет полностью готов к выполнению задачи, то последуют любые меры, вплоть до возвращения Серпилина в исходное состояние. Он, Жуков, лично отвечает перед товарищем Сталиным, а Серпилин точно также отвечает перед ним. Павел Федорович ответил, что ситуацию понимает абсолютно, доверие или полностью оправдает или застрелится сам.
Заехав в Минске в штаб Западного округа и представившись командующему округом, он получил приказ о боевых задачах корпуса и в тот же день отбыл в Брест. Стрелковый корпус № 28 после участия в освободительном походе в Польшу расквартировался в Бресте и его окрестностях в бывших казармах польской армии. В корпус входили 6-я, 42-я, 75-я стрелковые дивизии и 3 корпусных артполка. Все части корпуса укомплектованы на 100 %, но по старым штатам.
По задумке Генштаба, согласно указаниям Главкома Жукова и приказу округа, корпус должен был всемерно затруднить и замедлить продвижение вероятного противника (само собой — немцев), через территорию предполья между новой и старой границами. Для этого, рассредоточившись на батальоны, роты и даже взводы, корпус должен был создать узлы обороны во всех ключевых точках местности, обойти которые противник не мог, а именно — мосты, броды, дефиле и узлы дорог.
Главной задачей ставилось именно замедление продвижения. Нанесение противнику потерь указывалось как менее важное, нежели получение выигрыша во времени для мобилизации стратегических резервов. Корпус должен был оборонять огромную территорию: от новой до старой границы — 300 км с запада на восток, и от припятских болот до линии Семятыче, Волковыск, Лида — 200 км с юга на север. Другими словами, это территория на 100 км влево и вправо от магистрали Брест — Минск.
В Бресте Серпилина встретили и привезли в штаб корпуса. Через двое суток, 20 декабря 1939 года, он и генерал-майор Попов В. С., назначенный командиром корпуса на главном стратегическом рубеже, подписали акт приема-передачи командования. За двое суток они, вместе с начальником штаба корпуса полковником Дерюгиным Я. П., объехали все полки корпуса, благо все они размещались невдалеке от Бреста.
Первым приказом по корпусу Серпилин определил зоны ответственности каждой из трех дивизий корпуса. 49-я сд получила зону к югу от магистрали Брест — Минск до припятских болот по линии Влодава — Пинск — Солигорск. Штаб дивизии размещался в Малорите. 42-я сд обеспечивала оборону железнодорожной и автомобильной магистралей Брест — Минск и полосу в 10 км в обе стороны от них. Для размещения штаба дивизии выбрана Жабинка. 75-я сд контролировала зону к северу от магистрали до линии Семятыче — Волковыск — Лида, штаб перемещался в поселок Высокое. Штаб корпуса по приказу передислоцировался из Бреста в Кобрин. Штабам дивизий в приказе поручалось в семидневный срок провести рекогносцировку и составить перечень «критических точек» местности, которые необходимо было оборонять.
По замыслу Серпилина, все «критические точки» делились на 4 уровня:
А. Низкий уровень — мосты на второстепенных дорогах на малых реках;
Б. Средний уровень — все мосты и броды на средних реках и мосты через малые реки на главных дорогах, дефиле на главных дорогах;
В. Высокий уровень — мосты через средние реки на главных дорогах, узлы дорог;
Г. Высший уровень — мосты через крупные реки на главных дорогах и узлы главных дорог.
В точках низкого уровня Серпилин предполагал построить опорные пункты стрелкового взвода. В опорных пунктах среднего уровня должна обороняться полурота в составе стрелкового взвода и опорного взвода. Точки высокого уровня должна защищать полная стрелковая рота. В точках высшего уровня Серпилин планировал построить опорный пункт для двух рот — опорной и стрелковой. В крепости Бреста предполагалось разместить усиленный артиллерией стрелковый батальон.
Штабу корпуса поручалось разработать типовые проекты опорных пунктов всех четырех уровней.
29 декабря из дивизий поступили списки критических точек с их схематичными планами и краткими описаниями. 31 декабря Серпилин утвердил приказом перечень точек, подлежащих обороне, с разбивкой по уровням. Всего было утверждено 214 взводных точек, 54 полуротных точки, 14 ротных и 7 важнейших точек. То есть, Серпилин решил обеспечить оборону максимально возможного количества критических точек, сознательно идя на ослабление сил в каждой конкретной точке.
