Приключения либроманта 2 (СИ) - Богдашов Сергей Александрович (хорошие книги бесплатные полностью .TXT) 📗
С собой у меня всего лишь небольшая наплечная сумка из кожзама, с броской надписью «Sport». В ней хранится продуктовый набор путешественника, с поправкой на советскую реальность.
Ничтоже сумняшеся, кое-что я тупо скопировал с «Семнадцати мгновений весны».
Вспомнилась сценка в поезде. Уверен, что Юлиан Семёнов описал в ней не Германию 1945 года, а нынешний СССР. Продукты в этом времени — это знаковый показатель, этакий маячок, позволяющий достаточно точно определить социальный статус человека.
Симпатичная проводница в новенькой отглаженной форме посмотрела мой билет на входе в вагон и на всякий случай вслух назвала номер купе.
Хороший новенький вагон, судя по некоторым надписям, изготовленный в ГДР. Чистота.
Стёкла блестят.
На полу толстая ковровая дорожка малинового цвета с золотой каймой.
На всякий случай постучав, я открыл дверь своего купе.
— Заходите, заходите, — послышался весёлый мужской голос, — А то я уже заждался, — добавил осанистый дядька, когда я открыл дверь и зашёл, — До отправления минуты остались, а соседа всё нет и нет. Думал, один поеду.
Я осмотрелся и плюхнулся на свободное место.
А ничего так тут всё сделано. Лежаки удобные. Шторы, как во дворце прямо. На стене картинка висит. А подушек на каждого целых две полагается, и они очень приличного размера.
— Меня Николай Павлович зовут, и у меня есть коньяк, — с ходу попытался мой попутчик взять инициативу в свои руки.
— А меня Валера, и у меня тоже есть коньяк, — улыбнулся я, вспомнив, что примерно так и говорили Штирлиц и генерал вермахта в поезде.
Надо же, какое совпадение. Я именно эту сценку и вспоминал, когда собирал себе сумку в дорогу.
— Значит, у Вас нет салями, — расплылся в улыбке попутчик, сообразив видимо то же самое.
Знают этот фильм в СССР и очень любят. Оттого и цитируют отрывки из него целыми диалогами.
— У меня есть салями, — расхохотался я, — Но вряд ли мы с вами едим из одной кормушки.
— Не могу не согласиться, глядя на ваш юный и цветущий вид. Где вы так загореть умудрились?
— В Пицунде.
— В частном секторе останавливались? — отщёлкнул Николай Павлович замки объёмистого «дипломата», вытаскивая коньяк, колбасу и перочинный нож.
— С путёвкой в Дом Творчества Кинематографистов повезло, — ответил я, в свою очередь опустошая сумку и выставляя на стол свои богатства.
Ещё одну бутылку коньяка и ещё одну палку колбасы.
— Во, теперь всё сходится, а то я в замешательстве был. По вашему виду было крайне трудно определить, чем вы занимаетесь. Но в фильмах я вряд ли вас видел. У меня отменная память на лица, знаете ли.
— Я музыку к фильмам пишу.
— И как? Удачно?
— На хлеб с маслом хватает, — усмехнулся я, убирая под диван похудевшую сумку.
К армянскому коньяку и финской колбасе я добавил неплохой сыр, батон и пару лимонов. У попутчика колбаса почти такая же, как у меня, зато коньяк французский, Мартель.
— Да уж вижу. О, даже батон свежий. Везунчик вы.
Что тут сказать. Свежий батон в СССР далеко не всегда можно купить. В магазинах стараются продать сначала лежалые, а в это время и те, что привезли ещё тёплыми, успевают затвердеть.
— Ну что, за знакомство, и чтобы доехать без приключений, — провозгласил мой новый знакомый, когда мы четыре руки накрыли подобие стола.
Да, последнее было бы неплохо.
Взглянув ещё раз на собутыльника, я лишь вздохнул тяжело. Чует сердце, что непростая ночка у меня выдастся. Мужик из служивых, но не армеец. Выправка, причёска, манера держать себя и отслеживать реакцию собеседника на простейшие вопросы.
Вот тебе и выспался, отдохнул называется. Вместо передышки на экзамен попал. То, что дядька если не из КГБ, то из чего-то подобного, можно не сомневаться. Да, пожалуй, и лучше всего не сомневаться. А ещё стоит держать язык за зубами, чтобы ничего лишнего не брякнуть.
Давно меня предчувствие терзало, что не может всё так безоблачно и легко идти. Не бывает в жизни такого. Кажется, накаркал.
Пили мы недолго. После третьего или четвёртого тоста я начал активно зевать, причём далеко не наигранно. На все попытки Николая Павловича продолжить застолье, я отвечал решительным отказом, мотивируя это тем, что мне завтра надо на «Ленфильме» появится в приличном виде, и желательно без запаха перегара. Огорчённо крякнув, он засобирался, и вскоре отправился в вагон — ресторан, который в этом поезде работает всю ночь.
Ленинград нас встретил промозглой дождливой погодой и свежим балтийским ветерком.
На перрон, из тепла вагонов, ёжась выбирались пассажиры, некоторые из них имели весьма помятый вид и красные глаза.
То самое «Утро стрелецкой казни», про которое как-то раз метко выразился один из актёров, имея ввиду пассажиров «Красной стрелы», предпочитающих провести ночь в вагоне-ресторане.
Мысленно похвалив себя и радуясь тому, что мне удалось избежать такой же участи, я побрёл к выходу.
План у меня простейший. Добраться на метро до Гостиного двора, а там прогуляться вдоль Мойки до «Пряжки».
Так в народе прозвали психбольницу номер два по самой простой причине. Именно в этом месте из Мойки брала своё начало река Пряжка.
Погуляю, полюбуюсь городом, а там, между делом и место для закладки присмотрю. Чувствую, телепортироваться сюда мне не раз придётся, а Ленинград — это город мостов. Иногда, когда мосты разведены, так и не попасть бывает, куда нужно.
На «Пряжку» я обратил внимание, когда решил с помощью интернета познакомиться с Ленинградскими психушками.
Острог для каторжников ещё в девятнадцатом веке переделали под психиатрическую лечебницу, и в этом виде она дожила до нынешнего времени. Когда-то там «за антисоветское настроение» принудительно содержали Иосифа Бродского, Даниила Хармса, побывали в её стенах, правда уже по другим причинам, и пионер авиации Уточкин, и известный многим Виктор Цой.
Нормально, кстати, советские психиатры устроились. Главный идеолог советской психиатрии, академик Снежевский, дал карательной медицине зелёный свет. Он не раз говорил и писал о том, что раз советский строй самый прогрессивный в мире, то те, кто его критикует — это больные люди.
— «Психбольной. Вялотекущий шизофреник. Ибо человек в здравом уме не может критиковать советский строй», — считал академик.
Хорошо, что я успел с этим моментом советской жизни ознакомиться, и не стал переходить с ночным попутчиком на обсуждение её недостатков. А то запросто мог бы в психушку попасть.
Вот бы Разумов офигел, когда понял, что уже оба засланца у психиатров на игле сидят.
Да. Ещё пару дней назад я бы точно поддался на разговор и постарался бы объективно изложить соседу по купе своё отношение к тому же Госплану.
Если что, СССР гордится своей плановой экономикой.
Так вот это чушь, с моей точки зрения. Когда я еду по улице и вижу плакаты «План — это закон!», а вслед за ним висит следующий транспарант «Выполним пятилетку за три года!», то у меня голова кругом.
Это как же планировать нужно, чтобы полуторакратный избыток продукции тоже считался нормой и к такому призывали?
Кто научил Госплан так считать?
А с учётом того, что план окажется перевыполнен, то ни для кого не секрет, что план следующего года будет выставлен именно от этой цифры перевыполнения.
Не, нормальному человеку такого не понять. Я не понимаю, например. Мог и пропавший маг головой поехать, хоть он, в отличие от меня возрастом постарше и по словам Разумова успел вдоволь пожить в СССР.
Должен был привыкнуть к тому, что «СССР — оплот мира», как утверждают плакаты и постаменты. А то, что СССР очень скоро развяжет войну в Афганистане, так это так, мелочи.
В общем, «Пряжка» перспективное место, с которого можно будет начать поиски пропавшего мага.
Найти мага.
Казалось бы, что может быть проще, если известно, где искать, имеются личные вещи разыскиваемого, а сам ты либромант?
