Укрепить престол (СИ) - Старый Денис (книги серии онлайн txt, fb2) 📗
«Что сделать, чтобы вот эта сказка продолжалась? Чтобы не охладел Дмитрий?.. Вот же стервь, эта Фрося — такую девку ладную послала с моим мужем в поход!» — Думала Ксения Борисовна, вновь, доставая платок с ликом мужа.
— Фроську зовите мне! — выкрикнула Ксения, воспылав гневом на ключницу, которая, как думала царица, укладывает девок под ее мужа, под ЕЕ мужа
Через полчаса Ефросинья стояла пред светлые… нет, темные очи царицы.
— А рождение дитя пошло тебе на пользу, — сообщила Ксения несколько надменно, определяя, свой статус и сразу начиная давить на служанку.
— Спаси Христос, царица! — Фрося покорно поклонилась.
Еще бы непокорно! Это она, девка престыдная, «королевишна» на кухне, которая и телохранителей погонять может. Тут же перед ней царица, и, Фрося ощущала это отчетливо, не то, чтобы Ксения Борисовна была благосклонна. И набирающаяся жизненной мудрости, Ефросинья, понимала почему.
Да, женщина, которая познакомилась с государем в Кашире, когда тот бежал от бунтовщиков, знала свое место, но и понимала — некоторый вес в Кремле она имеет. Царь ее ценит, доверяет, но… все же может перемениться. Вот Фрося и решила, что полюбовница императора, которая будет лично предана ей, Ефросинье, только упрочит положение женщины, которое ей, ой как нравится. Там, и гляди, так и Ермолая можно продвинуть далее, да и дворянство получить.
Лукерья была необычайной красавицей, на которую облизывались все мужчины, что могли увидеть девицу лишь вскользь, мимолетно. Слышала Фрося рассказы о том, что все короли, да императоры, обязательно имеют любовниц и что те, кто возляжет с монархом, могут добиться очень многого для своих родичей. Самой же Фросе нельзя. Мало того, что она довольна своим мужем, так и не лишена моральных принципов. Нет, позовет Димитрий Иванович, так и пойдет, но, ведь не позовет. Пробовала уже, было дело, не польстился тогда царь.
— Ты почто девку ладную приставила к мужу моему? — задала вопрос царица, который ее мучал, но гордыня и самоуважение не позволяли спрашивать ранее.
А тут, измаялась Ксения, стосковалась по мужу так, что и за космы бы оттягала и Фроську и любую бабу, не то что слова произнести.
— Так кухарит знатно, да порядок наводить приучена, — растерянно отвечала Фрося.
— Коли прознаю, что она возлегла с государем… отравлю и тебя и ее, а дите твое воспитаю, как родного, но супротив тебя настрою, супротив памяти твоей, — зло прошипела Ксения, не узнавая себя.
Но картинка, возникшая в голове женщины, где ЕЕ муж, нежится с другой…
— Не гневись, царица, — не испугалась Фрося, так как поняла многое.
Ефросинья уже и сама пожалела о том, что Лукерья там… рядом с Ермолаем. И ее муж может польститься зачарованными очами красавицы.
— А я говорю не во гневе, а лишь предупреждаю, — сказала Ксения, беря себя в руки, но без возможности отступить перед ключницей, как же — царица слов не меняет.
— Благодарствую, царица, — смиренно отвечала Фрося.
Наступила пауза. Ксении сложно было продолжать разговор, которого сильно хотела. Царица мало знала о муже. Вернее, не так, она хотела услышать что-то такое, что могло стать для нее подспорьем в сложном деле строительства семьи. Ранее она была настроена быть женой: разделять ложе, присутствовать там, где это было позволительно для царицы, но не более. Даже не думала уже о том, что хочет строить ту семью, о которой мечтала девочкой, где царит любовь и согласие. Нужно же что-то еще, кроме постельного сладострастия и когда приедет Димитрий, он должен быть приятно удивлен.
— Расскажи мне о нем… государе, что он говорил, о чем делился, что тебе говорил твой муж и что говорит дворня, все… — выпалила из себя Ксения и отвернула взгляд, смущаясь и чувствуя себя чуть ли не униженной.
Просить о таком у дворовой девки? Урон чести! Но Ксения ищет, чем может еще больше приковать к себе мужа, чтобы не стать той, что живет на женской половине терема и даже не знает, какая погода на дворе и куда уехал ее муж. Ксения хотела быть полезной, но не как ее мама была нужной для батюшки. Чтобы не было ругни в семье, проклятий и насилия. Батюшке порой приходилось и кулаком вразумлять матушкин характер, весьма скверный, Скуратовский [в девичестве Мария Малютовна Скуратова-Бельская].
— Можно ли мне, царица, говорить о государе? — поинтересовалась Фрося.
Слова, вроде бы и звучали раболепно, но было видно, что сказанное Ефросиньей не соответствует отношению к словам. Женщина не устрашилась, а остальное — только дань статусу жене государя. Именно так: не царице, не дочери царя, а только лишь жене ее государя.
— Говори уже, да не пытайся крутить словами! — потребовала Ксения.
И Фрося рассказала, не преминув вставить в свой рассказ и сочинительство. Говорила она о том, что помощь нужна государю, что он, дескать говорил ей, что соратников мало, и что ждет от жены поддержки в начинаниях. Деятельная, мол, Ксения, не хочет ни во что вмешиваться, а он хотел бы от нее помощи. У Ермолая много внутренней силы, но есть безспорная слабость — Фрося. Много слышал Ерема, с кое чем государь даже мог поделиться со своим телохранителем и помощников, часто бросал в сердцах, что мало помощников и некому помочь. Ну а что слышал Ерема, то знает и Фрося, может только Ермолаю и удается не разглашать истинно тайные дела царя.
— Так и говорил, чтобы в дела его лезла? Как то можно? — даже чуть испуганно спросила Ксения.
Оказывается, она и не знает своего мужа и его чаяния. Да и не только это пугало, а то, что она, баба, пусть и царица, станет влезать в дела государственные.
— Так и дела разные. Вот взять лекарство. Говорил, что ты, царица, сама лекарка добрая, да травы ведаешь многие. Так от чего не продолжаешь познавать науку ту? — Фрося стала увлекаться и перешла чуть ли не на прямые рекомендации.
— Так монастырь, а нынче мужняя я… — задумчиво отвечала Ксения, позабыв, что разговаривает со служанкой, пусть и не простой, а личной государевой.
— Иной он, женщину чтит, — чуть мечтательно сказала Фрося, поняла, что ляпнула лишнее, поспешила поправится. — Как и мой любый — Ермолай.
Ксения улыбнулась. Оказывается, эта дворовая девка сказала то, к чему и сама царица пришла. Она хотела деятельности, но боялась напугать своими желаниями мужа.
— Вот тебе мое слово! Кухарскую перепоручи, а пока побудешь подле меня. Дите свое можешь дать царским мамкам на досмотр, — говорила Ксения, то ли забыв, что сын Фроси и так под доглядом царских мамок, то ли и не зная об этом. — И первое поручение тебе дам — сопроводить меня к патриарху и выбрать добрых телохранителей в дорогу.
Ксения, пусть и была воспитана достаточно свободно, без большого влияния домостроя, но, чтобы женщина стала чем-то заниматься… это опасно. А потому она шла за благословением патриарха, ну и за его содействием. Был бы жив друг Иов, так и вообще проблем не возникло бы. Но и патриарх Игнатий весьма прогрессивных взглядов.
— И что, дочь моя, ты собираешься сделать? — спросил Игнатий, выслушав царицу, когда та незвано негадано прибыла к патриарху.
— Слышала я, что в Москву прибыли и лекари из Европы, так хотела бы с ними поговорить, показать бумаги государя, да открыть лечебницу. Мне Дмитрий Иоаннович говорил о том, что хотел бы две лечебницы на Москве открыть, да людей лечить там. Тако же прибыл парсунщик-художник из самого Рима. Ведаю я, владыко, что католик он, но муж мой привечал того человека, вот и хочу я с ним встретится. Но могу ли я сие делать, не испросив благословения твоего. Нельзя мне смущать людей общением с папистом, — Ксения сообщала лишь часть от того, чем хотела бы заниматься, но нужно хоть на что-то взять благословление.
— И я был во гневе того, что католик прибыл, да рисовать удумал на Руси. До того он парсуны католические рисовал. Но будет тебе благословление… более того, поговорю с боярами, кабы не стали за глаза тебя поедом съедать за поступки твои. Но и ты, дочь моя, поговори с царем… — патриарх сделал паузу, ожидая закономерного вопроса.
