Когда-нибудь мы будем вместе (СИ) - Мархасин Вадим (лучшие книги читать онлайн .txt) 📗
Трупы убитых и тяжелораненых бандитов после описания, фотографирования, уточнения у оставшихся в живых соратников фамилии, имени и отчества, вывезли по моему требованию на городскую свалку, где заранее огородили колючей проволокой пару соток земли и выставили охрану.
Туда же пригласили некоторых представителей прессы и аппаратную центрального телевидения.
Когда я озвучил в штабе антитеррора свою задумку по расправе с террористами, то выслушал много мыслей о правовом государстве, варварстве в моем лице, справедливом суде, конституционном праве на защиту и подписании Россией декларации о правах и свободах личности.
В ответ я предложил всем осуждающим и порядочным выйти к людям, стоящим перед зданием, потерявшим близких, поучаствовать в похоронах, сопроводить груз двести — погибших в бою солдат, побеседовать с освобожденными заложниками и спросить — какой мерой отмерить виновникам их гибели? Желающих, особенно, видно не было.
Я вышел на крыльцо отдела милиции, попытался вдохнуть свежего воздуха и едва не отшатнулся от тысяч взглядов воткнувшихся в меня, якобы гаранта конституционных прав на жизнь и здоровье людей. Энергетика взведенной толпы, рокочущей гневом, брызжущей ненавистью, отчаянием и болью гранитной плитой рухнула на плечи, выдавливая остатки воздуха. Масса людей, увидев меня, нахлынула практически вплотную, сдерживаемая жидкой цепочкой сотрудников милиции и моей охраны. Только глава края рискнул выйти вместе со мной и предстать перед своими избирателями.
Выкрики людей с требованиями справедливого возмездия, перемежались плачем и проклятиями, и как это часто бывает в такой ситуации, доносились крики и о смене правительства, президента и местной власти. Политические оппоненты действующей власти не упускали возможности заявить о своих претензиях не только на место в первом ряду, но и на право вести за собой в светлое будущее.
Для акул пера поднаторевших на репортажах и съемках авто, авиа и железнодорожных катастроф, стихийных бедствий, пожаров и прочих трагедий, атмосфера на площади была в самый раз по душе. Телеоператоры снимали близким планом отчаявшихся и убитых горем людей, корреспонденты лезли к людям с микрофонами, пытаясь взять интервью.
Операторы первого канала, Би-би-си и Си-би-эс и корреспонденты газет, аккредитованные в пресс-центре штаба антитеррора, придвинулись как можно ближе, думая, что будут делать репортажи для своих изданий и каналов, а на самом деле играть отведенную мной для них роль статистов и соучастников съемок задуманного мной мероприятия.
Суханов тенью проскользнувший за мою спину подал громкоговоритель.
Я поднес матюгальник ко рту и молча ждал пока народ успокоится, устало отмахнувшись от корреспондентов. Постепенно, начиная с первых рядов, люди успокаивались, замолкали, ожидая моего слова. Волна тишины катилась через всю площадь и, отразившись от края, вернулась ко мне молчаливым вопросом — почему?
— Вы спросите, почему я допустил ЭТО?! — уронил я первый камень в фундамент народного гнева, — я отвечу, нельзя! Нельзя вести переговоры с террористами. Пойдя на уступки сегодня, мы будем ежедневно уступать завтра! На смену этим придут другие, придут их дети и жены, — я постепенно повышал голос, практически кричал в громкоговоритель, — и остановить их может только страх, страх что также придут и к ним в их село или город, ворвутся в их дом, разрушат спокойствие в их семьях, уничтожат их родственников.
Я не смогу дать каждому щит, но я могу взять за вас в свои руки меч и покарать бандитов! Мои руки это вы, моя совесть это ваша совесть, ваша боль это моя боль! Ваш гнев и ваша ненависть во мне, и я ваша месть!
Я выплескивал свой гнев, настраиваясь на одну волну с народом. Взводя все туже и туже пружину ненависти, готовую вырваться и смести все преграды.
— Я буду гарантом вашего правосудия! Шестнадцать бандитов выжило при штурме и ждут справедливого суда. Я спрашиваю вас, что они заслужили?
Люди слитно выдохнули: — Смерти! — Над площадью повисла тревожная тишина, слово было сказано, слово было брошено в благодатную почву, — смерти, смерти, — доносилось отовсюду.
— Я, Ваш президент, я гарант конституции, а конституция декларирует всем гражданам право на справедливый суд! Как мне быть?
— Смерть, собакам собачья смерть, — ожесточенно выкрикивали люди по всей площади.
— Сделав этот шаг, террористы поставили себя над обществом, они сами исключили себя из него. Я предлагаю лишить террористов гражданства и применить к ним высшую меру наказания! Но! Многие наши сограждане желают видеть Россию в Европе, а там запрещена смертная казнь. Что мне делать?
— Смерть, — неслось в ответ на каждую мою фразу.
— Я вас услышал, да будет так, суд будет здесь и сейчас, судить будете вы, а я исполню ваш приговор! — выкрикнул я еще громче, перебивая толпу.
Люди в удивлении от моего согласия постепенно замолкали, пораженные телеоператоры крутили камерами с толпы на меня и обратно, выхватывая самые яркие кадры.
На крыльцо, за моей спиной, сотрудники милиции и спецназа внутренних войск выводили попарно скованных наручниками террористов. Ударами под ноги, ставили их на колени перед людьми, удерживая за плечи.
Дождавшись завершения шебуршания за спиной, я сделал несколько шагов в сторону, освобождая обзор, и показав на террористов, сказал: — Вот они! Вот те, кто убивал ваших жен и отцов, братьев и сестер, врываясь в квартиры, сгоняя перепуганных людей в больницу. Те, кто расстреливал заложников требуя прессу и телевидение, те, кто стрелял в наших солдат, закрываясь людьми как живым щитом!
Я подошел к одному из террористов и, ухватив его за бороду, вздернул на ноги.
— Это главарь бандитов, бывший тракторист, правоверный коммунист, прошлогодний угонщик самолета из Минеральных вод в Турцию — Шамиль Басаев, благословленный своим отцом и женой на войну с неверными. Каков его приговор?!
— Смерть! — хором отозвалась толпа.
Я перешел к единственной оставшейся в живых женщине, остановился, глядя ей в глаза, испуганные, презрительные, непримиримые, не верящие в происходящее. Не отрывая взгляда, я бросил в мегафон: — Женщина, снайпер, это она стреляла в наших солдат, она расстреливала заложников в больнице, заставляя других выбрасывать трупы в окно. Но женщины по нашему закону освобождены от смертной казни! Какой ее приговор? — Я резко повернулся к людям, смотря на их реакцию.
— Смерть, — сперва неуверенно, в разнобой, постепенно подхватывая то там, то здесь, — смерть, — неслось со всех сторон.
Я снова обернулся к террористке, та поникла головой, придавленная приговором людей.
Крутнувшись на месте, я снова спросил у людей: — А что с рядовыми бандитами? Вашими согражданами, еще вчера учившимися, сидящими с вами за одной партой, бывшими рабочими и крестьянами, одурманенными националистической пропагандой. Обманутыми своими властями и взявшими в руки оружие для защиты, как они думают, суверенитета Чечни от России. Какой приговор для них?
— Смерть!
— Приговор оглашен! — подвел я итог импровизированного судилища. — Завтра будет приведен в исполнение. Приглашаю всех пострадавших, завтра утром выезд отсюда в девять утра. — Я ссутулился от тяжести принятого решения и, покачиваясь от усталости, пошагал обратно в штаб.
Спецназовцы тычками подняли на ноги ошарашенных столь скорым правосудием и нестандартным вынесением приговора террористов и погнали в СИЗО, расположенное во дворе отдела милиции.
Прокурор края снова насел на меня на предмет недопущения самосуда и проведения досконального, подробного следствия и передачи дела в суд.
Я устало отмахнулся: — Зачем? Какая разница сколько томов будет в уголовном деле один, десять или сто? Для чего вся эта возня, зарплату отрабатывать? Количество томов вернет людям жизнь и здоровье? Повлияет на меру ответственности? Не честнее ли библейское "око за око"?
***
Около тысячи человек, подошедших утром к отделу милиции жителей города, автобусами местного автотранспортного предприятия, тремя рейсами, отвезли в район городской свалки. Террористов засунули в "Автозак" и, доставив туда же, держали не выпуская из машины.
