Новый старый 1978-й (СИ) - Храмцов Андрей (читать книги без сокращений txt) 📗
А я вернул…
Глава 2. Когда есть на чём играть
В моей комнате у окна стоял письменный стол с мягким качающимся-вращающимся креслом на колесиках, слева от окна стояла небольшая югославская стенка с застекленными шкафами для книг. В правом углу комнаты стояло раскладывающееся кресло-кровать. Вся правая стена была обклеена плакатами западных музыкальных групп. В центре выделялся плакат The Rolling Stones с их альбома «Black and Blue» 1976 года. Лицо Мика Джагера с этого постера было огромным. Казалось, что его голова внушает какой-то благоговейный трепет.
Под постером стояла моя гордость — подарок мне на будущее пятнадцатилетие от родителей. Это была электрогитара Gibson Flying V. 1974 года «космической» серии на подставке вишневого цвета с рычагом тремоло (вибрато, «Gibson Vibrola») и с белой пластиковой накладкой на деке. Сама гитара имела вид наконечника стрелы. Я о ней мечтал целый год и в письмах к родителям просил купить такую в качестве подарка мне на День рождения. Отец работал советником по культуре в Хельсинки. Ему как-то удалось купить подержанный вариант совсем не дорого и он переправил гитару в Москву с одним из сотрудников посольства. Футляр от гитары стоял в шкафу в гостиной.
У нас в школе был свой вокально-инструментальный ансамбль. В нем играли десятиклассники. В этом году они заканчивали школу и уже теперь администрация школы задумывалась о том, кто будет играть в следующем учебном году. Аппаратура ВИА хранилась в радиорубке на третьем этаже над актовым залом. В радиорубке была отдельная комната, стены которой были покрыты звукопоглощающими белыми плитами и в которой музыканты проводили репетиции. Там было окно и застекленная дверь, которая выходила на балкончик. С балкончика вниз на крышу перехода вела пожарная лестница. В следующем году эта радиорубка перейдёт под моё начало, так как меня выберут в школьный комитет комсомола и я буду руководить радио-пропагандистским отделом. Такое название будет придумано мной специально, чтобы поступить в МГИМО.
Так вот, я с такой гитарой становлюсь первым претендентом на участие в ансамбле. Все музыкальные инструменты, хранившиеся в радиорубке, были старыми, да и качество их оставляло желать лучшего. Наш совковый дизайн плюс совковое качество — в итоге получаем инструмент, годный только для деревенских танцулек. Через две с половиной недели в стране будем отмечать День космонавтики и гитара у меня аккурат тоже «космическая». Теперь нужна забойная песня о космосе. Мои мысли прервал телефонный звонок. По привычке поискал глазами трубку домашнего радиотелефона, но потом понял, что «здесь вам не тут». Пришлось идти в гостиную, где у нас стоял телефон на длинном шнуре, и поднял трубку.
— Алло, Смольный на проводе.
— Андрей, привет, — услышал я в трубке голос Сергея. — Как твоё ничего?
— Привет Серёга, моё ничего — хорошо. Как сам, как твой KORG 900?
— Синтезатор — зверь, — захлебываясь эмоциями, сообщил друг. — Я его полностью освоил. Но речь не о нем, а о барабанном синтезаторе. Вчера предки привезли из Японии новую драм машину. Помнишь, я тебе рассказывал?
— Помню, ты мне ещё проспекты показывал. И как?
— Это же Roland CompuRhythm CR-78. Свежак.
— Вот это да! Класс! Нам теперь вдвоём больше никто не нужен для ВИА. Нужны только песни, и я кое-что уже набросал.
— Тема какая?
— Тема очень актуальная. Двенадцатого апреля — День космонавтики. И нам, Серега, надо что-то замутить в школе, например, дискотеку. Как, «могЁм»?
— «Не могЁм, а мОгем». Давай попробуем записать что-то у меня, только свою Gibson возьми.
— Замётано. Буду после обеда, а сейчас песню доработаю. Пока!
— Пока.
Так, проколов не было. Серёга ничего не заметил. А с ритмбоксом мы многое сможем, если не всё. Я этот аппарат по прошлой жизни помню. Небольшой квадратный деревянный ящик с рядами разноцветных кнопок. Его звучание было использовали в фильме бывшего советского, а потом американского режиссера Славы Цукермана. Фильм вышел в 1983 году и назывался «Жидкое небо» (Liquid Sky). Там была песня под названием «MeandMyRhythmbox». Звуки ритмбокса для тех лет казались фантастически неземными.
Синтезатор KORG 900 PS я у Сереги видел и даже на нём играл. Теперь, с моим опытом, я сыграю круче. PS расшифровывается как Preset Synthesizer, у которого этих пресетов аж 29. Аппарат 1975 года, но стоил кучу денег. На нем можно было воспроизвести даже звуки сямисэна — трёхструнного щипкового японского музыкального инструмента. Кроме того, в синтезаторе есть функция добавления гармоник, как в электрооргане. Поскольку 900 PS — синтезатор аналоговый, то он звучит гораздо насыщенней и теплее. Отец Сереги работает во «Внешторге» большим начальником, всё время по загранкам, вот оттуда и тащит все нужное единственному отпрыску.
Самое главное в том, что теперь нам с Серегой не надо искать студии звукозаписи. На «Мелодию» даже не думаю замахиваться, нас туда не пустят, так как мы никто и звать нас никак. В Москве 78-го существуют только две относительно доступные студии звукозаписи, на которые есть шанс попасть через хороших знакомых. Это домашняя студия композитора Александра Зацепина и студия ГИТИСа. Зацепин, увлечённый радиолюбитель, свою студию собрал сам. Чтобы площадь домашней студии была большая, он обменял с доплатой две квартиры на одну 142-х метровую. Качество было лучше, чем на студии Мосфильма.
Учебная речевая студия в ГИТИСе была, можно сказать, бедненькой. Писали на двух профессиональных студийных магнитофонах венгерского производств Mechlabor STM-610. На одном писали болванку: барабан, бас и гитара. Если всё получилось, то переписывали на второй STM с наложением дудок и второй гитары. Микширование происходило во время записи, и если что-то было не так, то приходилось всё делать заново. Обработка делалась на скромном ревербераторе. Помню, там «Машина времени» первый свой альбом записывала.
Реверберацию используют, когда нужно создать иллюзию пространства, «перенести» слушателя из одного помещения в другое, создать эффект приближения или отдаления источника звука, когда нет возможности обеспечить естественную акустику. Грубым примером является использование какого-либо масштабного пресета наподобие «пещера». Долго затухающий «хвост» реверберации создаёт иллюзию отдаленности обработанного такой реверберацией звука.
У Серёги есть студийный катушечный японский магнитофон OTARI, потом будем писать на мой кассетный JVC RC — 828L BIPHONIC на золотую компакт-кассету Maxell UD XL II. Слушать записи на этом JVC — это нечто. Кажется, что звук существует сам по себе, вне своего источника, он струится где-то прямо перед тобой, растекается в воздухе и порой создаётся иллюзия, что стоит протянуть руки и ты сможешь зачерпнуть его, как воду из кристально прозрачного источника.
С учетом встроенного очень чувствительного микрофона, запись получается полупрофессиональной. Да и таскать довольно удобно за выдвигающуюся ручку
Глава 3. «Музыка на-а-ас связала»
Зайдя в комнату, я снял со стены свою ленинградскую шестиструнную гитару. На ней были натянуты не просто обычные струны, а струны от электрогитары. Звук был более мягкий и пальцы сразу привыкали к струнам электрогитары. Проверил подушечки пальцев на левой руке и убедился, что их даже ножом не разрежешь. Мозоли что надо. Вспомнил, как я проходил диспансеризацию в нашей поликлинике вместе с классом и сдавал кровь из пальца. Кровь берут всегда из безымянного пальца (который около мизинца) левой руки. Две попытки медсестры не увенчались успехом — она не смогла проколоть палец скарификатором.
— Ты что, музыкант? — спросила она меня после второй попытки.
— Да, играю на гитаре, — ответил я.
— Тогда понятно. Давай правую руку! — приказала медсестра.
Я выполнил приказ и протянул правую руку. Пальцами правой, как Маккартни, я струны не зажимал и уплотнений на кончиках пальцев не имел, поэтому процедура забора крови прошла без проблем.
