Чужак из ниоткуда 2 (СИ) - Евтушенко Алексей Анатольевич (читаем полную версию книг бесплатно .txt, .fb2) 📗
Запись вышла на удивление чёткой. Умеет работать Комитет госбезопасности, умеет.
Бесчастнов слушал внимательно, с непроницаемым лицом, чуть склонив голову набок. Только в одном месте, когда Шаниязов упомянул полковника Усманова, на мгновение сузил глаза.
Пока генерал-лейтенант слушал, я вошёл в орно, чтобы оценить его ауру.
Быстрый и глубокий ум. Мгновенно оценивает ситуацию, просчитывает на несколько ходов вперед. При этом осторожен и в меру честолюбив. Не предаст. И другим предательства не простит. Здоровье… Давление повышено, лишний вес, возраст. Сосуды, сердце. Не критично пока, но… Курит, понятно. Что ж за беда у них у всех на Земле с этим курением, просто повальная какая-то беда. Курят все, как подорванные, начиная от детей моего возраста и даже младше и заканчивая стариками, которым скоро в могилу. Потому и скоро, что курят.
Запись кончилась.
Я прямо видел, как поднимается давление у генерала-лейтенанта. Э, а вот этого не надо, сигарета вообще ни к чему сейчас.
Вышел из орно.
Бесчастнов уже сунул в рот сигарету и собирался прикурить от зажигалки.
— Не нужно, товарищ генерал-лейтененат, — сказал я.
— Что?
— Не нужно сейчас курить. Минут через пять-десять можно, не сейчас. У вас давление скакнуло от неприятных известий. Сигарета сейчас только хуже сделает.
— Ты-то откуда знаешь? — серо-голубые глаза Бесчастного, казалось, готовы были пробурить меня насквозь.
— Разрешите доложить, — сказал Петров. — По неподтверждённым данным этот юноша не только антиграв изобрёл и построил. Он умеет лечить руками и каким-то образом видит, чем болен человек.
— Как это — видит?
— Глазами, Алексей Дмитриевич, — сказал я. — Позвольте? Не нравится мне ваше давление.
Встал со стула, подошёл к генералу:
— Повернитесь ко мне лицом, пожалуйста.
Он развернул кресло.
— Я коснусь ваших висков пальцами, это не больно и не долго. Закройте глаза и попробуйте расслабиться. Представьте, что вы сидите на берегу лесной речки. Вода журчит. Солнышко. Облака. Птицы в лесу перекликаются…
— Ширенка, — улыбка тронула полные губы генерала. — Речка моего детства. Подойдёт?
— Лучше не бывает, — заверил я.
Понятия не имею об этой речке, но уверен, что для моего пациента сейчас и впрямь лучше не бывает.
Мне хватило трёх с половиной минут, чтобы снизить хозяину кабинета давление до нормального. Ещё две — закрепить успех, чуток поработав с сосудами и сердцем (никакого серьёзного вмешательства — так, лёгкая настройка энергетических полей, которые имеются не только у всякого живого существа, но и у всякого живого органа).
Убрал руки, вышел из орно.
— Можете открыть глаза.
Генерал-лейтенант открыл глаза, поморгал, прислушиваясь к себе.
— А ведь хорошо! — воскликнул радостно-удивлённо. — Прямо сил прибавилось, — он повёл широкими крестьянскими плечами. — И курить не хочется. Чудеса. Как ты это делаешь?
— Могу объяснить. Но, первое, — это долго. И второе — получается не со всеми, не всегда и не со всякой болезнью. Это к тому, что не стоит на меня в этом плане серьёзно рассчитывать. Чуть помочь — да. Но не более того.
Мы встретились с генералом глазами. По-моему, он всё понял быстро и правильно.
— Хорошо, — сказал Бесчастнов. — С этим потом. Сначала — Усманов.
Вызванный немедленно полковник Усманов Ибрагим Хикматович поначалу талантливо сделал вид, что он совершенно не понимает, о чём речь. Однако под давлением неопровержимых доказательств, в конце концов, признался во всём. Мне даже не пришлось помогать. Ну, разве что самую малость и совершенно незаметно.
— Погоны, конечно, придётся снять, — сказал ему Бесчастнов.
— Если я сниму погоны, долго не проживу, — криво усмехнулся Усманов.
— Ничего. Я позабочусь, чтобы прожил. Семью тоже не тронут. Но при одном условии. Мне нужны все. Абсолютно все.
— Хорошо, записывайте…
Когда через час Усманова увели, я понял, что голоден. О чём и сообщил присутствующим.
— Я тоже хочу есть, — сказала Наташа. — И ещё очень беспокоюсь, как там наши родители и твои дедушка с бабушкой. Сейчас уже шесть вечера. Мы должны были давным-давно быть дома, они, наверное, с ума сходят.
Бесчастнов ткнул клавишу селекторной связи:
— Татьяна Владимировна, бутерброды с хорошей колбасой и чай на всех. И хлеб, пожалуйста, режьте потолще, как я люблю, а не как вам мой врач шепчет.
— Перекусим, — сообщил он. — Нормально потом поедим, сейчас времени нет. Телефон у вас дома есть, Наташа? Должен быть, если папа такую должность занимает.
— Да, есть.
— Диктуйте номер, — генерал-лейтенант снял трубку.
— Алло, — произнёс он через минуту. — Добрый вечер. Это квартира Черняевых? Илья Захарович? Вас беспокоит генерал-лейтенант Бесчастнов Алексей Дмитриевич. Председатель Комитета госбезопасности Узбекистана. Нет, не шутка. Слушайте меня внимательно…
— Ну вот, — сказал он через пять минут, кладя трубку на рычаги. — Через два –два с половиной часа твои, Наташа, родители и твои, Серёжа, дедушка с бабушкой и прабабушка будут здесь. Поживут в Ташкенте день-два, пока мы разные дела не уладим. На всякий случай.
— Где поживут? — спросил я.
— Имеется у нас для подобных случаев специальное жильё, — сообщил Бесчастнов. — Не волнуйся. За ними присмотрят.
— Есть ещё одна семья, которую нужно привезти в Ташкент, — сказал я.
— Кто?
— Кофманы. Муж и жена. Иосиф Давидович и Эсфирь Соломоновна. Там же, на Металлургов живут, в Алмалыке. Адрес я скажу. Телефона нет.
— Евреи, — утвердительно произнёс генерал-лейтенант. — Куда ж без них… Это с помощью Кофмана золото достали, я правильно понимаю?
— Так точно, — сказал Петров.
— Без Кофманов вообще бы ничего не вышло, — сказал я. — Вопрос был не только в золоте, а в его техническом использовании. Иосиф Давидович ювелир и проделал сложнейшую ювелирную работу. Не знаю, кто бы сумел сделать так же.
— Ага, так он ювелир?
— И ветеран войны. Танкист. На окраине Будапешта его танк подбили, а мой дед его спас. Дядю Юзика, не танк. Танк сгорел.
— Я понял, — кивнул Бесчастнов. — В Будапеште, значит. Надо же, как мир тесно устроен. Сколько живу, столько удивляюсь. У нас с Юрием Владимировичем, — он покосился на портрет Андропова, — тоже в Будапеште было дело в пятьдесят шестом… — по его лицу пробежала и пропала короткая тень воспоминания, — Ладно, и Кофманов привезём. Что-нибудь ещё?
Прошло время, и я узнал, что Ювелиром звали иногда председателя КГБ СССР Юрия Владимировича Андропова коллеги, поскольку его дед по матери был евреем, родом из Финляндии, и до революции владел на Москве магазином, торговавшем ювелирными изделиями. Совсем недалеко от нынешнего здания Комитета госбезопасности на Лубянке, к слову.
Но это было позже. А пока я просто догадался, что товарищ генерал-лейтенант Бесчастнов Алексей Дмитриевич не только умён, но и вполне доверяет совей интуиции и «знакам свыше», если можно так назвать мелкие случайности и совпадения, которые большинству кажутся таковыми, но на самом деле ими не являются. Или не всегда являются.
— Это всё, — сказал я. — Пока.
— Отрадно слышать. Ответь мне на один вопрос, Серёжа.
— Только на один?
— Пока на один.
— Давайте, — сказал я. — Хотя лучше бы после бутербродов. Жрать охота — сил нет.
Генерал-лейтенант весело рассмеялся.
— Знакомо! Сам по молодости вечно голодный был. Тебе тринадцать?
— Ага. С половиной.
— Я в твои годы в пекарне работал. Отсюда и кличка — Пекарь, они думают, я не знаю, — он кивнул на Петрова и Боширова, которые одновременно сделали искренне непонимающие лица. — Только это и спасало. Бывало, зимой стянешь пару свежих бубликов с лотка… Горячих! Пахучих! На улице мороз, в подсобку нырнёшь, в уголке присядешь, слопаешь этот бублик в четыре укуса, да так, чтобы ни крошки не упало, второй — за пазуху, и снова жить можно… да.
