Меч на ладонях - Муравьев Андрей (книги онлайн без регистрации полностью .TXT) 📗

…Иноземцы закончили разговор почти затемно. Когда корчмарь уже устал подходить и интересоваться, не надо ли чего дорогим гостям, старик северянин повелительно подозвал его, буркнул что-то неразборчиво и бросил на стол пару серебряных ноготков, показывая, что «пиршество» закончено. Мавр встал первым, тепло обнялся на прощание с собеседником и растворился в опускающихся на город сумерках, плотно притворив за собой дверь. Следом, промедлив самую малость, необходимую на то, чтобы подтянуть ослабленный на отдыхе пояс, выскользнул и старик. Тихо приоткрылась еще дрожащая дверь, мелькнула тень, и с напряжением смотревшему кабатчику показалось, что вокруг головы уходящего легким облаком мелькнуло слабое сияние…

Нищий паренек щучкой юркнул следом за «клиентами».

Хозяин харчевни вздохнул и вернулся к блестевшему противню. Каково же было его удивление, когда спустя минуту вернулся ушедший за богатыми чужестранцами паренек. Выглядел он испуганным и растерянным одновременно. Обе потенциальные жертвы, за которыми выскочил юный бандит, бесследно исчезли. Причем исчезли таким образом, что стоявшие наготове вверх и вниз по улице сотоварищи налетчика утверждали, что никого не видели. И никто не появлялся…

Разборки между подбежавшими громилами и несостоявшимся наводчиком затянулись за полночь.

…А утром из порта выпорхнули два небольших судна: крутобедрая легкая фелука под дивным белым косым парусом заскользила к берегам недалекой Иберии, а старая, нависшая над водой торговая снека взяла курс на датские воды.

– Удачи, Солнечный!

– И тебе удачи, батяня!

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

Солнце устало садилось в серые набрякшие тучи. Весна в этом году рано постучалась в прибалтийские земли. Где это видано, чтобы в начале февраля в лесу уже растаял снег? Бывало, сугробы уже шли на убыль, журчала капель, но такого, как в этом году, не мог припомнить ни один старожил…

Человек шел споро, на открытых участках иногда переходя на бег. Унылый лес еще не оброс листвой и не мог укрыть от промозглого ветра. То, что в феврале не надо пробиваться через снежные сугробы, уже должно было радовать бредущего по пласту из еловых иголок и слежалых листьев одинокого путника. Радовать и настраивать на игривый и жизнерадостный лад, характерный для весны. Но Торвал Сигпорсон, не сбавляя шага, только затравленно оглянулся в поисках убежища от неизбежно приближающегося дождя. Рыжий, не по возрасту веснушчатый, среднего роста, но, как и его сородичи, широкоплечий и мускулистый наемник чувствовал себя неудобно среди леса и вдалеке от спасительного борта ладьи. Руки викинга то сжимали рукоятку засунутой за плечи секиры, то поправляли тул со стрелами, а ноги, уставшие в длительном переходе через незнакомые места, предательски дрожали и подгибались.

От рождения викинг получил лестное для каждого нурмана имя Торвальд [3]. Но мать его не перенесла родов первенца, и малыша воспитывал престарелый дед со стороны отца. Старик Бьерн был добрым и заботливым, но когда-то в молодости получил удар топором в лицо и страдал вследствие этого серьезным дефектом речи. Таким образом, клича неслуха-внука с крыльца землянки, он нередко проглатывал окончание имени, и грозное «Торвальд» постоянно изменялось то в «Торвал», а то и в «Торваль». Внук очень комплексовал. Окрестные дети со свойственной этому возрасту чуткостью, конечно же, поддержали такую трансформацию, так что к зрелости рыжеволосый лучник уже и позабыл то имя, которым его нарекли при рождении. Он даже посмеивался, что норнам [4] будет теперь нелегко отыскать нить судьбы, ведь искать девы будут одного, а находить другого.

…Грохотнул одинокий раскат грома. Сигпорсон чертыхнулся и прибавил шагу, сознавая, что его прохудившиеся сапоги не вынесут еще и дождя.

– Порази Тор этого римского выкормыша! – Еловая ветка, отведенная рукой, получив свободу, резко разогнулась, высыпав целую пригоршню иголок за шиворот уставшего беглеца и вызвав новую серию сквернословий.

– В задницу бы тебе эти иглы, – прошептал рыжий скандинав, отряхиваясь на ходу. Настроение, бывшее столь приподнятым в полдень, к вечеру явно шло на убыль. Впрочем, настроение как таковое не волновало потомка норвежских мореплавателей и пиратов. Куда больше его беспокоила погоня, несомненно высланная утром по его следам ярлом Гуннаром.

Остановившись отдохнуть, Торвал прикинул, где могут быть преследователи к этому времени. Даже конные латники, пошли их ярл в погоню с самого утра, в этих чащобах не могут быть сейчас ближе Гнилого ручья, а лежащая за ручьем топь заставит их спешиться. По всему, полдня в запасе у него оставалось.

Ярл Гуннар, посадник киевского кагана или, называя его по-новому, князя, владелец Хобурга и всех северных земель от фьорда Киерголлу до Волхова, четыре месяца назад нанял его, одного из самых известных лучников Норвегии, чтобы обучить своих сыновей искусству стрельбы. Богатый и образованный (по слухам, его в детстве обучил письму и еще каким-то тайным наукам плененный в набеге на Зеленый остров знахарь) ярл хотел воспитать из своих сыновей норвежских Гераклов и, подобно древним, нанял лучших ратоборцев и мудрецов Севера в учителя трем малолетним отпрыскам.

Торвал был среди избранных, но после месяцев трудов понял, что учительское поприще не для него. Да и рано еще не старому воину жить как бессильному старцу на подаяния от стола ярла. И когда половину луны назад в корчме у кузницы незнакомый захожий волхв за пятой или седьмой чашей эля перечислил ему то, что уже несколько недель шептало сердце, варяг понял: его судьба в очередной раз готова совершить зигзаг. Правда, непонятно, будут ли перемены добрыми или принесут конец его бурной жизни. Добрый жрец неведомого бога, обильно подливавший густой эль в кубок собеседника, умело подвел его к главному: учить надоело, а уходить с насиженного места с пустыми руками глупо. Только голожопый кмет [5] может пуститься в путь с котомкой на плече. Спину же воина должен украшать сверток с добычей, а его задницу – седло коня или скамья драккара. Впрочем, за неимением драккара подошла бы и ладья…

Выход, по словам старца, назвавшегося Аиэром, был, и он не выглядел невозможным: требовалось украсть черный ларец с золотым ящером, который Гуннар хранил у себя в спальне, и доставить его к заброшенному храму у подножия горы, что за Кьерским лесом. Взамен Торвал получит столько серебряных марок, сколько вместит этот ларец, и добрую лодку, которая довезет его до любого выбранного фьорда.

Проблема признательности человеку, давшему ему приют и еду, мало волновала несостоявшегося учителя. Он никогда не был склонен к излишней чувствительности. К тому же ярл удержал из содержания наставника своих отроков стоимость сожженной им же (по пьяной лавочке – ну, с кем не бывает!) конюшни с тремя жеребыми кобылами.

Торвал ускорил шаг. Кьерский лес, по рассказам местных трэлей [6], был пристанищем всякой нечести из числа персонажей вечерних саг для детей, а повстречаться с кем бы то ни было ночью не входило в планы беглеца.

Солнце, будто нехотя, собирало остатки своих лучей с серого небосвода, колебля сгущающиеся тучи неожиданными бликами. До места встречи с Аиэром оставалось часа полтора пути, но теперь дорога шла через заповедные места, куда не отваживались захаживать даже местные охотники. Викинг замедлил шаг. Приобретенное за годы скитаний чувство опасности подсказывало, что на него устремлен чей-то взор. Редкий лес давал мало укрытия, но глаз, способный рассмотреть за дюжину дюжин шагов серебряную марку, не замечал никого. Варяг остановился, медленно осмотрел окрестности. Никого… Тем не менее холодок в затылке не проходил.