Кровавое Благодаренье (СИ) - Большаков Валерий Петрович (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt, .fb2) 📗
— С собой, — проворчала Гребешкова, щелкая замочком сумки. — А переодеться, значит, никак…
Игорь Елисеевич виновато развел руками.
— Никак, товарищи! Возвращаться в гостиницу было просто опасно. Да и… Сгорел отель!
— Холодно! — пожаловалась Нонна, обнимая себя за плечи.
— Костер разводить нельзя! — мигом встревожился чекист. — Ночью огонь далеко видать. Наверное, женщин мы устроим в машинах, там теплее!
— Занимайте места, товарищи женщины, — пошутил Крамаров. — В плацкарте!
— Есть три пледа, — спокойно сообщил Иван Третий. — Один выделим дозорному, и будем дежурить по очереди. Рустам! — окликнул он. — Нашел чего?
— Да так… — откликнулся Рахимов. Его голос глухо доносился из дверей брошенного дома, сколоченного из щелястых досок — как раз сквозь щели просвечивал голубоватый луч фонаря. — Тут что-то типа буржуйки, можно протопить… Но ни одной кровати с пуховыми перинами! Только пол деревянный… Трещит, но держит.
Я поежился — легкий пиджак грел плоховато. Днем-то здесь жарко, а к вечеру пустыня остужается.
— Ми-иш… — растянулся Ритин голос, и я пошел баюкать мою ненаглядную.
— Тепло ль тебе, девица? — заворковал, скрипя туфлями по песку. — Тепло ль тебе, красная?
— Тепло, батюшка, — хихикнула Рита, — тепло, родимый!
Мне удалось присесть на жесткий порожек, и прижаться к ладным коленкам.
— Укладывайтесь, давайте… И запритесь, чтоб не дуло…
— И не тревожьтесь, — в тон мне проговорила Инна, — приключения только начинаются!
— Да ладно, — невесело хмыкнул я, — выберемся как-нибудь.
— Всё будет хорошо, — с чувством молвила «Лита Сегаль», — и даже лучше!
— А иначе просто свинство какое-то получается! — забурчала Аня Самохина, устраиваясь на переднем сиденье.
— «Оскара» не потеряла? — улыбнулся я.
— Ты что! — отзеркалила Рита мою улыбку. — Еле в сумочку запихала…
— Спокойной ночи, девчонки! — пожелал я, вставая, и девчонки ответили квартетом — на месте водителя вертелась Наташа Гусева.
— Споки ноки!
Клацнули, затворяясь, дверцы, и восходящая луна облила их холодным ртутным блеском.
* * *
Огонь гудел и выл, метался в литой печурке, словно пытаясь вырваться. Ржавая «чугунка» исправно нагоняла жар, но стоило отойти на пару шагов, как делалось зябко. Дуло отовсюду — из оконных проемов, из дыр в потолке, из трещин в полу.
Даже охапка сухих кукурузных листьев не спасала — жмешься, пыхтишь, только вот без одеяла, с локтем вместо подушки, не сон наваливался, а тяжкая дрёма.
Поворочавшись без толку, я сменил «Царевича», и закутался в «переходящее» покрывало, брюзжа:
— Всё у нас наполовину… Ляжешь покемарить — укрыться нечем! А укрылся — не ляжешь уже…
— Да хоть не зима! — хохотнул спецназовец. — Бди!
— Есть… — вздохнул я по уставу.
Неяркий лунный свет будто синим инеем покрывал холмы, бликовал на черном лаке лимузинов, и еле выделял из тьмы полуразваленные каркасные домишки.
Я медленно прошелся, чтобы сбросить сонливое оцепенение. Сейчас, когда забрезжила хоть какая-то цель, стало поспокойней.
Определённей.
Влипли мы, конечно, порядком, но ничего, прорвемся…
А случись такое в Африке? Вот где было б нам! Трабл на трабле! Полудикие негры с «калашами», змеи, гиены, мухи цеце…
Америка, конечно, место беспокойное, но разгул анархии еще не вывел цивилизацию окончательно за скобки, да и варварству тут оказывают сопротивление…
А до меня только сейчас дошло, почему именно перед Новым годом, или чуть раньше, «на ихнее Рождество», Синти перешла к «прямым действиям». Мирные обращения к нации, пропаганда и агитация резко сменились «эксами» и боестолкновениями.
Вдова Даунинга со товарищи спасали свои жизни, огрызаясь и отстреливаясь — всё верно, но был еще один момент, который я упускал в своих размышлизмах.
Картер назначил вице-презиком Клинтона, а Рита мне рассказывала, что за эмоции бушевали в Синти, стоило ей услышать, как расправились с Каддафи — и с какой иступленной, злобной радостью визжала Хиллари.
Да тут любой нормальный человек остервенится, а у Синтии хватало причин для жестокой ярости — веских, и более чем уважительных…
Обойдя покосившийся салун, я обнаружил подходящее местечко, вроде завалинки. Двухдюймовые лесины, из-под которых давно выдуло опилки, угрожающе прогнулись под моим весом, но выдержали. Ощутив спиной стену, я потихоньку расслабился, и откинул голову на податливые доски.
Отсюда мне видна дорога, а вон там, к северу, меж двух округлых холмов, растворенных в ночи, проглядывала автострада. Интерстейт-15. Ежели кому придет в голову заглянуть к нам, гостей я увижу издали…
С этой правильной мыслью я опустил веки, да и задремал. Мне даже какой-то сон завиднелся, но его перебил тоскливый вой койота.
— Чтоб ты сдох! — пожелал я лохматому будильнику, и с неохотой поднялся. Часовые не спят…
Утро того же дня
Невада, Лас-Вегас
Блудливый Вавилон ХХ века мы углядели издали — над пологими холмами, над какими-то невзрачными постройками индустриального вида, над зарослями юкки портили воздух грязно-серые и черные шлейфы дыма.
Это медленное, неторопливое восставание клубов гари к блеклым небесам поневоле напрягало, как явный знак большой беды.
Наверное, ночная темнота прикрыла бы закопченные стены высоток, но позднее утро бесстыдно выпячивало отвратное зрелище.
«Чайки», двигаясь с малой скоростью, въехали в Парадайс, пригород Лас-Вегаса, и вывернули на некогда шикарный Стрип.
Пальмовые аллеи шелестели по-прежнему, но казино, кабаре, отели были разгромлены с неистовым пристрастием вандалов и неразборчивостью краснозадых павианов. Словно орда христиан-фанатиков из Средних веков дорвалась, чтобы вволю посокрушать здешние вертепы и капища порока.
Черную пирамиду «Луксор Лас-Вегас» обезобразили, осыпав стеклянные грани, а по двум многоэтажным башням в форме зиккуратов, похоже, стреляли прямой наводкой. Да не похоже, а так и есть — вон, рядом со сфинксом, дымит подбитый «Абрамс».
— Господи! — выдохнула Аня Самохина. — Там мертвые! Много!
Я хмуро оглядел Лас-Вегас-Стрип. Десятки и десятки людей валялись прямо на улице, под пальмами или между столкнувшихся машин. Громадные «Кадиллаки» и «Линкольны» весело блестели исковерканными боками и задранными капотами. Постап.
«Мандалай-Бэй», «Экскалибур», «Тропикана»…
Везде одно и то же — погромы, погромы, погромы… И мертвые тела.
У полицейской машины, рябившей от пулевых отверстий, Умар затормозил, и кивнул за окно:
— Пригодится в хозяйстве…
Он вышел, зорко поглядывая по сторонам, и я тоже выбрался на свежий воздух — сладковатый дух мертвечины пока относило ветерком.
Меня поразила тишина. Мрачная тишина, пугающая и взводящая нервы. Лишь иногда в зданиях напротив что-то грюкало. Выпадало стекло, расколачиваясь о бетон, или шарахалась очумелая кошка.
— Постапокалипсис… — вытолкнул Юсупов.
— Молчи, — буркнул я, — мне первому такая мысль пришла.
Спецназовец улыбнулся мельком, и упруго зашагал к трехосному «Шевроле-Кодьяк», стоявшему поперек Стрипа.
Сразу было видно, кто так усердно перфорировал полицейский «Ниссан» — через борт перевесился белокожий «черногвардеец», а еще четверо его соратников полегли рядом с грузовиком.
Проходя мимо убитых, я позаимствовал пару «Узи». В кузове «Шевроле» обнаружились тугие пакеты одеял, двухведерные бутыли с водой и армейские пищевые рационы.
— Тащим? — обернулся я к Умару, но сзади стоял Рустам.
— Затариваемся, — на удивление серьезно кивнул он.
Мы забили полезным грузом багажники «Чаек», я завернул за грузовик — и услышал негромкий голос:
— Ручки вверьх!
Я резко присел, нашаривая «ЗИГ-Зауэр» под пиджаком.
— Ополченец? — громко спросил я, замечая, что шумок позади стих.
