Назад в СССР: демон бокса (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич (читать полную версию книги TXT, FB2) 📗
— Тебе кранты, петушара… Найду — убью! — выл тип подо мной.
— Так в чём проблема? Вот он я. Что не убиваешь?
Девчонки начали хихикать. Шоу удалось.
— Убью-у-у-у…
— Мальчики! У меня к вам деловое предложение. Вы втроём поднимаетесь и дуете нахрен на пятьдесят шагов. Я спокойно уезжаю на велосипеде. Второй вариант: каждому ломаю руку и ногу, потом спокойно уезжаю всё равно. Если не поняли, я — серебряный призёр чемпионата Москвы по дзюдо. Ваша троица задохликов мне на один зуб.
Закрутил ручку ему сильнее, пока не начали трещать сухожилия. Ещё чуть-чуть — и сустав вывернется из плеча. Нажал босой ногой на шею.
— Э… Влад… Мы того… Ну нахер… Пойдём, наверное.
Первым здравый смысл проявил сидевший на пятой точке. Велосипедист к нему охотно присоединился. Когда отползли метров на тридцать, я отпустил Влада.
— Уходит твоя компашка. Догоняй.
Он встал. В глазах — звериная злоба. Но одна рука практически не действует, а он и с двумя со мной не совладал.
Впрочем, я недооценил упорство сельского Чака Норриса. Он зачерпнул ногой песок и швырнул мне в харю, потом бросился, пытаясь лягнуть сразу обеими ногами в прыжке.
Зря. Когда человек теряет контакт с землёй-матушкой, он становится на миг рабом инерции. Я же не терял и легко ушёл с линии огня, выписав ему вдогонку по затылку. Он как летел ногами вперёд, так и ляснулся на задницу. Взвыл, похоже — ударился копчиком, бывает. Сразу подняться и не пытался.
— Девочки! Хорошо повеселились?
Я отряхнул от грязи батин велик.
— Отлично! — ответила за всех самая зрелая и яркая, в зелёном купальнике. — Ты правда из Москвы?
— Зачем мне врать?
— А лет тебе сколько? На вид моложе Влада и его друзей.
— Пятнадцать. А что маленький — болел в детстве. Навёрстываю.
— Вечером танцы будут в «Юности». Приходи, — сказала вторая, не столь эффектная, но более томная, кокетливая. Будь ей восемнадцать и мне столько же, эту раскрутить на продолжение танцев в запертом изнутри гостиничном номере проще других.
— Простите, девочки, в четыре электричка, вечером поезд до Москвы. Отряхните от песка этих заморышей, очистите. На один вечер сгодятся. Третий сорт ещё не брак.
Со стороны Влада снова что-то проскрипело вроде «убью-у-у».
Я прихватил одежду и уехал, бросив разочарованную четвёрку барышень в компании неудачливых сельских бойцов.
Через неделю начался учебный год, я точно так же ходил к Киму и Когану, уверенных, что до семьдесят третьего, когда дом сдадут, ничего не изменится, там видно будет. В первое воскресенье сентября папа посадил меня и маму в «москвич», мы поехали смотреть новостройку. Одно утешало — там только выкопали котлован и вообще мало что двигалось. Но район был ужасен. Всего несколько пяти- и девятиэтажек поодаль, практически сплошь частный сектор вокруг — деревня Медвежино. Асфальт в щербинах, что тротуары, что проезжая часть. Строительный мусор и просто мусор. Край города виден невооружённым глазом. Особенно впечатлили деревенские аборигены, какие-то мятые испитые личности, тянувшиеся с сумками стеклотары к приёмным пунктам, и настоящие молодёжные банды. Одному не справиться с ними.
Даже мама, при всём её энтузиазме, передёрнула плечами. Робко заметила: к заселению здесь всё поменяется… Может быть.
Вдобавок, мимо нас в дыму выхлопа проковылял автобус единственного здесь проложенного сорок седьмого маршрута, совершенно убитый жизнью и пробегом ЛАЗ. Или ЛиАЗ, плохо разбираюсь. Двери не вполне закрылись, из передней торчала задница пассажира, не ввинтившегося внутрь всем фюзеляжем.
— Спасибо, папа. Очень уютно. Едем домой?
Назавтра он укатил пасти студентов БГУ, отправленных в Могилёвскую область на уборку картошки, а я неожиданно для себя нашёл с мамой компромисс. Она больше не возражала, что после переселения буду кататься в центр. Во-первых, стану старше на два года, а во-вторых, нормальному человеку нужно чаще уезжать из всего этого, чтоб не свихнуться.
Она была избавлена от сельхозработ по причине ухода за единственным малолетним сыном, но фактически видела меня лишь по вечерам и выходным. Ким готовил нас к союзным соревнованиям общества «Динамо», не отставал и Коган, заставлявший много работать с мешком, грушей и особенно капризной пневматической грушей. Почему-то в кино по пневмогруше боксёры лупили часто-часто тыльной стороной ладони в перчатке, в боях не используемой. Тренер заставлял наносить резкие и сравнительно редкие удары, требовавшие высокой точности по быстро движущемуся снаряду. Почти каждую тренировку надевал лапы и гнал меня на ринг. Учил бить, не забывая о защите, при каждом моём провале хлопал лапой по неприкрытой голове. Через месяц раскрыл причину марафона: он разрешил мне спарринги.
Я был в непонятках. Поскольку самые юные новобранцы были на несколько лет меня старше и обычно тяжелее, он в какой-то мере рисковал. В то же время я учился боксу второй год, что-то умел. Но первым против меня вышел на ринг Моня, не только старше и опытнее, но, вдобавок, куда тяжелее.
— Бокс!
Коган не вышел на ринг как рефери и командовал из-за канатов.
Примерно секунд через пятнадцать-двадцать до меня дошло, что он задумал — сбить с меня спесь, выросшую от успехов в боевом самбо. Соперник был не просто выше классом, он превосходил меня на целую голову во всём — сильно и точно бил, используя практически весь арсенал бокса, так как меня не боялся и мог тренировать любые удары и связки. Мои атаки принимал на перчатки и локти, моментально отвечая, его выпады в корпус и в голову довольно часто находили цель. Он не пытался нокаутировать, хоть пару возможностей ему я ему невольно предоставил. Всего лишь методично молотил, набирая очки и не давая заработать их мне.
Истекли две минуты.
— Стоп!
Я отступил в угол и положил руки на канаты. Вся концентрация ушла на восстановление избитого организма. Вытащил капу, во рту всё равно кровило.
— Валерий! У тебя единственная заслуга: ты не нарушил правила, не пытался пустить запрещённые приёмы из боевого самбо. Раунд ты проиграл по всем статьям.
— Выиграю второй.
За время его отповеди красная пелена, застилавшая мир, рассосалась. Я не то чтобы отдохнул и перезарядился, но вполне был готов биться дальше.
— Марш с ринга!
— Но учитель! Вы не предупредили, что раунд один! Знаете же, как у Высоцкого: вот он ударил раз-два-три и сам лишился сил, мне руку поднял рефери, которой я не бил. Потому изображал подушку для битья, выжидая, пока Моня выдохнется и пропустит плюху. Можно продолжить?
У Когана дёрнулась бровь. Фактически я обвинил его в нечестной игре. Заодно развалил план проучить меня мордобоем: маломерка стоял огурцом и ухмылялся, не сдавшийся куда более крупному бойцу.
— Бокс!
— Второй раунд из трёх! — я внёс свои коррективы, сунул капу в пасть и ринулся вперёд, стараясь навязать Моне обмен ударами.
В надежде, что тот всё же не попытается меня вырубить, вообще снял защиту, включив режим берсерка. На каждый удар моментально выбрасывал руку вперёд и с каждой серией доставал чаще. Разумеется, без всяких «пли», всё же подросток.
Так сражался знаменитый на Западе Рокки Марчиано, обладавший феноменально крепкой головой. И я, получавший в мозгах целый сноп искр после каждого пропущенного, но хоть в какой мере возмещавший себе ущерб, пока сам выбивал здоровье из Мони как пыль из старого половика. Партнёр подобными талантами не обладал.
Парень поплыл, и Коган снова крикнул «стоп». С Моней удалось лишь потому, что от него прилетало умеренно. Дрался бы он в полную дурь с самого начала, меня бы уже унесли.
— В третьем раунде, если бы это были соревнования, я бы его уложил, учитель. Миша, спасибо. Я тебя не сильно?..
— Вы оба — идиоты, совсем юный и старше! — разозлился тренер. — Зачем мне ваши разбитые рожи на тренировке? Мы учимся работать технично, грамотно. Если будете дубасить друг дружку так каждый раз, через месяц станете конченными идиотами. Никто и никогда не отрабатывает нокаут на тренировке на живом человеке! Даже на ринге соперника совсем не обязательно увечить. Рациональнее убедительная победа по очкам, чтоб ни у кого из судей не оставалось сомнений в вашем преимуществе.
