Вот и лето прошло 2 (СИ) - Юшкин Вячеслав (читать книги регистрация .TXT, .FB2) 📗

Очень сомнительно, что целью всей этой провокации было компрометация британской армии. Скорее хотели обезглавить танковый батальон как единственное средство прорыва эшелонированной немецкой и австро-венгерской обороны. Но доказать теперь уже мои теоретические построения, можно было только разыскав и задержав преступников. Греческая полиция не вызывала доверия и не блистала своей подготовкой и желанием покарать виновных. Искать пришлось самим.

Батальон занялся строевыми упражнениями — пеший по — танковому, я же, прихватив Харриса и свой экипаж отправился на поиски убийц.

Первым делом надо было становить личность жертвы. Что мы имели после разговора с санитаром морга и осмотра тела жертвы и вещей. Жертва была женщиной предположительно лет тридцати и судя по и имеющимся татуировкам была не чужда идеям анархистской партии. На левой груди имелась татуировка на русском языке — Анархия навсегда. Учитывая, что татуировка была выполнена на русском языке жертва тоже была из числа русскоязычных. Татуировки — кандалов и надпись на правой груди — Нерчинский централ — позволяли сделать вывод и возможном нахождении жертвы в тюрьмах Российской Империи. Анархисты против Британской армии это было странным делом, если не учитывать того факта, что Германия и Австро — Венгрия охотно и широко привлекали к сотрудничеству и анархистов и социал-демократов у своих операций в России и за рубежом. Вещи убитой анархистки были подобраны для максимального привлечения внимания — красно-оранжевый-зеленый коктейль. Можно было сделать вывод — жертву специально так экипировали, чтобы её максимальное количество свидетелей запомнили и затем дали показания. Теперь мы стали искать место, где проживала убитая до своего последнего часа. Греческий город весьма удобен для розысков, греки вообще не могут хранить тайны, и местные женщины очень быстро опознали по рисованному портрету нашу анархистку и вывели на доходный дом, где она проживала и уже там мы узнали — квартира, которую снимала жертва была разгромлена практически сразу после убийства жертвы. Но у нас всё равно остался след — женщину неоднократно посещал один мужчина и когда мы предъявили второй рисованный портрет /теперь мужчины/и его опознали. Приметы мужчины оказались распространенными — средних лет, худощавого телосложения, лицо вытянутое худое и женщина называла его Астроном. Разговаривали они на польском языке. Иногда звучало имя Феликс. Вот теперь подвис я. С таким приметами и псевдонимами в это время было немного людей и самый известный из них это был создатель организации людей с холодной головой и чистыми руками позднее называемой ОГПУ—— -НКВД. Мало кто знает Феликс Эдмундович занимался этими проблемами еще до революции и официального создания комиссии. Понять, где я перешел дорогу столь известному человеку я не мог. Но теперь я не понимал как с этим справиться и что теперь делать.

Только мне и не пришлось долго размышлять — меня выхватили на улице и накинув мешок на голову увезли в пещеры около города. Освободить руки я не мог и с тоской ожидал конца этой истории. Никаких надежд у меня не было. Так меня и везли в полном сознании, с кляпом во рту и мешком на голове. Мешок сняли в пещере и там же вытащили кляп. Разговаривал со мной сам Феликс Эдмундович и был он краток. Я один из посвященных масонской Ложи «Звездные врата» и если хочу жить, то должен дать полный расклад о достижениях своей Ложи и тогда возможно меня оставят живым. Или же на мне проведут испытания метода переноса во времени. О том, что переноситься только душа и тело остается в этом времени, ни масоны, ни революционеры пока не докопались. Терять лицо и рассказывать, как на самом деле всё обстоит, мне не хотелось, убьют меня по — любому. Только упаду в глазах убийц. В общем всё кончилось быстро опять электрический контур, и я потерял сознание.

Последней мыслью было — опять меня вкинуло, только смог слегка вжиться в это время и вот опять куда-то несет меня время.

Пробуждение было совсем немилосердным, кто-то меня обливал холодной водой и кричал — вставай, скотина. Глаза открылись с трудом, и я поднял голову. Лежал я на обочине дороги, на дороге стояли солдаты — испанцы и криками меня приветствовали, когда я поднял голову—— -Пабло вставай и дай этой скотине жару. Встать я не смог и меня отволокли на повозку и строй двинулся дальше. Я же продолжил марш в более комфортных условиях. Головная боль медленно отступала, и я уже привычно исследовал свою память — в кого меня закинуло и где теперь я. Хуан Антонио Гомес Гонсалес де Сан-Хосе, но все меня зовут Пабло. Почему пока от меня скрыто. Сан-Хосе — это место, где я родился. Я же простой копейщик в этой терции, которая марширует в Нидерланды. Год — 1634 и там и вокруг идет одна из «нулевых» мировых войн. Войны вошли в историю под названием Тридцатилетняя война. И до окончания этой войны ещё очень далеко, только и с окончанием этой войны для Испании нечего не кончиться, продолжиться война с Францией и так будет до скончания века. И не только семнадцатого века. Война будет всегда. Пока же я бедный и никому не известный испанский дворянин и дела мои так плохи, что взяли меня в испанскую армию только пикинером и мое оружие длинная шестиметровая пика и мое место в строю на левом фланге в первой шеренге и мне все первому и пики, и пули из аркебуз. Место в строю у меня самое скажем так — часто вакантное, убьют или рана, но больше пары стычек на этом месте никто не задерживается. Вспомнил я и причину своего боя с Куртом. Курт — это немецкий наемник и не поделили мы с ним местную маркитантку. Чувств к этой женщине нет никаких, просто у меня взыграло тщеславие и мне наглядно объяснили, что грубая физическая сила легко побеждает фехтование, в случае отсутствия шпаги. Если говорить просто — рукопашник я никакой, только со шпагой или на крайний случай саблей. Голыми руками нет. Майор ещё поступил очень милосердно. Меня отволокли на повозку могли просто повесить на ближайшем дереве, за драку в строю вполне себе нормальное наказание. Но не судьба, мне теперь и дальше тянуть эту лямку. И это если не учитывать, что я в амию сбежал от долгов. И долги тоже сами себя не отдадут. Ладно пока поспим и завтра будет новый день и новая жизнь.

Утро пришло быстро, во сне я пропустил марш, как разбивали бивак, как меня сгружали с повозки и саму ночь тоже. Следующим событием стало утро. Больше мне не собирались позволить совершать марш в качестве больного. Меня вернули в строй и теперь я маршировал со своими товарищами в одном строю.

Этот маршрут между Испанией и Нидерландами проходит через много стран и всегда возникают какие-то проблемы. Или захватят городок, в котором наши склады с провиантом или найдутся желающие отнять наш обоз. Нравы здесь простые и незамысловатые. Да и франция прилагает все усилия, чтобы перехватить нам дорогу.

Наша колонна это триста вновь набранных солдат в терции которые воют в Нидерландах. Постоянные места службы у нас будут разные, сейчас мы так сказать маршевое пополнение. Встретили меня смешками и подколками. Заслуженно надо сказать. Но у меня всё впереди. Это старый Пабло — загорался как порох и кидался драться и получал трепку. Сейчас мы идем и меня подкалывает Курт — не хочешь ли продолжения, испанский петушок. Я пока молчу и строю планы как Курту донести простую мысль — большой шкаф, громко падает. Но майор очень внимательно наблюдает за мной и при первой же моей ответной реплике — он может объявить меня заводилой драки и меня повесят. Надо подождать и дальше будет видно. Надо достать шпагу и ночью просто вывести Курта из лагеря и объяснить ему на шпаге, что не всё решают кулаки. Пока же завязать самолюбие в узелок и просто маршировать как все.

Не дождавшись спектакля, окружающие просто маршируют и осматривают окрестности. Жарко и трудно идти, мы идем маршем уже две недели и конца нашему маршу не видно. В строю кого только нет. Кто идет за лучшей долей, кто ушел от долгов и неприятностей, есть просто наемники иностранцы. По большему счету мы все здесь наемники. Только может национальности разные. Помня, что немецкие наемники во главе с Куртом не оставили надежды меня подвести под перекладину с веревочной петлей я хоть и искоса, но внимательно наблюдаю за своими недругами. Они затеяли что-то странное. Постепенно уходят со своего места в строю и перебираются ближе к обозным возам с пиками и имуществом обоза. Такое странное поведение наводит на мысли — так себя ведет дезертиры перед нападением своих подельников. Десяток — другой внедряется в маршевое пополнение и в удобном месте для нападения группируются в одну кучу и затем атака с двух сторон. Оружия мы не несем и отбиваться нам придётся только тем, что у нас есть — ножами и саблями или шпагами. При удачной атаке — нападавшие получат то оружие и порох, что везут в обозе. Да и от французов будет им награда. Я так же, как и Курт с приятелями медленно перебираюсь к майору и тихо говорю — нас ждет нападение разбойников и в наших рядах тоже измена. Курт и компания его приятелей уже готовы атаковать обоз. Майор смотрит на меня и смотрит плохо. Но затем переводит взгляд на обозную колонну и видит приятелей Курта, которые уже идут среди обозных телег и в любой момент могут напасть на обоз и нашу колонну. Совсем уж безоружными мы не были десяток мушкетеров и пикинеров шли с нашей колонной. Задача у них была простая- присмотреть за порядком в колонне и не дать никому потеряться в дороге на марше. Короткая команда и начинается схватка — раньше, чем планировали Курт и его компания. Атаки со стороны леса нет, мы ещё не дошли до места засады на лесной дороге. Но схватка всё равно начинается. Выстрел и один из мушкетеров падает с простреленной головой. Пуля попала в лицо и голову практически оторвало. Такие реалии на этой войне — мушкетная пуля при по попадании в руку отрывает руку здесь попала в голову и теперь у нашего мушкетера нет головы. Хватать мушкет я не стал. Я забрал у убитого шпагу и отправился в бой за головой Курта. У меня из оружия была шпага и дага. И теперь Курту не поздоровиться. Это не рукопашная, в схватке на шпагах у меня превосходство. Курт сразу оценил обстановку и сразу бросился на меня. Он летел и крутил в руках валлонский меч. Но сила и скорость не всё решает в схватке. Я шагнул в сторону и Курт пролетел мимо меня, я повернулся и уколол его шпагой в загривок. Затем крикнул — что петушок, не вс так просто в этой жизни. Пар из ноздрей — это конечно метафора, но она отражает действительность. Развернувшись, Курт летит на меня и понятное дело ожидает тот же маневр уклонения. Только два раза один маневр повторять нельзя, и я запрыгиваю на телегу и снова укол в загривок и опять та же шутка насчет петушка. Курт лезет на телегу и теряет возможность отбить удар- я же наношу удар шпагой Курту в низ живота и всё бой кончен. Курт катается по земле и воет, кровь быстро покидает это крепкое тело. Лишившись своего лидера и вдохновителя, германские наемники покидают нас и очень быстро бегут в сторону горного склона, поросшего деревьями. Но на этом бой не закончился. От края леса появляется строй атакующих, но теперь наша колонна построена в несколько шеренг, и мы стоим со своими длинными шестиметровыми пиками и атаковать нас разбойники не решились и отступили. Бой закончился нашей победой. Но пленные рассказали, что банда захватила местный замок и теперь контролируют этот участок маршрута. Тот, кто контролирует замок, постоянно нависает над коммуникациями и создает угрозу нашей дороге. В городке же у нас склады провианта и в любой момент мы можем лишится и складов. Наша задача проста и понятна. Надо взять штурмом замок и обезопасить дорогу. Майор не забыл моего предупреждения и теперь я десятник под моей командой двадцать человек. Наши пики при штурме замка нам не помогут и потому нас вооружили мечами и саблями и короткими пиками. Наша задача взобраться на стену и дать возможность остальным прорваться в замок. Мое повышение это хитрость нашего майора, он просмотрел в колонне заговор Курта и теперь отправив меня первым на стену в атаку, вполне вероятно надеется, что там я и сложу голову и ему не придётся отвечать на неудобные вопросы. С этим нападением чем дальше, тем всё более непонятно. В суматохе я глянул, что мы везем и обнаружил, что в ящиках нет мушкетов, там лежали камни. Напрашивался нелицеприятный вывод — мушкеты и порох давно проданы, и разбойники своим нападением должны были замаскировать воровство. Нас списали и теперь на этом штурме нас ждут огромные потери и смерть свидетелей.