Пуля для Власова. Прорыв бронелетчиков - Карде Игорь (книги без сокращений .TXT) 📗
Кажется, пронесло. По гитлеровцам с нашей стороны тоже ударили выстрелы, и довольно меткие. Один из немцев громко вскрикнул и повалился на бок. Двое его камрадов, прекратив огонь, подхватили и поволокли назад, в свою лодку. И через минуту отчалили от острова – назад.
Воспользовавшись этим, Николай вылез на топкий берег и осмотрелся: где вы, товарищ Мешков? А вот где, вместе с другими бойцами уже вытаскивает лосиную тушу. Ура, сохатый наш!
Николай отдышался и подполз к Ивану, тот похвалил:
– Молодец, Николай, отлично все сделал. А теперь давай ходу! Немцы скоро бить начнут…
И точно: только убрались, как гитлеровцы открыли бешеный огонь. Завизжали мины, засвистели пули… Но было уже поздно – маленький отряд под командой старшего сержанта Мешкова успел скрыться в лесу. И утащить с собой ценную добычу.
Немцы постреляли немного и успокоились – видимо, решили, что в темноте все равно ни в кого не попадут, незачем тратить боеприпасы… Конечно, лося было жалко, но что делать? На войне как на войне. Сегодня повезло русским, а завтра, может быть, повезет и им…
Через полчаса Мешков с товарищами благополучно добрался до взвода. Скатились в траншеи, отдышались, затащили лосиную тушу. Тяжелая она, мокрая, пока волокли, выдохлись совсем… Ну, ничего, зато теперь мяса поедим! Устроим пир горой, и пусть фрицы смотрят, завидуют… Накося вам, выкусите, гады!
На радостях решили сварить мясо сразу, не дожидаясь утра. Кто его знает, что будет завтра, а так хоть наедимся. Один раз живем и последний…
Лосиную тушу аккуратно разделили на несколько частей: задние ноги – на сегодня, передние, грудь и голова – на завтра. А спину и ребра – на потом. Внутренности же, кожу и кости – в последнюю очередь, когда мясо все закончится. Все в котел пойдет…
Достали трофейный немецкий бак – тот самый, что у фрицев уволокли, налили в него воду, стали кашеварить. Предварительно, разумеется, порубив мясо помельче – чтобы понемногу, но хватило всем.
Варили лосятину за разбитым хутором, под прикрытием старых яблонь. Костер развели в большой воронке, чтобы незаметно. Прятались не столько от «лаптежников» (ночью, да еще в дождливую погоду они все равно не летают), сколько от своего начальства. Разводить костры вблизи передовой строго-настрого запрещалось. Под страхом военного трибунала! Что было понятно – огонь видно издалека, демаскирует позиции. Гитлеровцы вычислят и сразу накроют артиллерийским залпом.
Но терпеть до утра уже сил никаких не было. Поэтому поставили бак на маленький костерок и стали потихоньку кашеварить. Поглядывая по сторонам – нет видно ли начальства. На всякий случай выставили часовых – шумнуть, если кто появится. Тогда быстро закидаем костер землей, дерном, замаскируем ветками – и будто бы и нет ничего…
В качестве приправы бросили в суп щавель и молодую крапиву – и вкусно, и полезно, и витамины все-таки. И еще пару тощих перьев лука положили, которые нашли на деревенском огороде. Тоже хорошее средство от цинги…
Красноармейцы расселись у костра и стали ждать. Никто в роте не спал, все хотели попробовать лосятины. Иван на правах командира следил, чтобы бойцы не передрались из-за мяса. Наконец, уже почти под самое утро, лосятина была готова. Мешков выстроил людей и лично стал руководить раздачей – чтобы никто не лез без очереди, порядок есть порядок.
Сначала по полкотелка наваристого, ароматного бульона с кусочками лосятины получили герои дня – те, кто добыл сохатого. Заслужили! Проявили смекалку и смелость, действовали находчиво и умело… За что полагалась награда – первая порция. Иван тоже похлебал, снял, так сказать, пробу, пожевал вкусной лосятины. Да, такую бы еду – и каждый день…
Конечно, супчик вышел жидковатым, считай, пустая вода с травками, но хоть что-то. После того, чем они питались в последнее время, это казалось Ивану царским угощением. Особенно мясо! Съел бы, наверное, пол-лося сразу, если бы была такая возможность. Но надо делить на всех – справедливость прежде всего.
Бойцы, нетерпеливо толкаясь и переругиваясь, по очереди подходили к баку, подставляли котелки и получали свою порцию. Многие просили: «Братец, ты мне погуще, со дна зачерпни, совсем отощал!»
Ротный кашевар Степан Ильичев по привычке бубнил в ответ: «Как получится, одинаково для всех!» Бойцы тяжело вздыхали, крепко сжимали в руках котелки и садились под деревьями – завтракать. А заодно и обедать – понятно, что сегодня еды больше не дадут. Хорошего, как говорится, понемножку, надо мясо и на другие дни оставить. Красноармейцы дружно стучали ложками, вычерпывая жидкий бульон, жевали лосятину, а затем вылизывали то, что оставалось на стенках и дне.
Отослали по порции бойцам, дежурившим во взводе (нельзя же всем сразу покидать позиции!), а также своему начальству – ротному Семенову и младшему политруку Санину. Положено, свои же люди, не чужие, вместе в окопах мокнем, вместе с фрицами воюем…
В баке осталось еще немного супчика, решили отдать самым отощавшим – как добавку. Все по-честному, по-справедливому, как и должно быть в Красной армии. На войне человек обязан оставаться человеком, иначе что же выйдет? Мы же не звери какие-нибудь, не гитлеровцы!
После еды Иван прилег отдохнуть под старой, ветвистой яблоней. Страшно хотелось курить, но табака уже не было. Курево считалось еще большей редкостью на передовой, чем еда, – папиросы давно не привозили. Хорошо, если удавалось найти сигареты у убитых фрицев – мятые, сырые, раздавленные. Они, правда, были дрянные, слабые, но хоть что-то… За особое счастье считалось, если обнаруживали кисет с домашним самосадом – немцам тоже присылали табак из дома. Германская махорочка была немного похожа на нашу, хотя и не столь забористая. Однако такая удача случалась редко…
Иван вздохнул, посмотрел на светлеющее небо и решил немного вздремнуть – взводом пока командовал сержант Аникеев. Отличный командир, можно доверять. Мешков надвинул на глаза шапку-ушанку и задремал…
Взрыв ударил совсем рядом, взметнул вверх черно-красный фонтан огня и земли. Ивана оглушило, отбросило в сторону…
К счастью, снаряд упал позади яблони, и старый, толстый ствол принял на себя весь удар. И осколки. А то бы… Но Ивану тоже досталось – оглушило основательно.
Хорошо, что сработала давно выработанная привычка – падать в ближайшую воронку. Иван, еще толком не проснувшись, тут же скатился в соседнюю яму и затаился, прикрыв голову руками.
Немцы лупили из крупного калибра – по саду, по остаткам изб… Горело все, что еще могло гореть: яблони, кустарники, сараи… Один снаряд угодил в бак, разорвав на части. Жалко-то как, пригодился бы еще! Взрывом убило повара Ильичева и стоявшего рядом рядового Софина, а еще несколько человек зацепило. Повсюду слышались стоны раненых, просьбы о помощи…
«Вот гады, – подумал Иван, – как же они узнали, где мы кашеварим?» Ответ он получил, как только взглянул на небо: над хутором медленно проплывала «рама». Дождь давно перестал, небо прояснилось, и немецкий разведчик отправился на охоту. И сразу же засек скопление людей у разрушенного хутора. И, разумеется, тут же и дал команду артиллеристам, чтобы открыли стрельбу.
Немцы били из тяжелых орудий – наверное, решили, что к русским подошло подкрепление и готовится очередная атака. Вот и нанесли упреждающий удар. Накрыли спящих, отдыхающих красноармейцев… К счастью, бойцы не сидели кучно, разбрелись по всему саду, легли под яблонями. Иначе бы… А так отделались относительно малой кровью – всего-то шесть убитых и раненых.
«Фокке-Вульф», сделав еще круг, убедился, что артиллерийский удар достиг цели, и убрался восвояси. «Ну и сволочь, – подумал Иван, – не дал спокойно поспать. И ничем его, гада, не достанешь, летает высоко, можно бы только из зениток. Но нет их…»
Иван еще раз выругался и пошел собирать бойцов – пора возвращаться на передовую. Отдохнули немного, и хватит, пора на войну. Хотя, собственно, война была здесь повсюду – даже в деревенском саду. Мешков то и дело натыкался на поломанные, расщепленные деревья, остатки каких-то сараев, разбитую домашнюю утварь… «Эх, сколько добра пропало, – думал он, – видно, до войны здесь хорошо жили, зажиточно! Дома-то все крепкие, из толстых бревен, на высоких подклетях. Значит, было что и хранить…»
