И тогда, вода нам как земля... (СИ) - Ерзылёв Александр (е книги .TXT) 📗
А вот это за тот поход, когда мы, погружаясь во льдах, носом клюнули за сорок градусов, гироплатформы встали на стопора, а гироблоки сорвались из посадочных мест и пошли крушить все содержимое платформ. Чудом удалось тогда собрать из трех, один работоспособный канал и дойти на нем до базы.
Про эти две даже вспоминать смешно. Выход был совершенно рядовой, просто тогда обнаружили за собой слежку, да славно поиграли в кошки мышки, да так, что кошка пропахала в азарте мордой дно и впоследствии на пару месяцев встала в док. Ну а мы тихонько оторвались и похихикивая закончили боевую службу. А памятно было тем, что с тогдашним командиром я повздорил и он меня подал на награждения той же медалью что и матросов, причем ведомственной. Их-то дали почти сразу. А пока там представления по инстанциям ходили, об наших похождениях президенту доложили, он сказал — наградить весь экипаж. Так я получил за одно и тоже сразу две награды.
Ну, про эту висюльку еще лет пятьдесят рассказывать будет нельзя, или уже сто пятьдесят? Или можно прям сейчас? Ох, запутался. Попали ли мы в свое прошлое или своим попаданством открыли параллельную вселенную, бог его знает, обсуждать и прикидывать можно бесконечно, но колбасы на выходе таких размышлений маловато. Черт с ним — делай что должно, будет что суждено.
Я застегнул последнюю пуговицу на тужурке. Казалось бы, веду себя глупо, какой смысл являться перед ясны очи Зиновий Петровича не в цивильном, а по полной форме офицера военно-морского флота несуществующего еще государства? Но свербеж где-то в районе копчика подсказывал, что делаю я все правильно, Самое главное первое впечатление, а исходя из местных реалий, быть не по форме одетым — это форменный нонсенс. Мне надо дать понять, что по духу и мыслям я свой, тот, с которым можно говорить на одном языке. А как этого лучше добиться, чем не такой явный знак принадлежности к касте? Ведь сейчас форма предмет статуса и гордости, а не признак лузера не сумевшего устроиться по жизни. Еще раз оглядел себя в карманное зеркальце. Вроде не располнел и то хорошо. Я вздохнул и в крайний раз оправил на себе тужурку, хватит оттягивать, пора выдвигаться, солнце уже скоро зайдет, жара правда по прежнему несусветная, а я еще в форме.
У нашего тарантаса меня ждал Иваныч с Федором.
— Никитич не передумал, может мне все же с тобой?
— Нет. Мало ли чего, в конце концов, если мне не удастся его убедить, то толку в твоем присутствии не будет никакого, А так, потом встретимся.
До порта доехали молча. У пристани я спрыгнул, подхватил портфель с ноутом и прочими доказательствами внемирового происхождения и сопровождаемый тихим напутственным матерком Иваныча направился к урезу воды. Туда, где у наплавных мостков размеренно покачивалось несколько паровых и гребных катеров под андреевскими стягами. Елки зеленые опять замандражировал как школьник перед экзаменом. Подойдя к ближайшему окликнул сидящих в нем и судя по раскатам хохода травящих байки матросов.
— Эй!…
Елки зеленые, а как же их сейчас окликают — то? Назову мужиками, могут и по матушке послать. В поле мол, мужики, землю пашут… Хотя есть хороший вариант на все времена.
Эй! Служивые!… Какой катер с "Суворова"?
На мой возглас обернулось несколько голов и сидящий крайним приземистый и кряжистый старшина шлюпки, смерив меня несколько недоуменным взглядом, ответил. — Мы с "Суворова" — Тут он замялся… — А что Вашбродь надоть? Хе! Опять! Сто лет прошло, а ничего не меняется. Там, тоже, в подобной ситуации я бы был в лучшем случае — тащтреран шу шения. Что в переводе бы означало — товарищ капитан третьего ранга прошу разрешения уточнить, кто вы такой, что вам надо и как о вас доложить. Это обстоятельство приободрило, хотя и не полностью сняло мандраж, действительно, чего выеживаться? Вести себя надо как обычно и дело с концом.
— Не меня ли ждете уважаемые? Я должен на встречу с адмиралом прибыть, катер вроде как с "Суворова" обещали отправить.
— Не знаю вашбродь, оне-то оно так, вот только господин мичман оправится отошли, но, говорили что за кем — то едем…, Да вот же оне.
Я обернулся. К катеру подходил молодой офицер
— Мичман 0000000000 честь имею, Судя по всему именно вас, сударь, мне велено доставить на корабль. — После секундного замешательства, при взгляде на мою форму, произнес мичман.
— Скалыбердин Александр Никитыч приятно познакомиться. Да, именно так. Господин капитан первого ранга Клапье де Колонг уведомил что за мной будет послана шлюпка.
— Ну тогда не будем медлить. Пары поддерживались исправно? — обратился он к моему недавнему собеседнику.
— Да вашбродь, готовы отправляться!
— Проидемте, — указав мне, место где разместиться, произнес 000000000000, и под его руководством на катере поднялась деловая суматоха, за которой я с интересом наблюдал. Едрена вошь! Все как в каком-то стимпанковском романе! В топку подкинули угля. Повертели маховичками и клапанами. Наконец отдав швартовый конец, катер, попыхивая и шкворча направился к темнеющей вдалеке на рейде махине флагмана второй тихоокеанской.
Всю дорогу до "Суворова" я ловил на себе любопытные взгляды команды и командира катера. Точь в точь подобное я уже ощущал как-то, выбравшись по каким-то дела в столицу по форме. Но отвлекаться на заинтересованность спутников моей персоной пришлось недолго. Все мое внимание привлекла приближающаяся громада броненосца. Непривычное и завораживающее зрелище. Я ходил на многих надводных кораблях. Даже подводнику приходится периодически бывать у братьев поплавков, на совместных учениях, входя в группу контролеров. Ясен разительный контраст в облике военных кораблей. В оставленной нами реальности современные крейсера, БПК, эсминцы своим обликом, очертаниями пусковых установок и орудийных башен, формой надстроек и корпуса создавали впечатление стремительности и скорости. Броненосец же, являл собой просто какой-то гимн основательности, надежности и неторопливости. Там лезвие ножа, назначенное вспарывать непокорную волну, здесь — массивный утюг, призванный ее разгладить. Непривычное ощущение и это при сравнимом водоизмещении тех и других. От размышлений меня отвлек вздымающийся перед глазами, исчерненный рядами заклепок борт. Подошли.
Приняв помощь фалрепного я перебрался на площадку трапа, спасибо отсутствию серьезного волнения. Подымаясь поймал себя на мысли, что опять не имею понятия о элементарнейшем — кто меня должен сейчас встречать? Естественно сам адмирал не станет. Клапье де Колонг? Вахтенный у трапа или вахтенный офицер, а может дежурный по кораблю. А был ли таковой вообще в расписаниях царского флота? Бесит неимоверно не знать самых обычных вещей. Но меня встречали. На верхней площадке у леерного ограждения стоял тот самый спутник Константин Константиновича. Интересно, в момент нашей беседы с флаг-капитаном второй тихоокеанской он отсутствовал, был под присмотром в соседней каморке. Много ли ему известно? Рассказал ли ему что нибудь Клапье де Колонг о моем истинном происхождении. Я выматерился про себя. Как я упустил из виду обговорить этот вопрос? Как мне себя вести? Да, лица моего он не видел, но по голосу то узнает!
Мои терзания прервал их виновник. С видимым удивлением оглядев меня, задержавшись на линии наград, он произнес.
— Лейтенант 00000000000, честь имею. Добро пожаловать на борт. Назначен, быть вашим сопровождающим. Прошу следовать за мной.
— Скалыбердин Александр Никитыч. Приятно познакомиться.
Увлекаемый поминутно оглядывающимся лейтенантом я, с интересом глазея по сторонам, проследовал в корабельные недра. Вблизи, ощущения атрибутики стимпанковского романа только обострились. Непривычно тусклое и редкое освещение, в основном световые люки, электроламп минимум. Не сравнить с ярким светом от дневных ламп на привычных мне судах. Любое соединение только на заклепках или гайках, никаких сварочных швов, любые отверстия и горловины вырублены зубилом, все стыки листов и перекрытий тщательно зачеканены. Да, по трудоемкости работ броненосцы дадут фору многим современным кораблям.
