Воскрешающий легенды (СИ) - Ермашев Тимур (книга регистрации .TXT) 📗
Стрелок спокойно опустил лук и остался стоять на месте.
— Казахи нас обманули! — раздался пронзительный крик какого-то ойрата.
Две враждующие стороны вновь столкнулись в непримиримой битве. В ущелье было слишком тесно, поэтому свободно драться могли только те, кто находился в первых рядах. Остальные бестолково напирали сзади. К несчастью ойратов, лишившихся лидера, инициативу в этом непростом бою перехватили казахи. Пользуясь своей маневренностью, они ловко сменяли друг друга на передовой, чтобы лучше распределять силы. Джунгары такого не могли — слишком тесно были прижаты друг к другу. К тому же со смертью командующего войско потеряло самое главное — координацию. Медленно, но верно подданные хунтайджи начали пятиться.
Глава 30. Кровь за кровь
На первый взгляд это могло показаться странным, но, глядя на окружавших его сарбазов, будто сошедших с картинки из учебника истории, Максат думал вовсе не о происходящем сражении. Гость из будущего, который давно запутался, где он на самом деле — в своей книге или в реальном прошлом, вновь вспомнил о мечте всей своей жизни.
Навязчивая идея поселилась в его голове еще лет в пятнадцать. До этого Максату казалось, что мир вращается вокруг его маленького и такого родного двора. Будто сам он и несколько близких приятелей — главные действующие лица какого-то безумно интересного фильма.
А потом они переехали в другой район из-за многочисленных долгов за коммунальные услуги. Что говорить, не все советские люди сумели быстро освоиться в новой стране. Сейчас это кажется смешным, но в те годы зарплата матери Макса не перекрывала даже счета за элементарные блага цивилизации. С уходом отца содержание трехкомнатной квартиры в центре города стало для них непосильной задачей.
Именно с тех самых пор, когда семья Максата перебралась в обшарпанную, невзрачную серую пятиэтажку, он и стал мечтать о возвращении своего родового гнезда. Конечно, со временем многие вещи утратили прежний смысл. Уже и стены старой «хрущевки» не казались такими убогими, не раздражал пронзительный скрип половиц. Но мечтал он о том же. И продолжал верить в чудо! Мысленно представлял себя разбогатевшим нуворишем, который заруливает в родной дворик на невероятно дорогом спорткаре и торжествующим взглядом окидывает знакомые с детства дома. А еще воображение рекомендовало ему, выйдя из машины, эффектно пикнуть дистанционным замком.
— Максатик, неужто в гости к нам наведался? — непременно спросила бы его разговорчивая тетя Нина — старожил подъезда.
— Нет, я к себе! — Для большей значимости момента предполагалось, что Макс будет сдержан в словах.
Над тем, как он будет выселять нынешних владельцев своей старой квартиры, он тоже думал нередко. Остановился на банальном, но таком недостижимом сейчас резоне — плачу любую сумму! С годами Макс стал понимать, что его мечта больше походит на утопию. А раз уж мечта почти неосуществима, почему бы не сделать ее еще более сумасшедшей. Так он решил, что вернет квартиру родителей с помощью своих баснословных гонораров. Таковых, само собой, тоже пока не имелось. Как, впрочем, и того, за что они полагаются.
Но это не беда! Ведь мечтать не вредно! Возвращаться в дом детства покорителем литературного олимпа казалось куда более приятным делом, чем трансформироваться в офисного червя, которому банк давно выписал приговор в виде пожизненной кабалы.
Описание бытовых моментов, вроде оформления договора о купле-продаже, ремонта и выбора мебели, воображение считало делом десятым. Зато в самых сочных тонах перед глазами представали другие радужные картинки. Вот он стоит на балконе со своим еще не родившимся сыном и рассказывает ему о собственном детстве. А вот впервые выводит малыша во двор, как это делал когда-то его отец. А по вечерам, вся семья будет, как и много лет назад, собираться в зале перед телевизором.
Все эти картинки пронеслись перед глазами Макса за какую-то секунду. Но внезапно радужную пелену детских мечтаний разрезал дикий рев. Поднялся невообразимый гвалт, а потом по экрану огромного плазменного телевизора растеклась кровь. Густая, пьянящая разум жидкость.
Макс брезгливо вытер лицо. В шаге от него упало что-то тяжелое. Посмотреть, что именно, он не мог — горячая красная струя брызнула прямо в глаза. Когда ему наконец удалось разлепить мокрые веки, перед глазами предстала жуткая картина. Начавшие приходить в себя после первых потерь ойраты стали отстреливаться из луков. Одна из стрел угодила прямо в горло жигиту, стоявшему слева от Максата. Из раны фонтаном хлестала кровь. Сарбаз умирал мучительной смертью. Он судорожно хватал губами воздух, сжимая окровавленными руками древко стрелы, а вскоре затих.
— Двигайся, Макс! Не стой как столб! — прикрикнул на друга Жека, который давно уже обходился без его помощи.
Максат опомнился. Смотреть на мертвого воина было невыносимо, но холод стеклянных глаз почему-то не хотел отпускать.
— Жека, дай мне! — попросил Макс, протягивая руку к ружью. — Я тоже хочу попробовать.
Не дожидаясь друга, Макс потянул оружие на себя, направил его в сторону джунгар и поднес к фитилю тлеющий прутик. Через доли секунды звучный хлопок отозвался душераздирающим человеческим стоном. Трудно сказать, стала ли выпущенная им пуля причиной еще одной смерти, но это сейчас Максата не интересовало. Он все равно записал это убийство на себя. Пусть даже оно не было убийством в привычном понимании.
Глава 31. Тот, кого нет
В день главного наступления хунтайджи Батур чувствовал себя неважно. Мучительная тупая боль сверлила голову с самого утра. К обеду, когда два тумена Тэлмэна выдвинулись навстречу казахам, Эрдэни стало совсем плохо. Бестолково напрягая мускулы, чтобы стиснуть больную голову руками, он практически не управлял лошадью. Видя это, нойоны вызвали монаха Мэя — личного лекаря хунтайджи. Батур сам пригласил тибетца ко двору, так как был наслышан о чудесах врачевания знахарей этой страны.
Верные подданные отдали приказ остановить выступление. Не пройдя даже четверти намеченного, войско встало. Нойоны могли себе позволить не торопиться, ведь никто в джунгарском войске не ожидал встретить на своем пути хоть какое-нибудь сопротивление. Казахи, не способные жить в гармонии даже с самими собой, были, по сути, легкой добычей. Двух туменов, посланных вслед сумасшедшей казахской сотне, дерзнувшей преградить дорогу величайшей армии Востока, более чем достаточно. Остальные собирались скорее добивать, чем воевать. Тэлмэн свое дело знал.
Монах Мэй недовольно зацокал языком, прощупав пульс больного хунтайджи.
— Надо покой. — Он еще плохо говорил на языке ойратов. — Хунтайчи надо постель.
— Чего ты стоишь?! — грозно заорал скрюченный болью Эрдэни. — Вылечи меня!
Никогда прежде Батур не ощущал ничего подобного. Казалось, будто кто-то вонзает в его череп острые спицы. Тупые постукивания сменились тягучими острыми спазмами. Подбежавшие слуги подхватили повелителя и перенесли его в наскоро поставленный шатер. Единственное, чего он хотел, — прекратить этот ад. Пусть даже для этого придется умереть.
Проклятый тибетец хоть и старался изо всех сил, лучше повелителю не становилось. Батур просто не мог больше сжимать голову руками, обманывая себя, что этим можно заглушить боль. Напрягшиеся как струны мускулы резко расслабились. Хунтайджи лежал на спине, распластав руки в стороны. Больная голова была уже не способна управлять телом.
Боль усиливалась, череп Эрдэни словно пронзали частоколом бесчисленные иглы. Последняя игла стала самой болезненной. Последняя, потому что после нее боль ушла. Однако еще быстрее исчезли все окружающие. Батур оказался один в пустом походном шатре. Странно, но вокруг стало очень тихо. Не фыркали лошади, не перекрикивались воины. Даже ветер не теребил сочную листву деревьев. Ни звука.
В том, что где-то рядом гуляет степной ветер, хунтайджи догадался по приподнявшемуся ненадолго пологу шатра. Он почувствовал, что уже может двигаться, и приподнялся на локте. Его глазам предстало нечто странное: по пустому шатру металось маленькое белое облако. Оно проносилось под самым сводом и резко опускалось к ногам Эрдэни. Вскоре оно стало сжиматься. И чем сильнее облако сжималось, тем опускалось ниже, продолжая кружить по шатру. Наконец это непонятное нечто остановилось. Прямо перед ошеломленным хунтайджи.
