Аргентинец поневоле (СИ) - Дорнбург Александр (читаем книги онлайн без регистрации TXT, FB2) 📗
Дискриминация была абсурдной, ведь обормоты-испанцы пытались принизить своих братьев, потомков испанских переселенцев, но от этого она выглядела еще более обидной. Испанцам следовало бы помнить старинную пословицу, которая гласит, что «гостю не будет добра, если он оскорбляет хозяев», но они считали хозяевами себя, а не креолов.
Жизнь в колонии подчинялась законам, которые принимались в Мадриде. Местные жители могли дополнить какой-то закон или что-то просаботировать, но в целом правила устанавливались в метрополии и далеко не всегда соответствовали местным реалиям. А законы были не сахар. Что привозили из Испании, те товары в колониях делать не могли, во избежание конкуренции. При этом привозные товары были довольно дорогими. А на колониальные товары испанцы, куркули проклятые, держали низкие цены.
Монополизация торговли вызывала раздражение не только у тех, кто непосредственно занимался ею, но и вообще у всех жителей колоний, вынужденных покупать товары только у испанских торговцев, которые, пользуясь отсутствием конкуренции, держали высокие цены. Да-а, нет в жизни счастья, хоть ты тресни.
Сложилась уникальная ситуация, когда и знать, и простые люди, включая негров-рабов, горячо хотели одного и того же — освобождения от власти испанской короны. Знать хотела править без оглядки на Мадрид, крестьяне с ремесленниками надеялись, что без испанцев они заживут лучше, а рабы рассчитывали на освобождение. Тут же прямо как у ёжиков, готовящихся залезть на кактус: и хочется, и колется!
Перед глазами жаждущих свободы было несколько вдохновляющих примеров — недавняя Война за независимость Соединенных Штатов, в которой колонистов поддержали Франция, Голландия и Испания (!), Великая французская революция и, наконец, Гаитянская революция, ставшая единственным в истории человечества успешным восстанием рабов.
Но началось все лихим вывертом. Как известно, португальцы всегда были «меньшими братьями», то есть шакалами, британцев. Система взаимоотношений этих двух империй часто именовалась как протекторат Лондона над Лиссабоном. И как только британцев с позором выбили из Буэнос-Айреса, в качестве второго тура, в ход пошли португальцы. Объяснение наезда было следующее. Мол, корсиканец Жозеф, сидящий в Мадриде, никакой не король. А вот в Лиссабоне сидит король настоящий, урожденный.
Старшей дочерью короля Испании Карла IV была инфанта Карлота, выданная в 1790 году за португальского принца Жуана, сына королевы Марии I и короля Педру III. Реальной правительницей Португалии была Мария, а Педру, несмотря на свою принадлежность к правящей династии Браганса, был королем «по праву жены». Педру III умер в 1786 году, а в 1792 году Марию I признали безумной и принц Жуан стал правящим регентом королевства. Способностей к правлению он не имел, склонности тоже, и вообще находился под каблуком у своей властной испанской жены, которую недоброжелатели называли новой легендарной Мессалиной, явно намекая на ее распутство.
Португальский двор резво бежал от Наполеона в Бразилию, где Карлота ловко вознамерилась расширить свои владения за счет окружающих испанских колоний. Мол, все в останется в семье. В первую очередь к Бразилии должно было быть присоединено вице-королевство Рио-де-ла-Плата.
Основания для подобных притязаний имелись, ведь Карл IV и Фердинанд VII отреклись от престола, а Жозеф был узурпатором, не имевшим никаких прав на испанский престол. Хунту, правившую в Севилье от имени сидящего в заточении во французской тюрьме Фердинанда, Карлота в расчет не принимала — мало ли найдется желающих править в смутное время?
Вице-король Линье и самые уважаемые авторитеты «кабильдо» отказались даже обсуждать идею присоединения к Бразилии, им и так было все ничтяк, но среди креолов нашлось немало таких, кого эта идея увлекла. Вот ведь люди!
Времена настали тревожные, а в союзниках Карлоты была Великобритания, которая непременно поддержала бы бразильско-португальскую интервенцию, надеясь наконец-то заполучить обширные территории на Южноамериканском континенте.
Развитие событий подстегнуло прибытие в Буэнос-Айрес, в середине 1808 года, наполеоновского эмиссара маркиза де Сассэне. Наполеон рассчитывал на то, что маркиз сможет найти общий язык с вице-королем Линье, своим давним приятелем, и убедит его признать Жозефа Бонапарта законным королем Испании и владыкой Испанской Америки. Глупость, конечно, но чем чёрт не шутит, а ну как прокатит?
Этого не произошло, потому что Линье и так все устраивало, но многие были убеждены в том, что два француза сумеют прекрасно поладить друг с другом.
Вице-королевство зашаталось. Ох, какой тут вулканчик дремал и вдруг проснулся. Жуть! Испанцы шустро организовали мятежи в Уругвае и Парагвае. К примеру, уругвайская хунта провозгласила Восточную провинцию, впоследствии ставшую государством Уругвай, независимой от вице-королевства, которым управлял «враг испанской нации» Линье. Провинция Буэнос-Айрес не могла остаться в стороне от новой моды и там тоже вспыхнул мятеж против Линье. Но тут находились испанские войска, которые быстро разогнали всех мятежников.
Правда, француз Линье в новых условиях быстро утрачивал популярность, поэтому его сменили на посту вице-короля в 1809 году на генерала-лейтенанта Бальтасар Идальго де Сиснероса. Градус повышался, становилось весело.Фитиль поднесли к бочке с порохом.
Если раньше все мятежи проходили под знаком выбора удобного короля, из нескольких претендентов, то в Боливии грянул мятеж, сразу провозглашающей независимость. Надо же богатые серебряные рудники пристроить в надежные руки? Местных авторитетов? Испанцев не предлагать! Так как в Ла-Пасе объявили о полном разрыве с испанской короной, поэтому то, что произошло ранее, историками принято называть «восстаниями» или «событиями», а произошедшее в Ла-Пасе все считают настоящей «революцией».
Восстание в Верхнем Перу вызвало беспокойство не только у вице-короля Ла-Платы Бальтасара де Сиснероса, но и у вице-короля Перу Хосе Фернандо де Абаскаль-и-Соузы. Соуза предложил Сиснеросу военную помощь для подавления восстания, которая была принята (и оплачена весьма щедро — с согласия Сиснероса Соуза впоследствии присоединил Верхнее Перу к своему вице-королевству). К середине декабря 1809 года боливийское восстание было подавлено.
18 мая 1810 года вице-король Сиснерос опубликовал манифест, извещавший о падении Севильи под натиском наполеоновских войск, самороспуске Верховной центральной хунты и образовании на замену ей Регентского совета в Кадисе.
В Испании всякое сопротивление Наполеону сократилось только до маленького кадисского полуострова, который с одной стороны, с суши, штурмовали французы, а с трех сторон, с моря, поддерживал сильный английский флот. Поэтому все кадисское марионеточное правительство, застрявшее на этом пятачке, сидело исключительно на британских пособиях. И сейчас можно было легко перефразировать знаменитую античную пословицу словами: «За Гадесом ( Кадиксом) земли нет! Отступать некуда!»
На тот момент в северной части вице-королевства Ла-Плата набирало обороты движение индейцев, ставшее отголоском революции в Ла-Пасе. Индейцы боролись против гнета колонизаторов, не очень-то задумываясь, а если точнее — совсем не задумываясь о том, что происходило на далеком Пиренейском полуострове.
Но в результате их действий обстановка в вице-королевстве накалялась, сил для умиротворения индейцев у правительства не хватало, и волнения уже начали распространяться на западные провинции. Патриотам стало ясно, что настал решающий момент — пора действовать.
Падение Севильской хунты означало прекращение полномочий назначенного ею Сиснероса, но вице-король почему-то не спешил отказываться от власти. Группа патриотов, собиравшаяся в доме редактора газеты «Коррео де Комерсио де Буэнос-Айрес» Мануэля Бельграно, начала готовить отстранение Сиснероса. «Лодку» упорно раскачивали.
На стороне патриотов был бравый полковник Корнелио Сааведра, командовавший большей частью местного гарнизона, правда, в отличие от того же Бельграно, Сааведра не был сторонником радикальных действий и выступал за соглашение с испанцами.
