Республика - победительница (ЛП) - Щерек Земовит (книги читать бесплатно без регистрации TXT) 📗
И действительно, управлялась Варшава как следует. И у нее были амбиции. Пускай скажут об этом хотя бы то, что при Старжиньском они уменьшались, а не росли. "Тарифы, - вспоминал президент в Развитии столицы, - был снижен с 25 грошей до 20, и это не считая специальных скидок". А по столице – вспоминаем – ездило все больше автобусов, то есть расходы на общественный транспорт росли, и эти возрастающие расходы на транспорт в нашей действительности были обоснованием роста цен на билеты. Помимо чисто польских моделей, Варшава заказывала много транспортных средств зарубежного производства, в основном, "шевроле". Чтобы было еще приятнее, была снижена оплата за пользование общественными туалетами, причем, на половину, с 20 грошей до 10. Ну а "оплата за пользование писсуарами", - сообщал президент, - была полностью отменена".
Кульский, планка для которого была подвешена очень высоко, за работу взялся энергично. Модернизацию Варшавы он начал с обеспечения сообщения.
"Самой большой из коммуникационных сложностей Варшавы, - перед войной в Развитии столицы писал Старжиньский, - является то, что ее развитие основано на слишком узких улицах Краковское Предместье, Новый Свет и ул. Маршалковская". Потому, уже при Кульском, главной коммуникационной осью, пересекающей последовательность "Иерусалимские Аллеи – Третьего Мая – Вашингтона" стал проспект Независимости. В Жолибож пробили путепровод, расширяя Бонифратерскую. Строились новые виадуки, в том числе и те, что предлагались еще Старжиньским – на улицах Радзыминьской, Бема, Млынарской и Земовита.
С целью разнообразить монотонный, плоский характер города, новый президент Юлиан Кульский (в соответствии с планами, вычерченными еще предшественником) попытался использовать береговой откос Вислы, который считался "необыкновенно ценным естественным урбанистическим элементом Варшавы". "Это возвышение, - писал Старжиньский в Развитии столицы, - наряду с прекраснейшей водной гладью царицы рек наших, Вислы, это наиболее дорогие ценности в пластическом формировании города".
Чтобы использовать эти – как определил президент – "ценности", по краю откоса проложили новую улицу, вид с которой протирался "далеко на восток, за реку, пробуждая в гражданине, по причине возможности поглядеть далеко-далеко за город, чувство величия и силы (…). С другой же стороны улица (…) обсаженная деревьями и ухоженная, всегда будет представлять собой эстетический элемент в городе, позволяя горожанину почувствовать красоту волнистости территории, чего нам так не хватает не только в Варшаве, но и в округе".
Что касается самой Вислы, Старжиньский понимал необходимость регулирования ее берегов, но пока что, как он сам писал: "Висла меняет свое течение и направление, и остается такой же капризной, словно бы через пустыню, а не через Столицу текла". К регулируемой Висле город стал разворачиваться "лицом". Начали прокладываться прибрежные бульвары, "чтобы реку в городе ухватить гранитными берегами", и "прибрежные артерии". Был предпринят "ряд работ на Гданьской набережной", цель которых заключалась в том, чтобы "во всей красоте показать нам чудесный силуэт Старого Города". В широком масштабе планировалось возвращение к жизни исторических памятников.
Неподалеку от того места, в котором в реальной истории высился Дворец Культуры и Науки (разрушающий – по мнению многих – урбанистический уклад Варшавы), появилось нечто, не сравнимое, правда, с гигантизмом Дворца, но особенно уютным тоже не было. Речь идет о Центральном (Главном) Вокзале, громадная глыба которого, стоящая у обширной привокзальной площади на месте нынешней станции "Варшава-Центр" (неподалеку от пересечения Иерусалимских Аллей с улицей Маршалковской) доминировала во всем центре города. Вокзал был обдуман как визитная карточка Варшавы, и в то же самое время – как манифестация могущества польского государства, здесь имелось множество аллегорических рисунков и барельефов на стенах, в том числе – монументальное изображение богини Полонии.
Вся суть заключалась в то, чтобы производить впечатление на приезжих. Ибо Варшава ожидала гостей. Еще до сентября 1939 года перед польской столицей встала перспектива организации нескольких международных мероприятий, которые можно сравнить с Евро-2012. В их числе была Всеобщая Национальная Выставка, которая должна была состояться в 1944 году и с гордостью представлять результаты двадцатипятилетнего существования возрожденной Республики, а так же Всемирная Выставка, привлекающая миллионы посетителей со всего мира (такие выставки продолжают проводиться: нам они известны под названием Экспо). В 1950 году в Варшаве планировалось организация Олимпиады. А в 1941 году в Польше должны был состояться чемпионат мира по велоспорту.
Несмотря на военные разрушения, Варшава приняла решение принять вызов и организовать все эти мероприятия. Тем более, что уже существовали чудовищно амбициозные планы строительства выставочных территорий на Саской Кемпе [52], в районе нынешнего Национального Стадиона (именно после всех этих международных планов на Саской Кемпе остались улицы: Французская, Интернациональная, Финская и т.д.).
И эти проекты стали реализовывать. Помимо павильонов начали возводиться монументальные здания, в том числе, Музей Техники и "варшавская башня" – в этом плане Варшава явно позавидовала Парижу (а ведь Эйфелева башня тоже была построена с целью отметить Всемирную выставку). Неподалеку от башни начали возводить высокий обелиск. Оба эти строения, "доминанты (…) видимые в перспективе Иерусалимских Аллей из-под Центрального Вокзала, - как пишет Ярослав Трыбуш, специалист по незастроенной Варшаве, в опубликованной в журнале "Res Publica Nowa" статье "Варшавское не-появление" [53], - они прекрасно помогали бы ориентироваться в городе".
Как считает Трыбуш, варшавская башня не походила бы на парижскую, но "наверняка, ьыла бы ближе по стилистике игле Всемирной выставки в Нью-Йорке 1939 года, названой Building the World of Tomorrow (Строение Завтрашнего Мира). Олимпийский стадион (вместе со "спортивным парком") начали строить на Секерках. Другая часть "спортивного парка" должна была появиться на Жолибоже [54].
Вех так описывал варшавскую Олимпиаду 1950 года:
- Ну вот видите, уважаемый пан Вонтробка, уже ж третий день Олимпиады в Варшаве.
- Да иди пан к черту с такой олимпиадой.
- А пану она чего мешает!? Приехали люди со всего света, нашу красавицу Варшаву осматривать…
- Ну, это факт, народу со всего света понаехало. На Маршалковской толкучка такая, как на Керцеляке (центральный рынок Варшавы – прим.перевод.) в базарный день, пройти невозможно, все время кто-нибудь только и "гавдуюду", "сильвупле", "прего", "престо", и ежли человек святейшего польского языка послушать желает, так ему нужно в очаг, как говорится, семейный, к супруге уважаемой заворачивать, а такого, пан признает, не всегда и хочется. Ничего человек не понимает, чего там ему говорят, и это в собственном, прошу вас, городе. Даже на водку некуда, пан мой, пойти, ведь все пивные теми иностранцами переполнены, холера бы их всех взяла. И всю селедочку слопали, и всю водочку выхлестали… Так что иди-ка ты, пан, с такой олимпиадой. Французские граждАне с усиками фу-фу-фу, англичане брЫтанские, родственники уважаемые с Америки, что еще при царе выехали, а теперь возвращаются с долларом и думают, что в этой жизни короли, так что или, пан. Вот, правда, немцы, холеры чертовы, не вписались, хи-хи-хи…
