Государь революции (СИ) - Бабкин Владимир Викторович (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений txt) 📗
"Ура" вновь гремит под сводами, вновь стопка, вновь ответные речи. Слово за слово, а вновь пора сказать Царю-батюшке:
— Герои Великой войны. На ваших плечах ответственность за судьбы России. Ответственность не только на полях сражений, но и в куда более трудное время мирной жизни. Именно вы должны стать и, я верю, станете, опорой и движущей силой творения новой жизни в нашем Отечестве. Жизни, о которой мечтали в окопах, жизни, которая грезилась во снах, жизни, которая описывалась пророками минувших эпох. И я верю, что у нас с вами все получится. Получится, потому что не может не получиться. Ибо если не мы, то кто? Именно мы, вы и я, сможем вместе сотворить новую Россию. Я, веря в вас, а вы, веря в меня, в вашего Государя. За вас, гвардейцы!
МОСКВА. КРЕМЛЕВСКИЕ КАЗАРМЫ ДЕЖУРНОЙ СОТНИ ДИКОЙ ДИВИЗИИ. 11 (24) марта 1917 года.
Последняя гастроль на сегодня. Ингушский полк, сотне которого случилось дежурить в Кремле первой. Тут уж мне говорить приходится мало, полк встретил меня восторженными криками, а ротмистр Ивченко затянул официальную дивизионную песню собственного сочинения:
Я покосился на спешащего ко мне с рогом вина полковника Мерчуле, о котором, собственно и поется в оригинальной версии этой песни. Но, чего не сделаешь ради Высочайшей Особы! Что ж, как говорится в подобных случаях, прогиб засчитан. Принимаю из рук командира полка раззолоченный рог. Разноголосица выводила куплеты:
Ингуши пели вдохновенно, глаза горели восторгом, звучала кавказская мелодия. Всадники пели:
Торжественно держу рог с вином (что там, на тему понижения градуса и язвы?) и я пою вместе со всеми:
Глядя на всю эту удалую вольницу, вспоминаю, сколько сил и нервов было потрачено командирами, офицерами и унтерами Дикой дивизии для того, чтобы привести всех этих гордых, но абсолютно не военных горцев к дисциплине. Воинственные горцы жили в абсолютно ином мироустройстве и для них многие обычные армейские понятия были чуждыми и совершенно непонятными. И даже по прошествии нескольких лет войны, джигиты так и не стали частью регулярной армии, сохраняя свою дикую вольницу и горные обычаи почти в первозданном виде. А потому, хлопот с ними всегда было предостаточно. Именно потому я рассматривал их нахождение в Москве, а точнее в Подмосковье, как меру вынужденную, и планировал в кратчайшие сроки отправить основную часть дивизии обратно на фронт, оставив в столице по одной дежурной сотне от каждого полка, проводя ротацию каждые месяц-два. Но пока я не мог их отпустить восвояси. Как символ, как психологическое оружие, им цены не было, и сам факт наличия Дикой дивизии в Москве серьезно остужал горячие головы, поскольку было ясно, что этих горячих парней разагитировать не удастся, верность мне у них абсолютная, и приказ подавить любое выступление против меня они выполнят с восторгом.
Глава 6. Кремлевские тезисы
МОСКВА. ГЕОРГИЕВСКИЙ ЗАЛ БОЛЬШОГО КРЕМЛЕВСКОГО ИМПЕРАТОРСКОГО ДВОРЦА. 12 (25) марта 1917 года.
Идея привлечь казаков Конвоя на разогрев моего выступления пришла внезапно, в процессе очередной утренней душеспасительной лекции академика Павлова о пользе здорового образа жизни и вредности возлияний, да еще и возлияний в непомерном количестве. И никакие царские причины и соображения его не волновали, он стоял на своем — пить вредно, пить с язвой вредно вдвойне, пить с военными, особенно с горцами, вообще безумие, а ведь Император себе не принадлежит, так он мало того, что не слушает докторов, так еще и опять сегодня собирает людей московских, и снова будет употреблять, пора уже надзор вводить, для, так сказать, усиления слов лечащего врача и в целях профилактики…
И тут у меня в голове четко сложился образ — да-да, именно пир с усилением! Как говорится, доброе слово и пистолет куда эффективнее одного лишь доброго слова! И мы, для завершения образа и усиления моих речей, воспользуемся всеми достижениями масс-культуры третьего тысячелетия. Вроде легко, но со значением, весело, но заставляет задуматься, а может, и вздрогнуть.
Да и казачкам нужно честь воздать и авторитет мой подтвердить. Поют они хорошо, так что, дадим возможность всем насладиться не только пением монахов, но и казаков Конвоя.
Я быстро поднялся с кресла.
— Благодарю вас, доктор, вы гений!
И оставив за спиной опешившего академика, я стремительно вышел из кабинета, напевая себе под нос:
— Ойся, ты ойся…
И вот я стою перед закрытыми дверями Георгиевского зала, слушаю сквозь них переливы лихой казачьей песни и явственно представляю себе все те сотни приглашенных на пир людей московских всех сословий, которые напряженно стоят и ждут явления царя народу. Ждут и слушают задорные многообещающие слова песни, понимая, что слушают и у многих мороз дерет по коже, да так, что до костей продирает.
После секундной паузы, под сводами огромного зала разнеслось громовое:
— Его Императорское Величество Михаил Александрович, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский и прочая, и прочая, и прочая!
Что ж, барон Корф объявил явление меня народу со всей вообразимой торжественностью, напомнив собравшимся о том, кто их гостеприимный хозяин. Да и про Польшу с Финляндией напомнить будет не лишним. И внутри Империи напомнить и прочим буржуям, пока еще недорезанным, обозначить.
В этот момент золотые створки дверей распахнулись, и многоголосный хор грянул:
— Боже, Царя храни!..
Я шагнул под своды Георгиевского зала и под магниевые вспышки фотоаппаратов. Строгая черно-золотая форма нового Лейб-Гвардии Георгиевского полка подчеркивалась белоснежно-золотыми стенами зала. На черном мундире единственный орден — белый крест Святого Георгия, на поясе сияла золотом рукоять Георгиевского оружия с темляком в виде георгиевской ленты. Скромно, торжественно и без крикливой пошлости квадратных метров орденов, которыми так кичились генералы моего времени.
Дождавшись, когда собравшиеся, со всем демонстрационным воодушевлением, допели государственный Гимн, а казакам Конвоя и монахам поднесли по чарке, я обратился к присутствующим:
— Приветствую вас, люди московские! Я счастлив видеть вас и принимать вас в этом зале! Зале, ставшем символом побед русского оружия, символом доблести и героизма, символом верности Отчизне, верности Государю и верности народу. Именно здесь, на московской земле, родилась и окрепла великая держава, именно Москва стала символом единения и возрождения наших земель, именно здесь, в Кремле, родилась та великая Империя, которой гордится каждый патриот России и которой каждый из нас стремится служить верой и правдой. Сегодня над старинными башнями Кремля вновь гордо реет Императорский штандарт. А это значит, что произошло единение символов государства, соединились душа и сердце нашего Отечества, сплотились силы и помыслы вокруг идеи величия нашей Империи и блага каждого русского подданного. Пришло время вернуть Империю в наши сердца. И, только что, я подписал Высочайший Манифест о возвращении Москве исторического статуса столицы Российской Империи и о переносе в Первопрестольную всех органов государственной власти. Пришла пора новой Москвы, новой России и новой жизни для народа нашего. Посему мой первый тост — за Первопрестольную великую столицу, за сердце новой великой России! Процветания Москве, народу и всей нашей Империи!
