Магиран из Прошлого (СИ) - Русак Екатерина Германовна (мир книг TXT) 📗
- Ангара.
- Ближний крупный город?
- Улан-Удэ.
- За сколько времени из Иркутска можно доехать до озера Байкал?
- За час максимум.
- Зачем медведь лимонник ест? – спросил подполковник.
Этот вопрос был явно не простым. Лимонник китайский – растение содержащее много кислоты и не каждый знает его свойства.
- Не ест просто так медведь лимонник. Но когда по тайге от охотника уходит, то всегда им подкрепляется как сильным допингом.
- Верно. А почему мороженное мясо для человека безвредно есть сырым?
- В мясе на сибирском морозе все яйца гельминтов погибают. Вымерзают. Поэтому хорошо промороженное мясо всегда чистое, - ответил я.
- А почему соболя часто в кедровнике увидеть можно? – спросил Максим.
- Кедровые орешки служат тому причиной. Они из всех зверей только соболю необходимы как обязательный компонент в пищевом рационе.
Он утвердительно кивнул головой.
- Всё верно. Теперь верю, что ты из Сибири.
Я ждал продолжения.
- Я хочу знать, Рабер, что от меня нужно службе внутренней безопасности? – потребовал Максим, не опуская пистолет. – Рассказывай!
- Я не имею никакого отношения к службе безопасности, - я отрицательно покачал головой. – Причём тут я?
- Это ты неубедительно говоришь! – усмехнулся подполковник. – Пока мы ехали сюда, я просканировал тебя и не нашёл в тебе поискового микрочипа, который вживлен в костно-мышечную ткань каждого человека класса С. У тебя этого чипа нет! И у меня нет. И нет ни у одного человека принадлежащего к классу Б или А. Что ты на это мне сможешь возразить?
Действительно, что можно ответить на такой тревожный вопрос? Я решил обыграть сибирскую версию своего происхождения.
- В том посёлке, в котором я вырос, - сказал я спокойно, – никто из жителей не имел чипов. Мы жили в тайге, вдали от всех городов. Добраться туда можно было лишь на самолёте, но самолеты туда не летали. В этой глухомани мы были практически отрезаны от всего цивилизованного мира.
- Допустим, - согласился Максим. – Такие посёлки ещё можно встретить в России. Это я могу считать правдой. Но тогда почему твои запросы с документа такие странные и мало соответствуют человеку класса С? Хочешь, я перечислю их по памяти? Пожалуйста! "Штерн Самуил Александрович", "Биологические лаборатории России", "Военные базы России", "Военные и промышленные предприятия Атомной энергетики" и тому подобные. У вас, Рабер, какой-то совершенно странный, просто нездоровый интерес к оборонно-промышленному комплексу, что наводит меня на мысль о том, что вы вовсе не Рабер, а человек если не нашей, то зарубежной разведки, тесно связанный с изменником Штерном, находящимся в федеральном розыске! Ваше неплохое знание бокса лишь подтверждает, что вы не обычный человек, а боец, прошедший курс рукопашного боя под руководством опытного инструктора. Выдавая себя за рэкетира, вы, как я успел узнать из своих источников, крайне отрицательно относитесь к мужеложству. Слишком много непонятного и странного в вашей легенде, господин Рабер. Поэтому я хочу знать, кто вы такой и что вы делали в моём лагере?
- Вы, наверное, думаете, что я из контрразведки, - начал я по пунктам отвечать на его вопросы. – Понимаю, что моя таинственная персона действительно не вписывается в общую серую массу зэка. Но смею заметить, что к вам лично и к вашему лагерю я не имею никакого отношения и попал сюда по этапу, а не был специально прислан как резидент внутренней службы безопасности. Этот ИТЛ как известно вам совсем не стратегический объект. Какие я могу узнать секреты государственной важности у зэка, находящихся со мной в лагере? Что я могу разведать, находясь за колючкой? Если у вас есть другое мнение на этот счёт, поделитесь им со мной.
Но подполковник промолчал и я сделал вывод, что начало моего ответа его удовлетворило.
- Дальше! – потребовал он.
- Где я научился боксу? – продолжал я. – Жизнь научила. Дворовые драки, немного техники я выучил по учебнику. Почему я интересуюсь Штерном? И это не секрет. Я работал прорабом в Кремле, там я и познакомился случайно со Штерном. Всё дело в том, что он и я – евреи. Отсюда наше шапочное знакомство. Но близко я его не знаю. Так, больше здоровались при редких встречах. Штерн пообещал найти мне хорошую работу.
Выдав эту порцию лжи, я отметил, что Максим меня внимательно слушает и сообщил:
- Я действительно не рэкетир. Так получилось, что в стенах тюрьмы после стихийно возникшей драки все подумали, что я из геев. Сначала я хотел отказаться от этого, но потом решил играть выпавшую мне роль и дальше. А теперь что касается всех моих странных запросов в инете… Да, мне была интересна судьба Штерна и я с удовольствием встретился бы с ним снова, тем более его перевели в класс Д и никаких преград для общения между нами больше не существует.
- Зачем вы хотели встретиться с ним, Рабер? - спросил Максим. – Теперь в том положении, в котором очутился Штерн, вряд ли он сможет предложить вам хорошую работу.
- Мне хотелось с ним поговорить о своём, - объяснил я.
- Но общение с государственным преступником автоматически сделает вас, Рабер, его сообщником! – строго произнёс Максим.
- Но я же с ним ещё не общался, - возразил я. – Так что пока я не попадаю в эту категорию.
- Значит, это всего лишь ваши мечты, - кивнул понимающе Максим. – Жаль. Очень жаль.
- Вам жаль, что вы не можете меня обвинить в государственной измене? – удивился я.
- Нет, - отрывисто бросил он. – Вы не понимаете, Рабер, почему я сказал это.
- Может быть и понимаю, - загадочно произнес я. – У каждого человека в шкафу имеется свой скелет.
- Это к чему вы клоните? – Максим посмотрел на меня насторожено.
- Штерну действительно можно посочувствовать, - объяснил я. – Он интересный человек…
- И что?
- Зачем вам, господин подполковник, нужен Штерн? – спросил я, зная, что рискую за свой вопрос получить пулю в живот.
- За его поимку назначено вознаграждение! – напомнил Максим. – А почему бы и нет?
- Не верю, - я мотнул головой. – Я не полицейский. Но это не мешает мне быть человеком аналитического склада ума. Вы совсем не похожи на человека, который польстится на сто тысяч рублей за предательство.
- Штерн мне приятелем никогда не был, и никакого предательства в этом нет, - возразил Максим. – Этого требуют государственные интересы!
- Бросьте это словоблудие, Максим, - я определил, что начальник лагеря не заметил перемены наших ролей и теперь не я, а он оправдывался предо мной. – Какие государственные интересы? Наказать человека длительным тюремным заключением, который просил разрешить Государственную думу дать больным людям медицинскую помощь? Или вы хотели видеть Штерна в числе расстрелянных за то, что он вкладывал миллионы рублей в развитие науки?
