Сын императрицы (СИ) - Ли Владимир Федорович (книги онлайн полные версии TXT) 📗
Спорные земли датского королевства
По сути, принц втягивал Россию в разборки между Данией и Пруссией. Если вдруг обнаружится вмешательство русских (а такое возможно с большой вероятностью), то оно несомненно ухудшит и без того сложные отношения с Берлином. Но и отказываться тоже опасно — Дания может нарушить заключенный ранее с Россией союз и принять сторону Швеции, — не зря иностранная коллегия засуетилась, наверное, прознала о возможном сговоре правителей этих государств. Лексей понимал непростой расклад в ситуации, в которую невольно оказался втянут, а решать — как ему поступить, — надо было сейчас, да и не от кого ждать совета. Тот же Коваль будто отстранился, не пытался вмешаться или хоть как-то дать понять — стоял рядом, как истукан, даже глазами не повел и не моргнул. — Эх, где наша не пропадала — мысленно выдохнул молодой моряк, после, уже вслух, высказал: — Я согласен, Ваше Высочество.
Потом оговаривали предварительные условия для проработки подробного плана — примерные сроки, маршрут, привлекаемые средства, необходимые меры секретности. Принц не скрывал довольства состоявшимся разговором, даже пригласил посланца и мичмана на обед. Уже собрались выходить, как вдруг регент остановился, втянул воздух, как будто принюхивался и стал водить глазами по комнате. Увидел мокрое пятно в кадке, перевел взгляд на Лексея и усмехнулся, но что-нибудь высказывать не стал. Тот же принял невозмутимый вид, сделал — как говорят в русском народе, — морду кирпичом: — мол, я тут ни причем, ходят тут ваши и ссут где хотят! Сам же внутри чертыхался — попал в конфуз, как кур в ощип, да и не повезло с этим принцем — уж больно чувствительный у него нос!
В последующие несколько дней Лексея дважды вызывали в Амалиенборг — королевский дворец, — принц принимал в том же запомнившемся помещении, оказавшимся его личным кабинетом для приватных разговоров. Кроме него, там еще находились какие-то чины, с которыми обсуждали все детали будущей операции. Ради сохранения секретности решили использовать русский корабль — сам принц сомневался в благонадежности экипажей своих судов. С большой вероятностью в них мог оказаться кто-то, сочувствующий немцам — слишком много таких не только в гражданском обществе, но и среди военных. Отработали по карте весь маршрут до места передачи груза — через проливы в Северное море, после на юг к заливу у городка Бурхафе. Там и следовало ожидать эмиссаров от повстанцев, при неблагоприятном исходе — если их не будет в течении оговоренного срока, — возвращаться обратно, рисковать столь большой суммой нельзя. Для сопровождения груза и передачи нужным людям отправится доверенный человек и никто, кроме капитана судна и Лексея, не должен знать о его секретной миссии.
В конце февраля 1787 года шлюп тайно вышел из порта Копенгагена и отправился на север через незамерзающие даже в самую стужу проливы, впрочем как и Северное море у побережья Дании из-за теплого течения Гольфстрим. Крались как тати — или ночью или в густом тумане, — днем же скрывались в шхерах, нередко попадавшихся в скалистых берегах. Лишь через неделю выбрались в открытое море, там уже шли без остановки, обходя встречные, а иногда и попутные суда, чьи бы они ни были, да и держались поодаль берега. Зашли в нужный залив без особых проблем, хотя Лексея обеспокоило количество находившихся здесь судов — почти десяток на сравнительно небольшой акватории. Спрятались в небольшом гроте на пустынном островке, стали ждать условного знака с берега. На третью, крайнюю, ночь наконец-то увидели мигающий свет фонаря, капитан собрался дать команду идти к нему, но мичман остановил — в последний момент почувствовал идущую оттуда опасность.
Прошел час, эмиссар принца уже стал возмущаться — там люди ждут, а мы тут стоим! Еще дважды с берега повторяли условный знак, а Лексей продолжал сторожиться — тревога никуда не уходила. И вот сразу после третьего сигнала с той стороны раздались крики и выстрелы, хорошо слышные на воде. Всем стало понятно — посланец повстанцев попал в засаду, хорошо, что сами туда не угодили! Капитан не стал медлить — скоро, едва рассветет, сюда заявятся те, кто должен перехватить груз, — отдал команду уходить обратно. Пробирались, можно сказать, на цыпочках мимо стоявших поперек залива кораблей, шли на веслах, с опущенными парусами, лишь когда выбрались на открытое пространство, все — от капитана до матроса, — вздохнули свободно, пронесло!
Сомнений не оставалось — без предательства не обошлось, хотя готовили операцию в строжайшей тайне. Кто-то или в окружении принца или среди местных заговорщиков прознал о ней и сообщил врагу, а тот попытался захватить золото и едва не добился успеха. Кто в том виноват — пусть болит голова датских чинов, сам же Лексей отчасти был доволен — авантюра провалилась не по их вине, так что русские тут ни причем, свои обязательства выполнили в полной мере. Вернулись тем же порядком — секретность никто не отменял, — доставили в столицу датского эмиссара с его ценным грузом в целостности и сохранности, сопроводили в королевский дворец. Принц к тому времени уже знал о провале операции, только не ведал, что с грузом — спасли его или нет. Так что возвращение немалого состояния стало для него хоть каким-то утешением после краха давно лелеемого им плана с захватом прежних земель. От щедрот своих выдал русскому экипажу за труды и риск пятьсот ригсдалеров — в рублях примерно столько же, — на всех, а не каждому!
В Санкт-Петербург вернулись в начале мая, к этому времени Финский залив уже освободился ото льда, но по Неве еще встречались небольшие льдины из Ладоги. Судну они не представляли опасность, так что поднялись до самой пристани и поставили у причала, завершив почти четырехмесячный поход. Капитан со штурманом вскоре убыли в Адмиралтейство, отчитались самому Чернышеву о случившемся в несколько затянувшемся плавании. Тот по ходу доклада что-то уточнял, а когда пошла речь о незапланированном участии в чужом заговоре — выматерился или, как в недалеком будущем императрица скажет адмиралу Чичагову за подобное выражение, — заговорил 'морским' языком:
— Этим еб… датчанам лишь бы на чужом горбу проехаться. Пид…сы, ишь что удумали — нас подставить! Хре… им, пусть выкусят — вице-президент показал неприличную фигуру из трех пальцев, после продолжил: — но вы молодцы, поступили верно и осмотрительно. А этот муд. к, сколько золота вам дал — пятьсот гребаных далеров? Это на каждого выходит четвертак — да за такие деньги я посс… за него не стал бы!
На последние слова генерал-фельдмаршала Лексей усмехнулся про себя — как раз сие дело он сотворил, пусть и непреднамеренно. Главное же для него — все обошлось ладом, начальство не попеняло за вынужденное самоуправство, даже похвалило. О прерванном взыскании Чернышев не поминал, напротив, наградил двухмесячным отпуском и достаточным для разумного провождения денежным пособием. Впрочем, не только его, а всего экипажа шлюпа, к которому теперь мичман приписан постоянно — но не столько штурманом (как само собой разумеющимся — кто же еще будет вести корабль!), а помощником капитана. И еще добавил на прощание: — После отпуска вас ждет новое задание, так что гуляйте, но о деле знайте!
Где и как провести нежданный отпуск — Лексей голову не ломал. Оставаться в столице и пуститься в разгул желания не имел, решил проехаться по своим угодьям — в поместье, дарованное с титулом, а также в село Бобрики, откуда и повелась его фамилия. Долго сборы не затянулись, через неделю на нанятых дрожках отправился в путь. Покупать коня и ехать верхом, как обычно путешествовали молодые дворяне, не имело смысла — все равно скоро в море, зачем лишние траты — а так отдал пять рублей и никаких забот о коне и его пропитании! Дрожки были с рессорами, потому особо не трясло на ухабах недавно просохших дорог. Ехали неспешно, вместе с торговым обозом — так все же спокойнее, лихие люди на дороге не перевелись. Дней через десять добрались до Твери, а от города всего через десяток верст находилось его поместье Василево неподалеку от речки Тверца — левого притока матушки-Волги.
