Шемяка (СИ) - Башибузук Александр (читать полностью книгу без регистрации .txt, .fb2) 📗
— Княже... — ко мне подошли Минай и Прокоп. — Тут мы мыслили-мыслили и вот что измыслили.
Я сел на шкуре:
— Говорите.
— Не дадут тебе посадники на Новгороде людишек, — убежденно начал Минай. — Мало того, препоны чинить станут, а еще донесут полякам, что ты измыслил.
Проком согласно тряхнул бородой и прогудел:
— Оным псам плевать на православные души, токмо о доходе мыслят, насквозь кафоликам продались.
— И что вы измыслили?
— А наперво! — Минай рубанул рукой по воздуху. — Наперво мы с братьями-ватаманами новгородскими погуторим. Ей-ей, толку больше будет. Соберем людишек и без голов новгородских. Да каких, один троих ихних стоит. Скока надо? Тыща? Две? Соберем!
— Так шта! — снова поддержал его Прокоп. — Зайдем в Новгород тихо, ты тоже себя не являй как князя. Ежели с ватаманами дело не сладится, иди и говори с посадниками.
Я немного подумал и согласился с предложением. Все верно, прозападное лобби в Новгороде очень сильно. Сдадут полякам и иже с ними с потрохами. Ну что же, пусть так, собрать одних лихих ушкуев полторы тысячи вполне реально, а на большее я и не рассчитывал. Около полутора тысяч даст Вятка, по пятьсот, а може и больше предоставят Галич и Москва, плюс новгородские — в общем нормально получается. А большее войско поди прокорми.
На том и порешили.
Прямого и гладкого водного пути в Великий Новгород не было, пару раз пришлось перетаскивать посудины по волокам, но путешествовать водным путем мне понравилось.
В Великий Новгород прибыли вечером, скромно и без помпы. Поставили суда на прикол, заплатили стояночные деньги, да направились ночевать к Антипу Середе, старому побратиму Миная, тоже ушкуйнику не из последних. Пошли я, Вакула, Минай и Прокоп, а мои ближники, да остальные вятские остались ночевать на стругах. Отправились в самом затрапезном виде, рубаха, порты, сапоги, да шапка, я от остальных тоже ничем не выделялся, дабы соблюсти инкогнито.
Шел, да вертел башкой по сторонам; интересно же! Сам Шемяка в Новгороде уже бывал не раз, но мне хотелось своих впечатлений. Скажу сразу, город понравился, но не своей чистотой и красотой, так-то он ничем в этом не отличался от других русских городов. А понравился он своей мощью и богатством. Огромный порт, множество судов и товаров, каменный зданий хватит на несколько других городков. Особенно бросилось в глаза множество иноземцев среди толпы.
Что особо и неудивительно, жиреет господин Великий Новгород на торговле, держит монополию с Ганзой. Все иноземные товары идут на Русь через новгородских купцов. И обратно тоже, вятские и московские сбывают сюда пушнину, пеньку и воск, да прочие товары. Не напрямую, только через местных купцов–перекупщиков. Почему не богатеть?
В голову сразу закралась мысль как бы половчей наладить новгородцев в родные пенаты, присоединить к понемногу зарождающей Империи, да отнять у них монополию с Ганзой. Коллега Василий Московский уже помаленьку вынашивает планы появлению на остальной Руси иноземных торговых факторий, но до исполнения очень далеко. В первую очередь Новгород не даст, а значит рано или поздно придется приступить к усмирению зарвавшихся. Придумали тут сраное народное вече, княжеской властью брезгуют, но ни для кого не секрет, что власть здесь держат не народ, а посадники*, от каждого района города: Неревского, Людина, Загородского, Славенского и Плотницкого. Формально их избирает народ, а на самом деле, посадничество наследуется в могущественных городских кланах. Чужаку или простому человеку не пробиться.
В реальной истории их усмирили позже, уже Иван под номером три, но, думается мы это сделаем раньше.
новгородский посадник — в данном случае не княжеские управленцы, а представители высших магистратских должностей Новгорода наравне с тысяцким и архиепископом. Избирались от каждого района Новгорода.
Так и добрели до богатого поместья на берегу Волхова в Неревском районе. Сразу стало понятно, что Игнат Середа человек не из последних в городе
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Приняли нас по-королевски, Середа как узнал, что я сын Юрия Дмитриевича Галицкого, даже на колени упал — шибко уважал он отца Шемяки, да и меня самого за доблесть и ум. Как выяснилось, о моих «геройствах» уже было известно в Новгороде. В том числе, о докончании с великим князем и о нашем с ним крестном братстве. Народное молва, как водится, все жутко приукрашивала, но я разубеждать не стал.
После того как я изложил свои намерения, Середа недолго думая хватанул шапкой об стол и лихо гаркнул:
— Сейчас других ватаманов кликну, толковать будем, но скажу сразу — я со своими с тобой! А посадники... лучше не ходи к ним, они только-только в который раз замирились с Ганзой и не станут ссориться заново. Оные за рубль и маму родную продадут. Московских сторонников почитай нет, а кто есть, помалкивают. Силу взяли те, что ждут чем дело в княжестве Литовском закончится, а потом собираются упасть под них. Свидригайлу уже почитай похоронили, ставят на Сигизмунда, да на Ягайлу, чтоб ему пусто стало, кафолику проклятому. Мне эти немцы и иные кафолики, вот...
Он резанул себя по горлу ребром ладони.
— Но не горюй, сладим без них...
Описывать ряд с новгородскими ватаманами-ушкуями не буду. Легко не пришлось, торговаться ватаманы умели, но к вечеру все-таки сладилось — по самым скромным прикидкам набиралось до полутора тысяч копий.
Одним из условий было не ставить в их ватагах своих старших, да требовали особые привилегии в трофеях и праве грабежа — на что я почти со всем согласился, хотя и торговался как тот купец.
А еще, чему я особо удивился, все эти головорезы очень близко восприняли идею защиты православных в княжестве Литовском, что тоже помогло их убедить.
Но тут тоже вполне объяснимо: так они просто грабили, без всякой идеологической составляющей, а под святую идею грабить гораздо легче и уж вовсе не зазорно.
Если говорить современным языком, мы пока составили только протокол намерений, требовалось еще много согласований, но в целом дело решилось.
Второй и третий день опять разговаривали, обсудили кучу нюансов. Моя миссия постепенно завершалась, к посадникам вообще решил не обращаться, во избежание утечки информации и прочих пакостей.
Как-то вечером снова прогуливался по городу и тут за спиной ахнул Вакула.
— Глянь, батюшка, немец! Да важный какой!
За время в Новгороде я много повидал разных иноземцев, но этот среди них очень сильно выделялся.
Длинный и голенастый, в колготках-шоссах, да бархатном дублете с разрезными рукавами и башмаках в загнутыми носами. На слипшихся в сосульки рыжих, немытых патлах алел замысловатый берет с перьями, а на поясе из бляшек висел длинный кинжал. Весь такой важный, преисполненный собственного достоинства и напыщенного презрения в окружающим, он неспешно топал в сопровождении пятерки дюжих слуг с дубинками за поясом.
Местный люд честью плевался, но находились немало и тех, что униженно кланялись франту.
— Тьфу... — сплюнул Минай. — Вот же пакость эдакая...
Немец шел нам навстречу по дощатому помосту, шириной в полтора метра, по обеим сторонам которого расстилалась сплошная грязь. Дойдя до меня, он что-то важно буркнул и попытался столкнуть меня в сторону.
Вот тут меня и понесло. Сука, ну не люблю такого. Мне даже в голову не придет так себя вести в чужой стране: главное, чтобы сами местные вели себя уважительно. А у этого урода на морде прямо написано, что он считает местных недочеловеками.
В общем...
— Ах ты ж, сука!.. — свистнул по воздуху кулак, немец щелкнул челюстью и как тюфяк улетел в лужу. Я спрыгнул за ним, добавил по почкам, а потом принялся возить мордой по грязи. Тот попытался хвататься за кинжал, но я кинжал отобрал и сгоряча засунул ему в задницу.
Охранники кинулись на помощь своему господину, но их горячо приняли Вакула, Минай и Прокоп.
Ох и славно оторвались под одобрительные вопли толпы. Лупили от души, в свое удовольствие, долго, с наслаждением.