Вперед в прошлое 3 (СИ) - Ратманов Денис (книги хорошего качества .TXT, .FB2) 📗
— Костаки, — проговорил я. — Он поможет, у него дочь…
Отец запрокинул голову и заржал. Но быстро взял себя в руки и холодно отчеканил:
— Алексис Костаки — главарь этой банды. Его прикормленные люди сидят в РОВД, и это минимум полковники! И торпеды в каждом городе, включая областной центр.
Вспомнилась Лена, девочка-тростинка, божий одуванчик, которая думает, что отец, уважаемый бизнесмен, возит в Турцию металл. Ну а что, для него люди и есть металл. Точнее банкноты.
— Значит, рабство и бордель, — констатировал я.
Меня рвало на запчасти, все еще хотелось убить отца, но, если суггестия подействует, он еще пригодится, и я не удержался, вспомнил свой короткий опыт курильщика.
— Дай сигарету.
Отец не стал меня отчитывать, молча протянул пачку, чиркнул зажигалкой. «На пачке 'Элэма» нацарапав «Прости». Горло обожгло, я закашлялся.
— Ну и дерьмище!
Или мне показалось, или отец готов был разрыдаться. Одно хреново: на его помощь рассчитывать не стоит. Да и дальше копать он не станет, и где держат девочек, предстоит выяснять самому. Вот только успею ли? У кого узнавать? А когда узнаю, что тогда? Там же наверняка вооруженная охрана.
Не подрались с папашей, и на том спасибо. Физически он прокачан лучше Рамиля, а мне не стоит сейчас разбитой мордой светить. Я молча направился к общаге за Борисом, а отец остался возле сарая, раздерганный и злой. Ярсть сменилась брезгливостью. Нельзя гневаться на что-то… Мертвое, отработанное, поломанное.
Дверь в комнату была открыта, я вошел без стука и обратился к Ане:
— Как вы так можете? А если бы Лику держали в подвале, насиловали и готовили к продаже в бордель? Как вы… живете, спите… жрете? С этим.
Аня отвернулась и смотрела в окно, в сгущающиеся сумерки. Борис потянул меня за руку и спросил:
— Что?
Действительно — что? По сути пути два: рассказать все детям, вместе истерить и биться башкой о стены, или… Или идти до конца в одиночку. Не стоит впутывать детей, это дело для взрослых, да и не нужно им знать, что я собираюсь сделать.
— Иди на улицу, — велел я таким тоном, что брат не осмелился перечить.
Подождав, когда стихнут его шаги, я обратился к Лялиной, надеясь растопить ее ледяное сердце:
— Анна, Аня… Пожалуйста, помогите найти девочек! Неужели вы сможете спать, зная, что с ними делают в эту минуту? А что сделают позже… Они до совершеннолетия могут не дожить. Вы убиваете их бездействием, а потому вы теперь соучастница! Пожалуйста, ну неужели вы не мать?
— Именно… поэтому, — пролепетала она и добавила жестко: — Уходи.
Я стоял и смотрел на нее. Медленно развернулся и уронил, открыв дверь:
— Помогите нам, Анна. Спасите девочек.
— Уходи! — хрипнула она.
Лялина отражалась в черном стекле, и я видел, как блестят ее глаза. Не от гнева блестят, от слез. Возможно, под коркой льда — девятый вал эмоций, просто она не знает, что с ними делать. Все-таки в ней больше человеческого, чем в отце.
— До свидания, Анна. Я очень рассчитываю на ваше помощь и надеюсь, что вы передумаете и решите мне помочь.
Уже на улице я отыскал взглядом силуэт отца, скрючившегося возле гаража, и сказал Борису:
— Жуков невиновен, и его отпустили.
Решение далось отцу тяжело. Но не потому, что ему жаль девочек. Просто он уронил репутацию в собственных глазах, а это для него куда болезненнее, чем стать причиной чьей-то смерти.
— Как так? — возмутился Борис.
— Бывает и так, — отрезал я, не желая больше врать.
Что дальше? Поднять восстание и пойти с вилами на преступников? Так надо знать, куда идти. И кто подпишется воевать с головорезами? Если бы знать хотя бы, с кем Костаки в контрах в нашем городе, можно было бы стравить две банды и провернуть свои дела, пока Чужой дерется с Хищником. Но такая операция требует длительной подготовки. Нужно взять на вооружение, в будущем может пригодиться, сейчас — поздняк метаться.
— И папа ничего не сделает? — воскликнул Борис на остановке.
— Смысл возмущаться, когда все ошиблись — человек невиновен.
— Но он же… — Брат задохнулся от возмущения. — Но все же сходилось! Он же… Это точно он!
Даже детям очевидно. Правду рассказать? Думаю, не стоит.
— Нет доказательств, — сказал я. — Его отпустили, но следят за ним. Но где девочки и что с ними, непонятно.
Во теперь Борис выругался, как десять боцманов. Я и не подозревал, что он так умеет.
Деда бы сюда! Он бы точно помог. А так… Жуков живет в Горлинке, она крошечная. Ни Аня, ни отец мне его адрес не скажут, а вот односельчане могут знать. Да и самому нетрудно вычислить: его дом самый богатый в селе, а в почтовом ящике со множеством ячеек, какие устанавливают в селах, может быть корреспонденция на его имя.
Я попытался развить мысль: вот я приехал в Горлинку, нашел гада, установил слежку. И что? Жуков сел на мотик и укатил, а я остался, потому что нет колес и даже мопеда! На такси за ним ехать? Так бред. А из тех, кому можно довериться, все безлошадные…
Угнать машину? Сейчас мало у кого стоит сигнализация, камер нет, пока в розыск объявят, я тачку уже и скину. Как и нет гарантии, что Жуков в курсе, где держат девочек, буду впустую за ним кататься.
Значит, копать надо под Костаки, и на ум приходила только его дочь Лена. Злость дочери на отца можно обернуть против него… Нет. Мне нельзя светиться нигде и ни перед кем. Значит — осторожно выведать, на каких складах и в каком городе у него металл — ну а вдруг дочь знает? Если нет, думать дальше.
В идеале бы завалить самого Алексиса, но, думаю, подобраться к нему будет непросто, а снайперки-то нет. Обрез — оружие ближнего боя.
Домой мы поехали с Борисом на автобусе. Я вышел на остановке Ильи, сказав, что заночую у него, Борис отправился к нам. Было десять часов вечера, Димоны уже покинули боевой пост, и я поднялся на пятый этаж, позвонил в дверь Илюхиной квартиры.
Открыл мне Илья, его родители еще не вернулись. Глянув на мое лицо, он понял, что дела плохи. Я молча разулся, прошел в кухню, сел, подперев голову, и сказал:
— Менты ничего не хотят делать. Девочек и правда отбирают на продажу в бордель. И я не знаю, что дальше.
— Так… Может, моего отца подключить? Он поднимет общественность…
— Нет следов, — проговорил я. — Непонятно, где девочки. Обвинять некого и не в чем. Жуков типа ни в чем не виновен. Это будет поклеп на честного человека.
Эх, будь Илья взрослым, мы бы справились без проблем…
Был бы у меня хотя бы мотик!
— Так давай соберемся и…
— И что? Кому мы что предъявим? Я не знаю, что делать, и мне от этого хреново, очень хреново.
На самом деле я отлично знал. Только нужно выведать место, где находятся девочки, и я рассчитывал на вольную или невольную помощь Лены Костаки. Либо же надо поехать в Горлинку и побеседовать с Жуковым.
Илья заходил по комнате вперед-назад, почесал голову…
Плешь! Если не получится с Жуковым, то можно попробовать допросить сутенера, эта сука точно в курсе, кто занимается похищением девочек, потому его девок никто и не трогал.
— И все-таки соберемся… — заладил Илья, пылая гневом праведным.
Я мотнул головой:
— И пойдем на головорезов с голой жопой?
— Ты не понимаешь! Поднимем шумиху и… — заладил Илья.
— Эти люди расстреляли Семецкого. Закроют нас в подвале, девочек перевезут или, того хуже, убьют…
— Но нельзя ведь просто смириться! Я не смогу!
— Никто не сможет.
— Если их не остановить, это будет продолжаться.
— Конечно, — кивнул я.
— А что твой отец?
— Ему пригрозили расправой, и он слился. Установка отпустить Жукова поступила сверху.
Илья потер лоб.
— Я спрошу у своего отца, что можно сделать. У него куча знакомых журналистов.
— Нам нужно знать место, — сказал я, вставая. — Это для начала.
— Ты куда? — встревожился Илья.
— К своим шпионам, — соврал я. — Пройдусь, подумаю. Реально мне хреново.
— И мне. Я-то думал… мы все думали, что преступник пойман, а их целая мафия! Я теперь не усну.
