Помни войну (СИ) - Романов Герман Иванович (лучшие книги TXT, FB2) 📗
Сражение было закончено — три броненосца Того и два крейсера Камимуры уходили на юг, к берегам Японии, про них можно было сказать, что пошли за шерстью, а вернулись стриженными. Причем, к нападению на «Наварин» они не стремились, понимая, что добить русского флагмана им просто не дадут. «Россия» и «Ослябя» шли по пятам, причем крейсер не жалел снарядов, а японцы изредка пытались ответить.
Крейсера Девы и Уриу уже отступили, миноносцам начать атаку не дала неизвестно, как успевшая подойти «Светлана». Под градом шестидюймовых снарядов те вынуждены были ретироваться. А может быть свою роль сыграл «Алмаз» и оба буксира, которые вернулись, чтобы защитить флагмана от атака — все же на яхте имелись 75 мм, а на буксирах 47 мм пушки Гочкиса. Крейсеры такие снаряды ничего не сделают, броню лишь поцарапают, а вот для миноносца водоизмещением 120 тонн представляют определенную опасность. Но сейчас никто уже не стрелял — не до того всем было. Русские броненосцы и крейсера начали преследовать неприятеля, а яхты и буксиры занимались спасением экипажей русского и японского крейсеров.
Фелькерзам посмотрел на маячивший в отдалении лже-«Громобой» — «Урал» великолепно сыграл эту роль, успев установить четвертую трубу, фальшивую, и маневрируя, ухитрился не подойти ближе, на расстояние, с которого обман был бы раскрыт противником.
— Не нап… не победишь, — фыркнул адмирал, и затрясся от нервного смеха, чуть ли не согнувшись пополам и утирая слезы. — Даже не могу представить, что скажет Хейхатиро Того, когда узнает, как его провели с прибытием «Громобоя»…
Бронепалубный крейсер «Светлана» в Цусимском бою 14–15 мая 1905 года.
Глава 26
— Что с кораблем сделали — распластали как лягушку! Препарировали, сукины дети, год с ремонтом возятся, вредители! За такие штуки к стенке нужно немедленно ставить, как злостных саботажников! Эх, матушка Россия, все у нас через задницу делается! С такой постановкой дела ты войну не проиграешь, а жидким поносом прос…
Вычурным матом Фелькерзам как бы подвел черту под своим посещением порта и дока — с такой ремонтной базой и логистикой войну не выиграешь. Можно, конечно, попробовать, но порядок нужно наводить немедленно, и самыми строгими мера, не останавливаясь ни перед чем. Но прежде чем брать в руки «кнут», может попытаться улестить «пряником»⁈ И «добрым словом», которое вместе с приставленным к голове пистолетом, может оказать благотворное влияние на любого строптивца!
Вчера вечером 2-я Тихоокеанская эскадра добралась до Владивостока в урезанном вдвое состоянии, если считать броненосцы и большие крейсера. И сейчас, глядя на гавань, Фелькерзам скривился — сердце защемило. Но потерять половину кораблей все же гораздо лучше, чем дать погибнуть целому. А такое бы произошло, останься командующим вице-адмирал Рожественский, и не сделай он сам необходимых приготовлений к сражению. Так что в Цусимском разгроме, который случился в той реальности, которой больше не будет, в основе лежат больше субъективные, чем объективные факторы, хотя последних с избытком хватает.
Небогатов все же довел эскадру до Владивостока без потерь, обманув вражеские миноносцы. А сам Дмитрий Густавович после боя просто потерял сознание, и очнулся только сегодня в «собачью вахту», проспав больше суток, и при этом не чувствуя в животе боли — будто болезнь поняла, как ему плохо, и на время прекратила терзания. И сейчас не давала о себе знать, оглушенная доброй порцией рома, принятой на радостях.
— Главное, мы дошли, хотя эскадра пока небоеспособна, — пробормотал Фелькерзам, рассматривая в утренней дымке стоявшие корабли. Потери его уже не ужасали, привык как-то. Ведь 1-й отряд из новых броненосцев дошел почти полностью, потеряв только «Орла». Но состояние броненосцев ужасало — разбитые и исковерканные надстройки, на каждом имелись отбитые 152 мм стволы, а на «Александре» и 305 мм орудие требовало замены. Но лишнее железо можно срезать, всячески облегчив корабли, снять противоминную артиллерию, кроме 16–75 мм пушек, марсы демонтировать, убрать торпедные аппараты и многое другое. Строительная перегрузка оказалась чудовищной, и облегчить броненосцы хотя бы на триста тонн было настоятельно необходимо, и сделать это можно во время ремонта.
Из 2-го отряда дошли лишь «Ослябя» и «Наварин», потеряв «Сисоя» и «Адмирала Нахимова». Первый броненосец он старался всячески сберечь, памятуя его печальную судьбу, а «Наварин» превратился буквально в развалину, пострадав от вражеских снарядов больше других. Но ему еще повезло, так как из 3-го отряда, которым прежде командовал контр-адмирал Небогатов, до Владивостока дошел только броненосец «Адмирал Ушаков», полностью потерявший боеспособность, с напрочь расстрелянными пушками главного калибра, и пустыми погребами.
Один-единственный маленький броненосец из пяти кораблей!
— Ваше превосходительство, меня разбудили — сказали, что вы в порту, — Клапье де Колонг выглядел явно взволнованным, он приказал немедленно сообщить ему как только командующий проснется, врачи запретили будить адмирала, сказав что сон для того лучший лекарь.
— Через три часа совещание в штабе на берегу! Прах подери, где тут штаб⁈ Быть всем командирам кораблей и старшим офицерам! Всем, включая погибшие корабли. Пусть составят списки приблизительных потерь, какие повреждения получили, и что можно починить, не заводя броненосцы в док. Видишь, беда какая — он уже наглухо занят!
Фелькерзам чуть не зарычал от накатившего гнева — целый год возятся с ремонтом лучшего бронепалубного крейсера флота. Все работы затянуты до невозможности, а те, которые сделаны, и трудом нельзя считать — сплошной брак. То заводят крейсер в док, то выводят — лучшей имитации деятельности и придумать сложно.
— Смотри, Константин Константинович — идет война, крейсер чинят целый год. Все прекрасно знают, что сюда идет наша 2-я эскадра. Но никто, ни одна тварь не шевелится, все с прохладцей. Световой день чуть ли не двадцать часов — а никого нет! Это что за бардак⁈ А может откровенное вредительство и саботаж, и начальник порта контр-адмирал Греве не желает победы России над Японией⁈ В две смены работать надо, в две! Крейсер с февраля в доке стоит, с февраля, и ничего не сделали, только разобрали, да расчленили боевой корабль, превратив его в непотребное зрелище!
Фелькерзам разошелся, чуть ли не брызгая слюной во все стороны — глаза налились кровью. Дмитрий Густавович чувствовал, что впадает в самое натуральное бешенство — идет война, одни героями сражались и гибли на кораблях, а другие только жрут в три горла и гадят в четыре задницы, потому что более ничего на щедрое казенное жалование делать не могут. И тут же память услужливо показала ему страшные картины умирающих матросов и офицеров, и вот тут «крышу» окончательно снесло…
— Николай Романович, меня совершенно не интересуют ваши проблемы, такие как недостаток материалов, отсутствие опытных мастеровых на заводе, один большой док, голод в Поволжье, нехватка витаминов и прибитые к полу игрушки, которыми так любят забавляться дети! И не ссылайтесь мне на вице-адмирала Бирилева, который где-то в Мукдене, а я тут, напротив вас сижу! И пока я не передал командование эскадрой, то продолжаю командовать! Прах подери, и только смерть меня остановит! Но и она не сможет — мы все прошли Цусиму, если вы этого не понимаете⁈
— Вы не имеете права со мной говорить в таком тоне, ваше превосходительство, — взвизгнул Греве — кому понравится, когда рано утром в дом вламывается контр-адмирал Фелькерзам, разъяренный и багровый, пыхтящий раскаленным самоваром. Да еще с лицом, которое обожжено и изранено, с окровавленными как у вурдалака губами и выбитыми зубами.
— Имею! Если бы вы сознательно не затянули ремонт «Богатыря», то не погиб бы позавчера «Донской» и «Сисой» — десятки погибших моряков на вашей совести, господин контр-адмирал. Мы прорвались с боем, понесли страшные потери — и что увидели во Владивостоке? Да бардак, по большому счету! Несчастный крейсер не могут отремонтировать вот уже год, а кто в этом виноват, мне и так ясно!
