Царская пленница - Шхиян Сергей (версия книг .txt) 📗
Глава девятая
Пока как— то решался вопрос с липовыми документами, я усилено искал Ивана. Особых новаций для поисков придумать было сложно, и пришлось идти по самому простому пути -ходить по центру города и местам скопления людей, вроде рынков, в надежде рано или поздно его встретить. Мне не оставалось ничего другого, как уповать на удачу или благоприятный случай.
За время моих странствий по городу, я по случаю увеличил свой гардероб, покупая одежду для разных жизненных ситуаций.
Так что теперь, при желании, мог выдавать себя за купеческого сына, гвардейского унтер-офицера, богатого недоросля, коробейника и бедного мещанина.
Маленький рост и худоба пока помогали избегать наездов представителей власти, которые, как сейчас в Москве милиция, паслись в общественных местах, лихоимствуя и лихоборствуя над беззащитными соотечественниками и гостями столицы.
Вопреки моим опасениям, убийство титулярного советника и его киллера со мной, видимо, не связали. Представить, что щуплый подросток сумел разделаться с такими мастодонтами, полицейским не хватило воображения. Я не замечал, чтобы полиция внимательно разглядывала недомерков неславянской наружности. Это не касалось мальчишек «моего возраста», постоянно пытающихся затевать со мной драки.
Были ли в розыске воинственные барышни с огнестрельным и холодным оружием, не знаю. Пока у меня не было нужды переодеваться в женское платье. При мне барышень никто не задерживал и не арестовывал, так что вполне возможно, что кровавая разборка у храма отца Глеба осталась без последствий.
Несколько раз я сталкивался с солдатами из эскорта Сил Силыча, но старался не попасться им на глаза и прятался в толпе. О том, что следствие по этому делу не закрыто, можно было судить только по слухам, которые продолжали циркулировать в городе. Больше всего народ волновали несметные мифические сокровища, похищенные и собранные разбойниками. Я этим воспользовался, чтобы дать новое направление следствию, и несколько раз обмолвился в трактирах, что главные богатства утоплены в Неве у дома убитого чиновника. Думаю, что такое зерно немедленно произросло на удобренной почве алчности и вскоре дало урожай.
На следующий же день, благо погода стояла жаркая, отыскалась целая армия страждущих обогатиться. Ничего не могу сказать о золоте, но несколько утопленных с грузом камней пресловутых рогожных мешков отыскалось. Происшествие это наделало столько шума, что убийство Сил Силыча отошло на второй план. Теперь следствию хватало забот и без поисков безродного мальчишки.
Мои отношения с истопниками также не прерывались. Они продолжали вести расслабленный образ жизни и охотно принимали угощение. Нужны они мне были для связи с Маканьей Никитичной, буде старуха сумеет что-нибудь узнать о судьбе Али Каждый раз я посылал ей через них гостинцы и добился своего, старуха пригласила меня на рандеву. Вторая встреча получилась не такой долгой и душевной, как первая. Может быть потому, что не вышло организовать хорошее застолье. Императора кто-то разгневал, и он в эти дни устраивал личные обходы жилых и нежилых помещений дворцов, на предмет проверки соблюдения правил морали и нравственности своими подданными.
Привел меня к старухе «обер-истопник» Иванов. Мне в этот раз пришлось нарядиться поваренком, что очень развеселило Маканью Никитичну.
— Знать, и тебе, князь-мирза, в слугах походить придется! — сказала она отсмеявшись. — Ну, да для нашего государя послужить не зазорно, и не такие люди служили нашим императорам.
Меня интересовала не история лакейства, а совершено конкретный случай, но, соблюдая протокол, я не спешил с вопросами.
— Как сами-то будете, драгоценнейшая Маканья Никитична? — спросил я, когда мне было предложено сесть и чувствовать себя в полутемной каморке как дома.
— Что мне сделается, старой старухе, — кокетливо ответила она, — кряхчу помаленьку. А ты-то как без своей крали обходишься, не нашел себе другую аморетку?
— Какое там, иссушила все сердце зазнобушка! Ни о чем как об амуре с Алевтинкой и думать не могу! — полубылинно, полуфривольно ответил я, романтически подкатывая глаза. — Корка сухая в горло не идет!
— А ты ее винцом размочи, — посоветовала старуха, — она и пройдет! Эх, молодость, молодость, думаешь, что краше зазнобы на свете нет, а потом пойдешь по сторонам глазами зыркать и чужим бабам проходу не давать… Все вы мужичины на бабью сласть падки, только бы амуры да тужуры крутить.
— Так ведь с кем крутим-то, не с друг дружкой, а с вашим женским полом, так что все мы одним миром мазаны, — в тон ей ответил я.
Маканья Никитична снова развеселилась.
— Остер ты, братец, не по годам. Наплачется с тобой Алевтинка, коли удастся тебе ее вызволить.
Разговор делался интересным.
— Так она жива-здорова?
— Жива твоя краля, князь-мирза. Отослали ее в монастырь послушницей, а вот в какой, прости, узнать не смогла, — сказала старуха.
— Разве можно женщину насильно в монахини постричь! — возмутился я. — Хотя бы узнать в какой монастырь отвезли…
— Здесь, князь-мирза, императорский дворец, а не твоя Тьмутаракань. Здесь, у нас, так прямо спросить нельзя. Прознают, что кто-то судьбой безродной девки любопытствует, пойдут разговоры, ей же хуже будет. Ты лучше смирись, отступись от нее. Коли не пофартила государю, то лучше забудь. Сегодня нет на ней вины, завтра отыщется. Тут и толковать не о чем. Живота не лишилась, и ладно. А тебе еще не одна попадется, краше этой, найдешь своей басурманской веры и креститься не понадобиться.
Говорить с хитрой старухой о любви было глупо и наивно. Я интуитивно чувствовал, что кое-что она все-таки знает. Не может не знать, если заинтересовалась. Однако так просто информацию не отдаст, будет тянуть и крутить, пока не поймет, в чем ее выгода.
— Мне царское слово — главный указ, да только слова-то никакого не было. А абы, да кабы, во рту растут грибы. И за то, что Алевтина жива, Господу и царю спасибо. А вам, Маканья Никитична, вдвойне. У нашего народа полагается благовестнику подарок делать. Может быть, поможете мне сухую корочку винцом размочить? Устроим праздник в честь спасения Алевтинки?
— Винца-то я выпью, только вот праздника нам не устроить. Царь-батюшка в гневном настроении, как бы не попасть под горячую руку!
— Тогда приглашаю вас в ресторацию! — нашел я выход из положения. Поедим, музыкантов послушаем.
— Хитер ты, князь-мирза, прямо-таки змей-искуситель! Ну, да что делать — слаба женщина. Пойду я с тобой праздновать, только не так разом. Погодим маленько, может, и выпытаю, где твою девку спрятали. Только на большую помощь не надейся, мне в такие дела мешаться не след — своя рубашка ближе к телу. Не приведи Господь, попаду под опалу. Ты казак вольный, а мы… — Маканья Никитична только махнула рукой. — А винца я выпью, хоть и теплое лето, а кровь старая стынет.
Выпить было не вопрос. Иванов сбегал за «Мальвазией», и мы сидели взаперти до вечера, наслаждаясь сладким вином и умными разговорами. Я уже так насобачился говорить много и ни о чем, что вполне мог сойти за хорошего собеседника. А что еще нужно человеку для того, чтобы интересно скоротать досуг!
К сожалению, мне не удалось вовремя остановить своих собутыльников, и приятное общение затянулось допоздна. Я с трудом успел вернуться в свою коморку до начала комендантского, вернее императорского часа, и во взвешенном состоянии лег спать. Несмотря на хмель, избавиться от грустных мыслей мне не удалось.
Как и большинство людей, попавших в безвыходное положение, я начал придумывать самые безумные проекты спасения жены, но при трезвой оценке они не выдерживали критики. Создалось ощущение, что я уперся в глухую стену и не знаю, как ее обойти или пробить. Главное, у меня было достаточно денег, чтобы купить практически любое должностное лицо. Вот только было неизвестно, кого покупать, не царя же!
Постоянно думая о ситуации, я перебрал в уме все возможные варианты. Обещание старухи узнать, куда спрятали Алю, могло не исполниться, и тогда я опять попадал в полную неопределенность. Если же здесь, в Питере у меня ничего не получиться, то последнее, что сулило хоть какой-то успех — это помощь владыки Филарета, старичка-епископа, который обвенчал нас с Алей. У него должны были быть связи в церковных кругах, к тому же он прекрасный человек и, мне казалось, не оставит без помощи свою, в какой-то степени, «крестницу». Несмотря на секретность акции, сам факт «участия» императора в судьбе простой девушки не мог остаться неизвестен в среде высших церковных иерархов.
