Битвы за корону. Три Федора - Елманов Валерий Иванович (список книг .TXT) 📗
Я хотел отмахнуться (не знаю такого, да и невелика птица, подождет, ничего страшного), но затем вспомнил, кто это такой. Да бывший ратник моего дяди Кости по прозвищу Бибик. И навряд ли он прибыл аж из Староголутвенского монастыря, расположенного подле Оки, для того, чтобы просто пообщаться со мной, уж больно велико расстояние. Пришлось прощаться.
Однако прибыв к себе на подворье я выяснил, что на самом деле монах действительно отмахал двести верст исключительно с одной-единственной целью – повидать сына своего дорогого князя. Мелочь, а приятно. Словом, вечер у меня удался. Один из немногих, который приятно вспомнить. Можно подумать, судьба устала хлестать кнутом и устроила мне передышку.
Увы, длилась она недолго – до утра. А ближе к обеду на подворье появился Годунов уточнить как там насчет обещанного мною серебра. Все-таки полсотни тысяч – куш немалый, потому он и решил заранее узнать, осилю ли я его.
Вообще-то я не собирался выкладывать серебро из одного своего кармана. Но едва заикнулся, что неплохо бы нам с ним устроить складчину, как с удивлением узнал – у самого Федора денег… нет. А те, которые лежат в моем подвале ему не принадлежат. Мол, решил он, что негоже присваивать себе плату за кровь государя, следовательно, владеть выжатым мною из Шуйского, невместно. Потому он и передал сто тридцать тысяч вдове. Полностью.
Но сама Марина, как принялся торопливо рассказывать Федор, поступила с деньгой весьма рачительно. Заполучив в руки огромную сумму, она не начала сорить деньгами налево и направо, взяв из них всего десять тысяч, да и то на богоугодное дело, то бишь на строительство костела, и все.
– Но у меня помимо денег Шуйского еще шестьдесят твоих тысяч, – возразил я и, кивнув на его некогда раненую руку, напомнил: – На них-то твоя собственная кровь.
– Но не мог же я вовсе ничего не дать ей, яко жених. Чай, такую царицу в жены беру. Вот и порешил, что и оное серебро ее. Потому знай, на твою встречу и пир не я – она мне пять тысяч выделила.
– Благодарствую, – вздохнул я.
– Осуждаешь? – хмуро осведомился он.
– Ну что ты, – грустно усмехнулся я. – Скорее… восхищаюсь наияснейшей. Потрясающая женщина, – Федор недоверчиво уставился на меня. Пришлось пояснить. – В смысле вытрясла из тебя все, что могла, – и я озадаченно почесал в затылке.
Получается, мне остается еще и радоваться тому, что пан Мнишек укатил в Самбор раньше, чем успел узнать про годуновский подарок. Думается, лишь по этой причине сундуки с серебром и золотом продолжают находиться у меня. Да и в Москве тоже. Узнай о них ясновельможный и они бы давно тю-тю. Ищи-свищи их… в районе Львивщины. Удивительно одно: отчего Марина до сих пор не сообщила о деньгах отцу? Непонятно. А что он ничего о них не знает – однозначно, иначе давно вернулся обратно.
Удивительно, как она сама их до сих пор не промотала. А впрочем, не иначе как девочка перестроилась, на время смирив свою любовь к роскоши с целью подстроиться к новому партнеру. Но Годунову это пояснять нет смысла. Не поверит, решит будто я вновь на нее наговариваю. Оставалось развести руками и с невинным видом поинтересоваться, отчего бы ей не профинансировать свою собственную свадьбу, а венчание на трон ладно, пойдет за мой счет.
– Да у меня о таковском говорить с нею язык не повернется! – возмутился он.
– И не надо, – пожал я плечами. – Главное, согласие дай, а предложить могу и я.
– Нет, – отрезал он. – Негоже невесте свою собственную свадьбу оплачивать. Чай я не хужее Димитрия.
– Про оплату твоего венчания на царство мне, полагаю, и заикаться не стоит? – осведомился я.
– Верно, не стоит, – подтвердил он и, глядя на мое помрачневшее лицо, осведомился. – Так чего с серебрецом-то? Возможешь сыскать али как?
– Али как – это новая подать? – уточнил я.
Он неопределенно мотнул головой и сконфуженно пробормотал:
– Всех на Руси никогда не накормишь.
– Это точно, – покладисто согласился я. – Правда, мне казалось, что государь должен хотя бы стремиться к этому. Ну, к примеру, как твой покойный батюшка, – и не удержался, позволив себе съязвить. – А впрочем, костел для Руси куда важнее, нежели пара-тройка тысяч голодных пацанят. Авось доселе не сдохли, ну и дальше выживут… может быть. Даже вопреки твоей неустанной заботе о них.
Зря я, конечно с ним так. Чересчур резковато. Забылся. Но Федор мне мигом напомнил кто есть кто. Ох, как он вскипел, мгновенно перейдя в атаку. Дескать, не хотел он о том говорить, памятуя, сколь добра я для него ранее сотворил. Но деваться некуда, ибо я в последнее время излиха о себе возомнил, а меж тем….
И понеслось. Чего я не услышал от него. И что как советчик никуда не гожусь, и как управляющий приказами тоже из рук вон плох. И не просто попреки, но каждый с конкретными примерами. Мол, прислушался он к моим рекомендациям, назначил на высокие должности объезжих голов стрелецких командиров, и каков результат? От татей в Москве житья нет.
Я припомнил мужичка, слова Певуши, и покаянно вздохнул – снова мне крыть нечем. А Федор, вдохновленный моим виноватым видом, продолжал. Оказывается, забрав из Аптекарского приказа немалую деньгу на учебу стрелецких полков, я вновь допустил просчет, решил сэкономить на закупке лечебных растений, а русские травы пускай и схожи по внешнему виду с европейскими, но качеством несравнимо хуже, потому и зелья из них по своим целебным свойствам не в пример слабее прежних. В результате Марина Юрьевна и скинула сына.
Я поднял голову, озадаченно глядя на него. Чего-чего, но такого услышать, признаться, никак не ожидал…. Очень захотелось осведомиться, уподобясь Шурику из Кавказской пленницы, как насчет мечети, тоже я развалил. Годунов же воодушевленно вещал далее, постепенно распаляясь все сильнее и сильнее.
Дескать, и проехать государыне-царице по столице не в мочь – вонь повсюду страшенная. А ведь он именно мне поручил ведать Москву, что включает в себя не токмо бережение града от лихих людишек, но и остальное.
Оправдываться я не стал, хотя поручение ведать Москву мне что-то не припоминалось. Ну да ладно, и мечеть я развалил, быть посему. Одно смешно – замечание насчет вони. Нет, не само по себе, а кто его сделал. В Кракове или Варшаве, судя по рассказам моих ребят из «Золотого колеса», ее куда больше. Про выкидыш вообще нет слов. В смысле цензурных. Но сдержался, смолчал. Скрепя сердце я даже покаялся. Мол, виноват, дай срок, исправлюсь.
– Какой? – зло выпалил Федор. – Сколь лет тебе надобно?
Я быстро прикинул. Гм, а ведь если я этим займусь, получится весьма недурственно. Прекрасный повод воочию доказать престолоблюстителю, кто из ху. В смысле кто из его советников способен одним языком трепать, да и то выдает сплошные глупости, а кто умеет успешно решать практические дела. Конечно, придется попыхтеть, но ничего – овчинка выделки стоит.
– Семь, – спокойно ответил я. – Но не лет, а дней.
Годунов опешил, недоверчиво переспросив:
– А ты, часом, не погорячился, княже? Окольничий князь Гундоров, кой в голове Нового земского двора, токмо руками разводит [17], а ты, эвон, за одну седмицу вознамерился всю татьбу извести?
– Не всю, – возразил я. – Поверь, государь, полностью ее искоренить не в человеческих силах. Но на восьмой день, обещаю, улучшение наступит. Да и вонять на улицах будет гораздо меньше. Но тебе придется доверить мне оба Земских двора, чтоб не получилось как… с указом о судьях.
– А потерьки отечества не боишься? – криво ухмыльнулся он, пояснив: – На них обычно бояр не ставят, не по чину.
– Ничего, – пренебрежительно махнул я рукой. – Когда речь идет о том, чтоб сослужить добрую службу своему государю, о чинах думать не пристало. К тому же у меня твои советники за последнее время немало грехов отыскали, а посему будем считать, что мне такая служба в наказание.
– Ну, тогда забирай, – согласился он, предупредив: – Но гляди, спрошу по всей строгости, и на старые заслуги не взгляну.
