За гранью (СИ) - Механцев Борис (книги бесплатно без .TXT) 📗
— Порядок должен быть в документации. Социализм, Валерий Михайлович, это учет и контроль, — обижено прогудел капитан Рюмкин, — это еще сам Ленин говорил. Вот и на Пленуме ЦК КПСС…
— Обсуждение наших обязанностей по претворению в жизнь решений Пленума ЦК КПСС давайте оставим до партсобрания, товарищ капитан, — подписав последний лист, майор лихо запрыгнул в УАЗик. — Ладно, Дим, должен же я на кого-то поворчать из-за всех этих передряг.
— Вот на Анатолия Константиновича и ворчи, Михалыч, — улыбнулся капитан, — чтобы в следующий раз загодя в больницу ложился, а не в последний момент.
— Ну, он-то свое точно получит, — пообещал Чернов и захлопнул дверцу. — Все, поехали.
В Средней Азии Балису никогда раньше бывать не приходилось, и он даже не предполагал, что увидит за воротами базы. Зрелище и вправду оказалось необычным: ровная пустыня и желтая пыль. Лишь кое-где мелькнет маленький островок какой-то колючей растительности и опять — выжженная солнцем, потрескавшаяся, голая земля. И только когда на дороге встречался кишлак, картина менялась: вдоль дороги с обеих сторон полноводные арыки, иногда с бетонированными стенками, высокие глинобитные заборы, а за заборами видны густые зеленые кроны деревьев. Кончается кишлак — и снова вместо зелени деревьев — желтая пыль. На синем небе ни облачка, в раскрытые окна врывается густой теплый воздух, почти совсем не освежая. Прапорщик сразу за КПП снял фуражку, расстегнул резинки галстука и верхнюю пуговицу рубашки. Балис потерпел несколько минут, потом тоже расстегнул воротник своей черной гимнастерки. Старшие по званию никак не отреагировали на такое нарушение формы одежды.
Время от времени Балис поглядывал на эскортируемый груз. В общем-то, ничего особенного, ящик как ящик, лежит себе и каши не требует. Крышка закрыта на внутренний замок, опломбирована и опечатана печатями воинской части. Интересно все же, что там такое? Наверное, какой-нибудь секретный прибор связи, решил курсант, не зря же у капитана Рюмкина были эмблемы связиста.
Они ехали уже около тридцати минут, когда Балис почувствовал, что что-то неладно. Во всем теле вдруг возникла вялость, захотелось закрыть глаза и погрузиться в глубокий сон. Он попытался сказать об этом майору, но не смог произнести ни звука. Руки и ноги также отказывались повиноваться. Чрезвычайным усилием он смог немного повернуть голову влево и увидеть прапорщика. Запрокинув голову назад, тот то ли потерял сознание, то ли спал. Балис видел, как подрагивал негладко выбритый кадык.
Машина притормаживала, а впереди на дороге кто-то стоял. Снова с огромным трудом ему удалось повернуть голову — и впрямь, впереди, рядом с таким же УАЗиком, на дверце которого были заметны крупные буквы ВАИ, их словно поджидали двое офицеров. Толком рассмотреть их Балис не мог: мешала спинка сидения Чернова. И только когда УАЗ остановился, Гаяускас увидел в окошке лицо старшего лейтенанта: красное, точно тот только что вылез из парной, с белёсыми остекленевшими глазами. Полное впечатление, что патруль стоял тут, на жаре, уже несколько часов. Зачем?
Старлей отошёл, тут же щелкнул замок, и майор выбрался из машины: видимо, ему двигаться ничто не мешало. Захлопнув за собой дверцу, он стоял напротив патрульных.
— Ну, и что это значит? — негромко спросил Чернов совершенно спокойным голосом. Балис отметил, что, несмотря на то, что он не может двигаться, слышно ему все отлично.
— Скантр перевозишь? — вопросом на вопрос ответил невидимый собеседник.
— Это моё дело, что я перевожу, — спокойно ответил майор.
— А не много ли на себя берешь, родной? — включился в разговор второй патрульный. — Скантр перевозишь — это раз, выродка в машину посадил, да ещё и Серого племени — это два. Так ещё и хамишь. Нехорошо…
— Во-первых, яртытник, ты мне не родной. Во-вторых, кто ты такой, чтобы мне указывать, что мне делать?
— Да тебя Вячеслав в порошок сотрёт, урод!
Последовала короткая пауза, которую прервал спокойный голос Чернова.
— Успокоился? Понял, дурак, с кем разговариваешь? Ещё раз хвост поднимешь — голову оторву.
Патрульные угрюмо молчали.
— А теперь слушать сюда. Свои проблемы со Славой я решаю сам. Без посредников. Так что проваливайте отсюда, и чем быстрее — тем лучше.
— Серого нам отдай, — попросил тот, кто начал разговор первым.
— А Луну с неба не хочешь? — жестко парировал Чернов. — Пока этот курсант мой — пакши свои не тяните. Оторвёт ещё ненароком, потом долго отращивать будете.
Изумлению Балиса не было предела. Так это о нём было сказано "серый выродок"? Но почему? Литовцев никогда серым племенем не именовали.
— Всё поняли? — продолжал майор. — Тогда убирайтесь. И чтобы я вас тут больше не видел…
— Курсант, ты слышишь меня? Слышишь?.. Черт, Равшан, дай мне свою флягу.
— Вот, Михалыч.
Балис почувствовал, как ему на голову льется вода, стекает вниз по лицу, по горлу, на грудь…
Он мотнул головой, с трудом разлепил веки. Мутный взгляд уперся в склонившегося над ним майора.
— Очухался? Курсант, ты меня слышишь?
— Слышу.
Балис в первую секунду даже не узнал своего голоса, настолько сипло он произнес это "слышу".
— Хорошо, — майор разогнулся, отдал флягу стоящему рядом прапорщику.
— Что со мной? — Балис уже понял, что он сидит на асфальте, привалившись к крылу УАЗика. Голова кружилась, во рту было сухо, а перед глазами плясали цветные круги.
— Меня спрашиваешь? — изумился майор. — Это я тебя, товарищ сержант, должен спросить, почему ты ни с того ни с сего сознание теряешь? У вас там, в училище, что, медкомиссия вообще мышей не ловит? Больной — чего в морпехи полез? — дальше Чернов добавил еще одну, совсем уж грубую фразу.
У Балиса не хватило даже сил обидеться — по сути-то майор был абсолютно прав: не должен морской пехотинец на боевом задании сознание от жары терять. Только вот со здоровьем у курсанта Гаяускаса всегда было все в порядке. И медкомиссия в училище проверяла курсантов весьма въедливо. А главное — остановка машины, красномордые военные автоинспектора с лексиконом уголовников, какой-то скантр, таинственный Вячеслав… Это было или это ему только привиделось?
— Встать можешь? — спросил Чернов.
Не говоря ни слова, Балис попытался встать. Это ему удалось, хотя голова продолжала кружиться, а в коленях явственно ощущалась слабость. Майор покачал головой.
— Ясно, в машину давай. И так уже опаздываем безбожно. Равшан, следи за курсантом. А ты, Сарсен, давай жми на всю катушку, считай, что за дембелем едешь.
— Есть, — весело откликнулся ефрейтор-водитель, прапорщик же молча кивнул головой.
Больше ничего необычного с ними не случилось. Благополучно доехали до пригорода Ташкента, где за невысоким заборчиком с колючей проволокой поверху располагался, судя по вывеске на проходной, военный завод номер двести шестьдесят четыре. Проехав через проходную, остановились у небольшого пакгауза, где их встретил пожилой узбек в гимнастерке без погон. Ящик в пакгауз относили шофер и прапорщик, Балису Чернов велел остаться в машине. Оформили документы и поехали обратно. Всю дорогу молчали. Балис смотрел по сторонам, пытаясь снова увидеть то место, где машина остановилась, и состоялась странная беседа, но пейзаж был практически одинаков, глазу не за что зацепиться.
Уже когда они вернулись на базу, Чернов сказал ему:
— Вот что, парень, докладывать про этот твой обморок я не стану, не хочу тебе судьбу ломать, но ты по врачам пройдись, мало ли чего…
Балис отнесся к этому предупреждению очень серьезно и, как только их отпустили на каникулы, наплетя Рите какую-то правдоподобную ерунду, рванул в Вильнюс. Деду он рассказал всё, в том числе и запомненный разговор. Ирмантаса Мартиновича эта история очень озаботила, вместе с внуком они тут же направились в Ленинград, где в Военно-Медицинской Академии у отставного контр-адмирала было немало друзей. Балис прошел углубленное обследование, которое не выявило никаких отклонений.
