В цель Канонир из будущего - Корчевский Юрий Григорьевич (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗
К крепости примыкал Довмонтов город, укрепленный каменными стенами и башнями. Это был административный центр, где располагались городская управа и думные избы с дьяками, подьячими и прочим чиновным людом.
Я внимательно разглядывал здания, переулки, и моя экскурсия не осталась незамеченной. Ко мне подошел стрелец.
– Чего надоть? Коли по делу – иди в приказ, а если просто поглазеть – так ступай подобру-поздорову.
Я не стал спорить и сразу ушел.
Долго бродил по улицам Пскова, стараясь запомнить улицы и памятные места.
После кремля другим выдающимся местом был торг. За размеры псковичи и приезжие называли его Торжищем. Около двух тысяч лавок, навесов, амбаров, клетей являли покупателю самый широкий выбор товаров, и это не считая отдельных рыбных и мясных рядов. А в лавках были товары редкостные, из самых дальних стран. Купить можно было все – от китайской бумаги высокого качества до великолепной соболиной шубы, но от местных скорняков.
Пока я обходил город, устал и изрядно проголодался. Зашел в харчевню, заказал обед. Неспешно кушая, услышал я разговор купцов за соседним столом. Жаловались они на притеснение со стороны шведов, бесцеремонно захватывающих торговые суда и отбиравших товар. А ноне зашевелившихся у российских границ. Как бы не быть набегам.
Конечно, все это на уровне слухов, но разговор занятный. Купцы бывают везде, все подмечают, а иногда осведомлены не менее, чем государевы люди. Надо взять на заметку сей разговор.
Прошло несколько дней, здоровье Ильи на глазах улучшалось – уходила бледность, он уже садился в постели и ел с моего разрешения жиденький супчик. Силен мужик, далеко не каждый выкарабкается в подобной ситуации – даже в хорошей клинике и с современными лекарствами. Стало быть – судьба такая, кому суждено быть повешенным, тот не утонет.
Илья не возвращался к разговору о женитьбе, поскольку весь погрузился в дела. К нему каждый день приходили приказчики, с коими он подробно обсуждал торговлю, давал указания – что и по какой цене купить и продать.
Иногда я ловил на себе украдкой брошенный взгляд Дарьи, но сам не давал повода к более решительным действиям, держал себя в деловых рамках – заботился о здоровье Ильи, тем более что забот этих с каждым днем становилось меньше.
Думаю – через несколько дней мне придется покинуть этот дом.
Почувствовали это и домочадцы, когда Илья встал на ноги и обошел горницу. Я иногда их баловал – по вечерам, когда все дела уже были позади – рассказами о своих странствиях, пересказывал сказки и легенды. В их лице я нашел благодарных слушателей, и посиделки наши затягивались допоздна.
Все-таки я отыскал в городе гадючье гнездо опричников. Было оно почти в центре, на Петровской улице. За высоким забором высился двухэтажный большой дом, охраняемый двумя кромешниками, стоящими у ворот. Из дома иногда доносились душераздирающие крики пытуемых жертв, и прохожие старались как можно быстрее пройти мимо страшного дома или вообще обходили его по другой улице.
Зачем я искал гнездо опричнины, я и сам не знал. Может быть, потому, что врага надо знать в лицо? После ужасного московского пожара вследствие татарского нападения, в котором опричники уклонялись от боев, царь охладел к своим любимцам, а вскоре дошли слухи и о казни опричной верхушки.
Псковские кромешники притихли, старались без повода не хватать людей, не устраивать прилюдных казней. Думали – пересидят опальное время, во главе появятся новые люди и вернутся счастливые и веселые дни, когда они смогут по-прежнему бесчинствовать.
В один из дней, когда я обедал в трактире, в трапезную ввалились двое кромешников. Все столы были заняты. Опричники, оглядев зал, направились почему-то прямо ко мне, за мой стол. Может быть, я показался им самым безобидным?
– Пшел вон!
– Это ты мне?
– Тебе что – повторить?
Опричник поигрывал плеткой. Я пнул кромешника по голени ребром сапога под столом. Удар довольно болезненный. Опричник взвыл, заматерился. Зал притих, затаился, ожидая развязки.
Я не стал ждать нападения – схватил кувшин с вином и с треском опустил его на голову второго опричника.
У него закатились глаза, и он осел на пол. Видя такой поворот событий, первый опричник выхватил из ножен саблю, но мой нож – не обеденный, маленький, а большой, боевой – уже упирался ему в живот.
– Только шевельни рукой, брюхо вспорю. Веришь?
Опричник застыл в нелепой позе – рука с саблей приподнята и висит в воздухе. Зал заинтересованно загудел.
– А теперь положи саблю на стол, забирай сослуживца и – пошел прочь отсюда.
Опричник, скрипя зубами от злости, медленно положил саблю на стол, подхватил под руки своего товарища, уже начавшего приходить в себя, и поволок его к выходу. Люди в зале засмеялись, заулюлюкали, некоторые вслед свистели.
Опричник злобно сверкнул на меня глазами из дверей. Я понял, что вскоре он вернется.
Хозяин трактира подошел ко мне, поставил на стол целый кувшин с вином:
– За счет заведения.
Я налил себе кружку, выпил, доел курицу. Пора сматываться, по моим прикидкам – минут через пятнадцать сюда вернутся униженные кромешники с многочисленной подмогой.
Заплатив за обед, я вышел.
Петляя по переулкам, я торопливо шел по направлению к дому, иногда оборачиваясь – не идет ли кто следом?
А назавтра по торгу бродили слухи о том, что кто-то побил кромешников, а когда они вернулись в трактир, то обидчика не нашли, поломали в заведении мебель и плетками прошлись по посетителям. «Надо затихариться на несколько дней», – решил я.
Следующий день принес неожиданное известие. С торга – с рыбных рядов – пришла Маша и стала рассказывать главную новость: на площади глашатаи зачитали царев указ о роспуске опричнины.
– Радость-то какая! – молвил Илья.
Я быстро собрался и побежал на Торжище – надо было самому убедиться в этом. И в самом деле – народ вокруг только и говорил что об указе. Но вот самого глашатая я не видел и не слышал.
А не посетить ли гадючье гнездо? Очень интересно взглянуть на него в сей скорбный для кромешников час.
Я быстрым шагом направился к пыточному дому и… опоздал. Ворота были заперты, у дома уже собралась небольшая толпа из мужиков, довольно агрессивно настроенных. Многие держали в руках топоры и дубины. Один из толпы, мужичок субтильного телосложения, вскарабкался на растущее рядом дерево и подстегивал ненависть толпы:
– Услышал царь наши мольбы! Пришел конец этим кровавым гадам! Пустим кровавую юшку душегубам!
Ну прямо доморощенный псковский Жириновский в период осады Белого дома.
Я подпрыгнул, зацепился руками за верх забора, подтянулся и заглянул внутрь. Напуганные скоплением простолюдинов перед воротами, по двору бегали кромешники, утратив важность и выражение вседозволенности на лицах. Теперь на их физиономиях читался страх.
Опричники недоумевали: как же так – служили царю-батюшке, находясь под его покровительством, и вдруг – удар в спину – царев указ о роспуске. Надо самим спасаться, пока не поздно.
Только было уже поздно. Толпа с каждой минутой росла. Раздавались выкрики: «Ломай ворота!»
Кромешники побежали со двора в дом, надеясь забаррикадироваться и пересидеть нападение. Только что они будут делать дальше?
Один из пробегавших кромешников, заметив меня, выхватил саблю и хлестанул ею по забору. Я едва успел убрать пальцы и грохнулся на землю.
Мужики уже подтащили бревно и, используя его как таран, с размаху ударили в ворота. Не приспособленные для осады, те не выдержали и сорвались с петель. Толпа ворвалась во двор. Я последовал за ними, благоразумно оставаясь в конце.
Из окон раздались пищальные выстрелы. Все заволокло дымом. Раздались крики раненых, но это только подстегнуло толпу. Яростно взревев, аки медведь, толпа стала штурмовать дверь помещения. Зачем? Есть же окна!
Я выбрал момент, когда в окне показался опричник с пищалью, готовясь выстрелить. Выхватив пистолет, я всадил ему пулю в голову, подхватил выпавшую из его рук пищаль с тлеющим фитилем, направил в окно, где уже показался другой кромешник, и нажал спуск. Не иначе, как пищаль была заряжена картечью – на груди у кромешника ряса мгновенно вспухла множеством пробоин, и все заволокло дымом.
