Морской волк. 3-я Трилогия (СИ) - Савин Владислав (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации txt) 📗
— Значит, и прежде вы имели полную возможность к побегу. Станковый пулемет Гочкиса, образца четырнадцатого года, весит всего двадцать три килограмма. Исходя из этого, я никак не могу считать, что вы сдались добровольно.
— Господин офицер, я не виноват!! Я не эсэсовец! Я никогда не был на Восточном Фронте! Я не убивал русских!
— Не надо так орать. Это всего лишь значит, что ваш статус в плену будет ниже, а режим вашего содержания жестче, чем, если бы вы сдались добровольно. Ну и конечно, репатриируют вас позднее, пока не отработаете. Лет пять или десять, на стройках народного хозяйства, как трибунал решит.
— Господу слава! Ты услышал меня!
Энциклопедия киноискусства
Фильм «Иван-Тюльпан», приключенческая романтическая комедия, снятая на киностудии «Союзэкспортфильм» в 1952 году, первоначально предназначался для французской зрительской аудитории — о похождениях в России молодого солдата наполеоновской армии, благодаря своему характеру попадающего в самые нелепые и смешные ситуации. Фильм изобилует гротескными элементами, высмеивающими заграничное представление о нашей стране (партизаны верхом на медведях, плоды развесистой клюквы, которыми можно питаться круглый год), сюжет также в значительной степени условен (в войну 1812 года французских оккупантов под Петербургом не было, русский царь не мог прятаться от них в загородном имении, и у него не было дочери-командира партизанского отряда, переодевшейся в мужской мундир), также вымыслом являются и «шестиствольный пулемет кулибинской работы» (с кремневым замком и бумажными патронами!), и дирижабль, перемещаемый греблей. Это был, по меткому определению, «хулиганский фильм», первая работа в художественном кино тогда совсем молодого Эльдара Рязанова. Это был один из первых, в значительной мере экспериментальный фильм советского кино, где были широко применены спецэффекты. И это была первая главная роль Жерара Филиппа, прежде снимавшегося лишь в эпизодах на «Совэкспортфильме» — роль, принесшая ему европейскую известность, и последняя его работа в Советском Союзе.
Интересный факт: Ж. Филип находился в СССР с 1944-го по 1953-й в статусе военнопленного французских Ваффен СС. По возвращении во Францию, он называл это время «своим русским крепостным правом», хотя, в отличие от прочих пленных эсэсовцев, отбывал срок в комфортных условиях съемочной площадки «Совэкспортфильма» и, по признанию критиков, именно там состоялся как киноактер.
Еще один протокол допроса
— Фамилия, звание, должность, часть?
— Обер-фельдфебель Ганс Мельнер, 300-я бригада реактивной артиллерии. Фельдфебель первой батареи второго дивизиона первого полка.
— Расскажите о составе вашей части, ее дислокации, поставленных задачах.
— Бригада двухполкового состава, в каждом полку три дивизиона по три батареи. В батарее шесть 28-сантиметровых рамных пусковых установок. Итого сто восемь в бригаде, из техники по штату восемнадцать полугусеничных тягачей, около полусотни автомобилей, до двух тысяч человек личного состава. В наличии был полный боекомплект, так как до начала вашего наступления мы не стреляли. Расположение — лесной массив севернее деревни Штаусберг, огневые позиции были оборудованы фронтом на юго-восток. Поскольку расстояние до линии фронта превышало дальность нашего огня, то вероятно, боевой задачей предполагалось нанести огневой удар по вашим войскам, в случае прорыва на Мюнхеберг. Но точно сказать не могу, я все же фельдфебель, хотя и с выслугой начиная с тридцать восьмого года — а не штабной офицер.
— Ставилась ли вам задача применить химические боеприпасы?
— Не могу знать. Солдатам ничего не говорилось. Но думаю, раз эти снаряды подвезли со склада непосредственно на позиции, то собирались. Просто пришел бы приказ, и все!
— Вы сами видели химические снаряды? Как они были складированы?
— Видел. Маркировку ни с чем не спутать — зеленое кольцо с желтым ободком. Хранились в открытых окопах, под масксетями. Солдаты старались от них держаться подальше — мало ли, утечка. И нам было приказано всем постоянно иметь при себе противогаз и резиновый костюм, я и другие фельдфебели ежедневно проверяли у каждого, наличие и исправность.
— А обычные боеприпасы были в тех же окопах?
— Нет. Но рядом. Хотя вроде, в одном окопе были и вместе — так вышло, что догружали, другого укрытого места не нашлось.
— Если бы вам был отдан приказ, стрелять химическими снарядами, вы бы выполнили его?
— Герр следователь, а как можно было иначе? Знали, конечно, что вы после этого в плен не возьмете. И понимали, что тогда и на наши города начнет падать… Но приказ не выполнить нельзя — орднунг! А пока приказа нет, старались о том не думать. Мы всего лишь солдаты, обязаны исполнять — а отвечать должен тот, кто отдает приказ!
— Что произошло утром 14 апреля? Вы были в расположении части?
— Нет, герр следователь, я был в Штаусберге, по хозяйственным делам. Как раз возвращался, с телегой.
— Ваш тыл не был моторизован?
— Согласно уставу, герр следователь. Тягачи для техники, грузовые автомобили для боеприпасов, легковые для офицеров, мотоциклы для связи, а лошадь с телегой, на каждую батарею, для хозяйственных нужд. А сейчас, когда с бензином стало не очень, то бывает, что и грузовики повозками заменяют. Или переводят на газогенератор, соломой топить. Но у нас было по-старому, «опель-блиц» и телега. Так вот, я уже подъезжал, когда начался ваш обстрел. Стреляло что-то похожее на наши «небельфереры», но с зажигательным зарядом, и именно по лесу, а не по деревне! И еще были разрывы от тяжелых минометов, а может и гаубиц! Лес очень сильно загорелся, и начались взрывы нашего боекомплекта. Нам было приказано надеть защитные костюмы и противогазы — впрочем, многие сделали это еще раньше, без приказа, такой едкий был дым. Сначала мы пытались тушить, забрасывая огонь землей, но все так горело, что пришлось сначала отступить на край леса, а затем в Штаусберг, на северную окраину. Ветер нес на нас дым, он как раз дул на юг. И тут вижу, на улице гражданские лежат, мертвые. Со мной было девятнадцать солдат, и ни одного офицера, куда делись все остальные из личного состава, я не видел, не знаю!
Затем появился какой-то обер-лейтенант, тоже в противогазе и резиновом костюме, и подчинил нас себе. Там и еще какие-то приблудившиеся были, кто сообразил защиту надеть, всего, наверное, человек семьдесят. Сначала мы живых искали, чтобы в газоубежище сопроводить, но не нашли никого — может, в домах кто-то и остался, если окна и двери были плотно закрыты. Где-то, через час обер-лейтенант приказал нам организованно выходить в безопасное место, на восток.
— Отчего туда?
— Так вокруг Штаусберга лес, горел весь, и только на востоке поле. И дорога по открытому месту, в семи километрах деревня Буккоф, тоже на краю леса стоит. Ну и ветер с севера, а по инструкции, выход из места заражения должен быть перпендикулярно к его направлению. Мы по дороге, строем, организованно — только к Буккофу подошли, как и там обстрел, под деревне фугасами, по лесу зажигательными. И на дороге трупы видели — газ и здесь достал. На перекрестке фельджандармы, тоже в противогазах, нас на север послали, к Прецелю, там штаб 303-й дивизии, в его распоряжение. Мы туда — и вдруг увидели русские танки!
— И сдались, даже не пытаясь сопротивляться?
— Герр следователь, так ведь страшно, вести бой в химзащите! Любое ранение, пуля или осколок, разрыв костюма, и ты мертвец! Нам говорили, что фосфорорганика убивает, даже если капля попадет на кожу. И лишь увидев русских пехотинцев с открытыми лицами, мы поверили, что можно снять противогазы. Русские, увидев нас в полной защитной амуниции, наверное, так удивились, что никого не убили — хотя я слышал, могли просто за наличие противогаза расстрелять. Как бы то ни было, нас взяли в плен, а перед тем, как снять химзащиту, дали ведра и приказали обливаться водой, чтобы смыть отраву. Ведер было только пара, потому после нас просто спихивали в пруд, я чуть не утонул, но мне кинули с берега веревку. Что со мной будет?
