Шеф-повар Александр Красовский (СИ) - Санфиров Александр (книга жизни .TXT) 📗
Официантку мы ждали недолго. Пожилая женщина в стилизованном карельском наряде и кокошнике молча кинула на стол меню и удалилась в неизвестном направлении.
— Ну, зачем мы сюда пришли? — с несчастным лицом вопрошала Люда, читая перечень блюд. — Ты только посмотри, мясной салатик стоит восемьдесят пять копеек, ужасно! А московский вообще рубль пять копеек! Солянка семьдесят. Даже не знаю, что заказать. Самый дешевый шницель почти рубль. Я в буфете в поликлинике обедаю за пятьдесят копеек в день.
Сашка, ты транжира! — заключила она в итоге.
Но в ее голосе осуждения я не услышал, наоборот, было в нем какое-то удовлетворение. Женщина, что с нее возьмешь. Месяц будет в столовке по тридцать копеек на обедах экономить, а затем потратит все, что есть на сапоги и в долги еще залезет.
— Мда, что-то не по делу я сам разворчался, ни хрена молодое тело не помогает. Каким был резонером в старости таким и сейчас остался. Ладно, пора заказ делать, а то жена задастся вопросом, зачем мы вообще сюда пришли, — закончил я свои размышления по поводу женского пола.
Не прошло минут двадцати, как официантка снова подошла к столику и выжидательно уставилась на нас.
Внимательно выслушав мои слова, она сообщила:
— Солянки еще нет, будет попозже, имеются щи суточные, лангета в сметане тоже пока нет. Есть шницель свиной, с гарниром, картошечка фри, соленый огурец, заказывать будем?
— Щей не нужно, а шницеля несите, раз ничего другого не имеется, — я вздохнул и начал заказывать напитки. Винная карта тоже не баловала разнообразием. Водка столичная и московская, коньяк «белый аист» на этом крепкие напитки заканчивались. Вина в основном были грузинские. Проигнорировав отечественную кислятину, Рислинг и Ркацители, я заказал бутылку токайского.
Официантка ушла и вскоре вернулась, неся на подносе салаты, вазу с апельсинами и открытую бутылку вина.
— Вино, пожалуйста, замените, принесите не раскупоренную бутылку, — вежливо попросил я.
Официантка уставилась на меня, как на неизвестное чудовище, чуть покраснела, но ничего не сказав, унесла бутылку.
— Как тебе не стыдно! — возмущенно прошептала жена, незаметно ущипнув меня за плечо.
— Ни капельки, — так же тихо ответил я. Объяснять Люде, что, скорее всего в бутылку буфетчиком слиты остатки всех белых вин, я не стал, иначе с чего бы официантке для молодой неопытной парочки нести открытую бутылку, вместо того, чтобы открыть ее на глазах у посетителей.
Пяти минут не прошло, как официантка вернулась, принеся новую бутылку вина и другие бокалы. Зачем она это сделала, было непонятно. Возможно, приняла нас за каких-нибудь проверяющих?
Молча, она открыла бутылку и, плеснув в оба бокала немного вина, забрала первые фужеры и гордо удалилась, не реагируя на мои слова благодарности.
— Обидел женщину ни за что! — снова начала возмущаться жена. — Никогда не думала, что ты такой зануда.
Если бы не эти слова, официантке пришлось бы еще заменять шницеля. Но снова ругаться при жене не хотелось. Однако пережевывать сало вместо мяса, зажаренное в толстом слое панировки, оказалось еще тем испытанием.
Единственно, что примирило с сегодняшним посещением ресторана — это вино. Токайское было прекрасно. Я давно отвык от натурального вина. То, что продается в наших магазинах, называть вином было нельзя. Поэтому последние лет двадцать я его не покупал, для меня оно все было на один вкус. Сейчас же я с удовольствием цедил ароматную, слегка терпкую жидкость, наслаждаясь давно забытым букетом.
Через час салатики и сало, именуемое шницелями, были съедены, вино выпито, апельсины спрятаны в сумку. Все это удовольствие обошлось в семь рублей пятьдесят копеек.
— Я же говорила, — назидательно трещала Люда, когда мы шли в сторону дома. — Не надо было идти в ресторан, у меня уже изжога началась от шницеля. Кстати, ты помнишь, что Клара Максимовна приглашала нас сегодня вечером в гости?
— Конечно, а ты помнишь, что после разговора с ней сказала, что лучше мы дома посидим?
— А теперь я передумала, — заявила жена. — Не будем обижать старушку.
От неожиданности я фыркнул, а потом заржал почти, как конь.
Это Клара Максимовна — старушка в сорок пять лет! Да она фору любой девице даст.
Люда недоуменно наблюдала за мной, а когда я успокоился, обиженно спросила:
— А чего ты смеялся? Она же, действительно, пожилая женщина.
— Ну, я так не считаю, — пришлось ответить мне. — Маман у меня, как говорится, в сорок пять баба ягодка опять.
Мы пошли дальше, я опять начал размышлять о разном восприятии возраста со своими теперешними сверстниками. Для меня родители жены были, ну если не детьми, то что-то вроде этого. А для Люды моя мама, оказывается, являлась уже старушкой.
Когда мы уже подходили к общежитию, я вспомнил о разговоре с тренером.
— Люд, представляешь, меня сегодня пригласили заниматься борьбой, — сообщил я жене. — Наверно со следующей недели буду ходить на тренировки в дом физкультуры.
— А как же я? — жалобно протянула та. — Я и так тебя не вижу по выходным с твоим такси. Так теперь еще и по вечерам в будни тебя дома не будет.
— Ну, посмотрим, для начала я буду заниматься два раза в неделю, тем более, что можно сделать так, чтобы тренировки совпадали с твоей учебой на курсах. Так, что никто никого ждать не будет, — я бодро доложил Людмиле свои планы.
Сразу в общагу мы не зашли, потому, что у входа маячили наши соседи, желаю, видимо, организовать небольшой сабантуйчик на этаже.
Минут через пятнадцать народ у входа рассосался, и нам с Людой удалось незаметно прошмыгнуть в свою комнату, так, как гулять сегодня в кампании настроения не было.
Переодевшись, начал собирать на стол, захотелось выпить чаю после посещения ресторана.
— Саш, я придумала! — сообщила Люда, когда мы уселись за стол, где рядом с горкой свежих баранок, усыпанных маком и рогаликами дымились две кружки с индийским чаем.
— И что ты придумала, — поинтересовался я.
— Понимаешь, у нас поликлинике две девушки занимаются волейболом, они мне уже не раз предлагали тренироваться с ними. Все же я три года в волейбольной команде за школу выступала в Вытегре. А девушки тоже в доме физкультуры занимаются, так, что мы может вместе на тренировки ходить. Конечно, они на меня обратили внимание из-за роста. И очень удивились, что я играю в волейбол. Так бы, наверно, предлагать не стали, — печально выдохнула жена.
Я усмехнулся.
— Люда, тренировки вряд ли по времени будут совпадать, чтобы нам удалось вместе на них ходить.
— Ну, и пусть, — сообщила жена. — Я тоже хочу спортом заняться, хотя смотрю, тебе это не нравится?
Люда состроила обиженное лицо, и я поторопился объясниться:
— Ну, что ты, моя хорошая, я совсем не против, а очень даже за. Когда еще заниматься спортом, как не сейчас. Потом будет не до него.
— Это еще, когда? — с подозрением спросила Люда.
— Ну, допустим, когда появился ребенок, — ответил я, улыбаясь.
У Люды подозрительно заблестели глаза.
— Черт! Опять она начнет рыдать, — подумал я и начал действовать.
Когда мы вспомнили о чае, он уже давно остыл. Пришлось его вылить и ставить чайник снова. А после чаепития уже оставалось немного времени для подготовки к визиту к свекрови.
— Ну, как я выгляжу? — в который раз спрашивала Люда, крутясь у зеркала.
Странно, к походу в ресторан она так не готовилась, как к визиту к свекрови.
Поглядев на мое насмешливое лицо, она устало сказала:
— Санчик, ты не понимаешь, мы же идем к твоей маме. Я должна выглядеть идеально, чтобы она не могла ничего сказать худого о твоей жене.
— Ну, ладно, ладно, я же ничего не говорю. Мама у меня воспитанная, она ничего не скажет.
— Мне не надо, чтобы ты говорил, по твоему лицу все и так видно. А мама, если и не скажет, так подумает.
Вот в таком плане проходил наш диалог до того момента, пока мы не вышли из комнаты в общий коридор.
