На своем месте (СИ) - Казьмин Михаил Иванович (читать книги полностью без сокращений бесплатно txt, fb2) 📗
Опять полная неизвестность. Как пойман, за что пойман? Даже предположить нечего…
Восьмое. Человек, к коему подходит известное нам описание «Иван Иваныча», уводит неизвестно куда служащую в отцовском доме кухарку Фросю Крюкову. Незадолго до того открылось, что Крюкова сказала Оленьке, кем была её мать, представив это таким образом, будто Оленьку взяли в семью исключительно из-за заслуг матери в ублажении меня.
А вот тут можно и предположить, и сказать много чего, а спросить — так и ещё больше. Начнём с того, что увёл этот, как говорили в прошлой моей жизни, человек, похожий на «Иван Иваныча» Крюкову как раз когда я пожелал расспросить её и выяснить причину проявленной ею нездоровой болтливости, из чего можно было заключить, что он же к этой самой болтливости и причастность имеет. Зачем ему это? При попытке ответить на этот вопрос открывался столь широкий простор для воображения, что аж дух захватывало. Из сколько-нибудь правдоподобных версий наиболее убедительно смотрелось предположение о том, что это была попытка выбить меня из колеи, внеся разлад в отношения с названой сестрой, и заставить меня совершить под влиянием чувств что-нибудь необдуманное. Что именно, уж не знаю, но, повторюсь, ничего более осмысленного на ум не приходило. Впрочем, убедительным такое объяснение выглядело в том лишь случае, если «женихом» Фроси Крюковой и правда был тот самый «Иван Иваныч», а не кто-то, на него похожий, но я в такие совпадения давно не верю, жизненный опыт отучил. Почему «Иван Иваныч» обзавёлся знакомством в доме отца, а не в моём? Ну, у меня-то прислуга состоит, за редкими исключениями, из людей молодых. При чём тут, спросите, возраст? Ну так молодым девушкам мужчины в годах, каковым, судя по описаниям, является «Иван Иваныч», не так уж интересны, если не богаты, а в его случае и того нет. Это Фросю с её возрастом и хромотою охмурить легко и просто, а поди попробуй так зацепить молодую и красивую!
Что Фрося найдётся живой, я не верил. Да, конечно, мне было её жалко, но, сказать по правде, ещё больше жалел я о том, что не удастся узнать, когда именно она связалась со своим «женихом». Такое знание могло бы дать какие-то зацепки, а теперь… Хотя был же случай, когда «Иван Иваныч», первый раз уходя от губных соглядатаев, пропал именно в тех переулках, где Фрося жила, так что их знакомство уже тогда, в начале марта, можно с высокой степенью вероятности считать установленным, да и соседи, пусть и нетвёрдо, но говорят, что видели их вместе ещё зимой.
Ещё один вопрос, вставший во весь рост в связи с этой историей: откуда такая своевременность в похищении Фроси Крюковой? Что, у «Иван Иваныча» были и остались другие осведомители в доме отца? Ну вот уж вряд ли. Будь оно так, никакой бы воришка Мартышка «Иван Иванычу» не понадобился, подобраться что ко мне, что к моему дому ему было бы намного легче. Следил за мною, пользуясь тем, что губные свой пригляд сняли? Тоже маловероятно — не думаю, чтобы тайные даже под своим присмотром отпустили бы его надолго. Так что, скорее всего, оно оказалось совпадением — для кого удачным, а для кого и не очень. Ну и сам я сплоховал, чего уж там — мне бы сразу после того разговора с сестрицей отцу позвонить, никакого выходного Фрося тогда и не получила бы, и не увёл бы её «жених» не знаю куда.
И вопрос пока что последний: за каким таким чёртом тайным потребовалось отпускать «Иван Иваныча»? Какой, спрашивается, для них прок в гибели хромоногой кухарки?
Проглядев составленный мною вопросник, я решил поразмышлять над ним завтра. Утро, оно, знаете ли, вечера мудренее, вот и пусть за ночь отлежится, а с утра я на свежую голову за него и возьмусь…
Завтра, как это с ним всегда и бывает, наступило, и после утренней трапезы я принялся рассматривать вчерашнюю свою писанину свежим взглядом. Сразу же бросилось в глаза, что весь перечень, за вычетом пунктов восьмого и, возможно, второго, указывал на то, что действовал «Иван Иваныч» в одиночку. Что же, кажется, с мыслью о частном детективе я не ошибся. Выяснить бы ещё, на кого этот частник-одиночка работал…
Ещё один вывод, который следовал из перечня — Мартынов, Курдюмов и соседи Крюковой описывали истинную наружность «Иван Иваныча», в предположении, что и этот его облик был маскарадным, мы с Шаболдиным ошиблись. Если у «Иван Иваныча» были какие-то отношения с Фросей, а они, скорее всего, были, встречаться с нею в изменённом обличии ему оказалось бы до крайности неудобно. Да и те же люди Шаболдина видели «Иван Иваныча» в другом облике один только раз.
Ну вот, уже лучше. Но останавливаться нельзя — раз уж предвидение говорило, что тайные ко мне ещё придут и помощи попросят, надо к тому времени иметь на руках хоть какие-то козыри, чтобы заставить их поделиться со мною истинным смыслом всей этой запутанной истории.
А пока продолжу свои дела — на чём там я остановился в переводе Левенгаупта?..
[1] Приписывается полковнику Вальтеру Николаи, руководителю немецкой военной разведки в Первой Мировой войне
Глава 15
Своим чередом
Уф-ф-ф… Скорее всё с себя стащить и в душ! Больно уж жаркими выдались эти денёчки, они бы и в разгар лета изрядно докучали жарой и духотой, а сейчас-то, в середине мая, такая жара воспринималась просто вызывающе неуместной. Хорошо бы, не затянулась надолго…
Свежее бельё и чистую одежду Дементий мне приготовил, и выйдя из душа, я с удовольствием облачился в полотняные брюки и шёлковый домашний халат, уже без особого ужаса вспоминая полдня, проведённые в суконной одежде.
Что за надобность была мне одеться не по погоде, а с полным соблюдением всех и всяческих приличий? А как иначе нарядиться на заседание Палаты народного просвещения по артефакторскому обучению⁈ Да, палата дала-таки добро на открытие в будущем году первого артефакторского училища с преподаванием по методе доктора Левского. То есть добро дал царь, а палата начала действовать во исполнение государева указа. Речь идёт пока только об одном таком училище, ясное дело, в Москве. Обучаться в нём будут первоначально шестьдесят человек — полсотни наберут среди выпускников народных школ с полученным при выпуске разрядом одарённости не ниже третьего, да возьмут десяток столь же одарённых старших воспитанников Московского воспитательного дома, платить за обучение которых будет казна. Программа обучения с учётом как набранного мною в Александрове и Туле опыта, так и того, что учить придётся людей, вообще никакого опыта работы не имеющих, рассчитана на восемь седмиц, и первые три потока обучать буду я сам, да ещё в помощь мне дадут десятерых артефакторов, их же мне придётся учить преподаванию, каковое они смогут потом продолжать и без меня. После этих первых потоков моё участие предусматривалось только в обучении преподавателей по мере выявления надобности в оных, и уже с меньшей загрузкой. То есть почти полгода главным моим занятием будет преподавание, да и после ещё не менее полугода, хоть уже и не каждый день.
С одной стороны, это не просто дополнительная нагрузка на бедного-несчастного меня, но и отвлечение моего времени от завода товарищества «Русский артефакт», а это не очень хорошо в рассуждении моих дел. С другой же стороны, под такое я выторговал себе немалые льготы и преимущества. Главным из них стало моё производство в чин столового советника, то есть, если по-военному, майора. Ну да, сейчас я отставной капитан, а переход с военной службы на гражданскую всегда идёт с повышением в чине. Чин у меня, правда, вне уряда, то есть жалованье мне будут платить только во время преподавания. Ещё я выбил чин приказного дьяка, тоже вне уряда, для Вани Лапина — отказываться от его помощи я не собирался. Опять же, поскольку приказной дьяк — это как в армии подпрапорщик, то после полугода преподавания в училище Лапину светит производство в помощники надзирателя, а это уже статный чин, дающий личное дворянство. Правда, это не для чинов вне уряда, но если Ваня решит в преподавателях остаться, то и потомственное дворянство себе выслужит. Не решит — его дело, бедствовать я Ивану всё равно не дам, у меня и другой работы для него хватит. Придумать только надо, как ему совмещать учёбу в университете с преподаванием в училище, но как-нибудь я с профессором Маевским договорюсь…
