Место, которое есть - Караев Заур Маратович (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
Я вновь поворачиваю голову в сторону толстяка и его пассии. В поле моего зрения попадает девица, сидящая за столом, который располагается сразу за сладкой парочкой. Она прекрасна — у нее есть и руки, и ноги, не скрюченные каким-нибудь странным заболеванием, кожа даже в полумраке помещения кажется очень гладкой, никаких иных увечий не видно. Может ее недуг относится к числу поражающих мозг? Плевать! Мне все равно, и это уж наверняка, предстоит подойти к ней и завести беседу — глядишь, что-нибудь да получится. Я встаю из-за своего столика и направляюсь к необычной девушке. По пути предстоит одна небольшая остановка, которая связана с моей, наверное, жалостью — внутри меня появилось желание дать пару сотен каний этому толстому бедолаге, чтоб горбунья все-таки открыла ему доступ к своим ужасным прелестям. Я подхожу и, склонившись между головами соседей по столику, говорю: «Любовь — штука хорошая. Тебе, парень, не хватает лишь веры в капитализм. Держи», а после кладу перед толстяком пятьсот каний. Он широко раскрывает глаза и некоторое время пристально смотрит на лицо своего благодетеля, а затем, слегка вздрогнув, наверное, от растерянности, тихо шепчет около пяти раз слово «спасибо». Я улыбаюсь и, посмотрев в глаза проститутки, даю ей шутливым тоном следующее напутствие: «Красавица, только прошу тебя, называй сегодня этого большого мальчика своим господин, хорошо?», мне кивают в ответ головой, лицо которой украшено мерзкой улыбкой, и моя кратковременная остановка прерывается.
Я подсаживаюсь к заинтересовавшей меня даме и некоторое время сижу безмолвно. Спустя десять секунд молчания мне начинает казаться, что создавшаяся обстановка обретает черты какого-то нелепого курьеза. Неужели она меня не замечает? Но тут в голову мою вторглось воспоминание о том, что «механический» охранник сообщал о трех слепых женщина, коротающих досуг в просторах «Мира кровавого туза». Похоже, я нарвался на одну из них. Про себя я выражаю благодарность Богу за то, что Он ниспослал мне случай, и выражаю благодарность капитализму за то, что благодаря следованию его заветам, мне удастся воспользоваться этим самым случаем.
— Привет, прелестница! — говорю я весело, слегка наклонившись в сторону уха девушки, давая ей понять, что приветствие обращено именно к ней. Она слегка вздрагивает, будто одернутый неожиданным толчком мечтатель, унесшийся при помощи своего воображения в неведомые места, затем же слегка поворачивает свою голову, украшенную длинными черными волосами в сторону источника звука, то есть меня. Я изучаю ее красивое лицо, а она, кажется, пытается догадаться, кто ее потревожил. Видимо решение этой поистине фантастической головоломки ее мозг найти не смог, и по этой причине ее уста разомкнулись, дабы вымолвить следующее:
— Привет. Кто ты?
— Я? — риторически веселым тоном вопрошаю я. — Я тот, кто увидел тебя впервые и сразу же стал твоим поклонником.
— А-а. — вяло реагирует она на мою не лишенную лирики фразу. — Значит, не знакомы мы с тобой. Ну и чего надо?
— Всего лишь разрешения находиться рядом с тобой и беседовать.
— Кажется, в какой-то мере ты получил все это и без разрешения. Если попросишь разрешения на продолжение, то получишь отрицательный ответ.
— Сурово. — чуть более серьезной интонацией говорю я; в таким ситуациях серьезность нужна, ибо дамы очень чувствительны к изменениям в тоне и манере речи: при помощи всех этих перепадов ими можно управлять. — Отказ окончательный и бесповоротный?
— Не знаю пока точно. Скука надоела, а ты таким скучным сразу показался. «Привет, прелестница» — что за дурацкие слова?
— Ясно. — вновь сделав голос повеселее, молвлю я, давая ей как бы понять, что вновь обрел до этого уже утраченную надежду на коротание вечера в ее компании. — Я, признаться, тоже часто скучаю. Все, вроде бы, радоваться должно: мир как-никак не так уж и жесток ко мне, да вот только чувствую, что многого я лишен, причем кажется мне всегда, что именно мой удел самый тяжелый.
— Да уж. — протянула моя собеседница, а потом из гортани ее вылетел легкий смешок. — Какие паршивые вещи говоришь! Вот это-то мне все уже давным-давно и надоело. От таких как ты вся скука. Дельного ничего даже сказать не можешь, что уж там о серьезных действиях говорить…
— Какие-то странные мотивы в словах твоих слышу. Что-то до боли знакомое. — сказал я, и в самом деле почувствовав, что ее слова мне что-то смутно напоминают. — Ну да ладно, все это не так уж и важно. Вернусь я, пожалуй, к чувствам своим.
— Валяй, мне все равно, только спросить хочу, не кажется ли тебе, что ты слишком неподходящий способ выбрал для того, чтоб соблазнить меня? Такие дурацкие разговоры сейчас нигде не в почете, может лет семьсот назад…
— Так я и не собирался соблазнять. — соврал я. — Просто желание появилось поговорить с человеком, и по чистой случайности мне довелось выбрать именно тебя.
— Было бы занятно, если бы не был ты таким предсказуемым… Да, — интонация ее голоса приобрела мечтательные оттенки, — женщины определенно умнее мужчин, даже в современном мире.
— Может быть, но я этому не верю. Сегодня умность каждого — что мужчины, что женщины — напрямую связана с анатомическими и физиологическими способностями.
— Да, тут ты, конечно, прав… уродился безногим, знай, что ни светит тебе никакой образованности, а на природные таланты особо рассчитывать не стоит. Такие уж условия здесь у нас.
В такой дурацкой манере мы продолжали разговаривать не более трех минут, по истечению коих вдруг оказалось, что я не так уж и скучен для слепой красавицы. Она стала искренне посмеиваться, когда считала, что мои реплики требуют подобного одобрения, я же всему это был неописуемо рад — ведь я, почти идеальный мужчина, был все ближе и ближе к тому, что бы заключить в свои объятья почти идеальную женщину.
— Как же имя твое? — поинтересовался я, вспомнив через пару десятков минут, отведенных на беседу, что мы не представились друг другу.
— Ева. Теперь твой черед. — был ответ.
— Меня зовут Ид.
— Ид? — задумчиво спросила моя собеседница, а затем добавила. — Очень необычное имя. Я только об одном человеке с подобным именем слышала.
— Говорят, что назвали меня в честь какого-то древнего музыканта. — будто оправдываясь, отрапортовал я.
— Вот музыкантов с такими именами не знаю, зато актера… как его там? А! Точно! Ид Буррый, кажется.
— Не хотел об этом говорить, — добавив немного фальшивой скромности нежелавшего быть разоблаченным благотворителя в интонацию своей речи, сказал я, — но, похоже, придется, раз уж ты сама завела речь об этом…
— Неужели?! — почему-то совсем не радостно воскликнула Ева и продолжила. — Дай разгадаю этот очевидный ребус. Ты и есть тот самый Ид Буррый, верно?
— Да. Правда, признаться, я хотел произвести этим открытием некоторое впечатление на тебя, но ты как-то умудрилась сделать так, чтоб я вдруг застыдился своего амплуа.
— Какой смешной ты! — вдруг громко расхохотавшись, чуть ли не истерично выкрикнула девушка.
— Чем же я так рассмешил тебя? — чувствуя себя немного задетым, обратился я к Еве. Но ответа не последовало, вместо него моим барабанным перепонкам достался звонкий смех, длившийся, наверное, секунд тридцать, если не больше.
— Прости меня за все этой. — произнесла Ева, когда наконец успокоила.
— Да ничего… — я отвечал немного поникшим голосом, пытаясь разгадать все-таки почему она так заливалась хохотом: может ли это быть как-то связано с моим актерским талантом или девица потешается над чем-то иным?
— Ты тут совсем не виноват. Не над тобой смеялась, честное слово… Все из-за этой дурацкой жизни, — губы ее растянулись в какой-то злорадной улыбке, достойно самого радикального последователя учения Диогена, — понимаешь?
— Не совсем. Чересчур многозначительно.
— Ну, я хочу сказать, что шутку забавную эта самая жизнь сыграла со мной. Я тебе по секрету скажу, только ты ничего плохого не подумай, я всегда терпеть не могла Ида Буррого: жалкий актеришко, надо признать. Всегда я ругалась самыми ужасными словами, когда кто-то при мне начинал превозносить игру этого проходимца и так далее.
