Псалмы Ирода - Фриснер Эстер М. (книга бесплатный формат txt) 📗

— О Джеми! — Не думая ни о чем, она бросилась на грудь юноше.

— Нет, Бекка, нет… — Он мягко отстранил ее свободной рукой. — Дом совсем рядом, нас могут увидеть.

— А ты боишься?

— Ты уже почти взрослая женщина, и этого нам не простят. — Он говорил тихо, но за каждым словом стояла глубоко продуманная мысль. — Ты уже прошла через Перемену и бдение, а я ведь старше тебя. Так что это совсем не то, что было в наши детские годы. По обычаю нам не следовало бы быть тут вообще. Если б Пол узнал…

— Па ничего бы не сказал! — Бекка чувствовала свою правоту. — И если я взрослая женщина, то моя прямая обязанность дать тебе Поцелуй или Жест, когда ты этого попросишь. — А ее глаза молили: «Попроси…»

Джеми покачал головой, его черные волосы упали на глаза цвета доброго ржаного хлеба.

— Ты же знаешь, что это не то, что я захочу получить от тебя, когда придет время. — Он оглянулся на поле, где работали другие мужчины. — Лучше я пойду. Они тоже скоро отправятся домой.

Ее рука рванулась к нему, не отпуская.

— Джеми, любимый, меня томит жизнь в постоянном ожидании и неутоленном желании. — Ее лицо пылало, выдавая стыд перед собственными чересчур смелыми словами, хотя в сердце ее стыда не было и в помине. — То, что ты задумал… Откуда ты знаешь, что из этого хоть что-то получится? Чтобы добиться этого, чтобы стать альфом Праведного Пути…

— Только не Праведного Пути! — Его загорелое на полевой страде лицо выражало твердую уверенность в своей правоте. — Этому не бывать, Бекка. Хоть Пол мне и не отец, я никогда не выйду с ним на бой из-за этого хутора.

— Среди его кровных сыновей мало найдется столь чувствительных, как ты!

— Что ж, каждый свою борозду ведет по-своему. Ведь именно слово Пола спасло мне жизнь, когда меня принесли сюда с холма. А со мной он всегда обращался так, будто я один из его родных детей. Мир широк. Есть и другие хутора, и другие Имения, и всюду есть альфы, которые правят ими. Может, судьба сведет меня лицом к лицу даже с альфом того хутора, откуда меня выбросили подыхать. И если мне суждено стать твоим женихом и мужем, я обращу свой взор к одному из них, но если цена этому — смерть Пола, то я скорее откажусь от тебя.

Ее рука потянулась к его руке, пальцы их сплелись.

— Ты даже не подозреваешь, как мне радостно слышать твои слова! Хотя одновременно они ранят меня. Как мне хочется, чтоб мы опять стали маленькими! Ведь именно твоя доброта к малышне сделала тебя героем в моих глазах…

Джеми изобразил на лице печаль, притворившись, будто ее слова глубоко обидели его.

— А я-то думал, что это моя жуткая образина заставила тебя пожалеть меня, несчастного.

— Образина? Перестань дразнить меня, провокатор! — Бекка с силой сжала его пальцы. — Если ты — образина, то я — древняя старушонка!

Но он не хотел оставить за ней последнее слово:

— Ну-ну, Бекка, ты же знаешь, что женщина не смеет судить о том, как выглядит мужчина. Это в тебе говорит тщеславие!

— И ничего похожего! Это… — начала было Бекка, но спохватилась, поняв, что он просто подшучивает над ней. Его светящаяся радостью жизни душа и доброе сердце влекли ее к нему задолго до того, как она ощутила себя женщиной, жаждущей его, как жаждут мужчину. — О Джеми, если я не смогу стать твоей женой, я буду умолять па никогда не выдавать меня замуж.

Лицо Джеми осветилось широкой улыбкой.

— Такая прекрасная женщина и будет что-то вымаливать? Да и надежды на успех тут маловато, особенно учитывая, что Окончание Жатвы уже на носу. А все прочие альфы просто поубивают друг друга за одно лишь счастье поцеловать кромку твоего праздничного наряда!

— Наряда! — Бекка бросила разочарованный взгляд на себя и оправила простенькую коричневую юбку.

Джеми отбросил косу; она упала, срезая толстый слой дорожной пыли. Обеими руками он обхватил талию Бекки. И хоть он не сказал ни слова, она прочла в его глазах, что в эту секунду он видит ее во всей красе королевских нарядов. Она тесно прижалась к юноше, и даже острый запах мужского пота показался ей прекрасным.

— Пусть уйдет эта боль, Джеми, — шептала она, касаясь его щеки своей, — пусть уйдет наваждение, пусть уйдет тот призрак, что провожал меня домой с Поминального холма.

— Тебя преследует все та же галлюцинация, Бекка? — Его дыхание шевелило ее волосы, как летний ветерок колышет спелые колосья хлебов.

— Это больше, чем галлюцинация! — Что-то сжало ей горло, так что Бекка с трудом выдавливала из себя слова. — Галлюцинации не ходят за тобой, они не могут обретать форму. Галлюцинации не проникают в твой мозг и не нашептывают гадости. Вот слышишь, Джеми? — Она резко вскинула голову. Глаза — совсем безумные.

— А что я должен слышать? Ничего ведь не слышно.

— А плач на холме?

— Ш-ш-ш, Бекка! Ты же знаешь, это приносит боль, только если обращаешь на него внимание. А кроме того… слышишь — все тихо.

Так оно и было. Мяукающий надрывный плач прекратился. Может, ребенок уснул. Может…

Но Бекка яростно трясла головой.

— Он не молчит, он плачет, — стояла она на своем, — он все еще там, и он плачет, плачет… И он всегда будет там — этот плач… это жестокое бесконечное чувство голода… он всегда будет звучать во мне…

— Тише, тише, Бекка, — повторял Джеми, гладя ее волосы. И снова: — Успокойся, Бекка. Что бы с тобой там ни случилось в ночь бдения, все это всего лишь воображение. Лунные тени иногда выглядят так странно, а ветер — известный обманщик…

Бекка напрягла мышцы и вырвалась из рук Джеми. Ее взгляд был жесток и упрям, как у Пола, когда тот бывал особенно непреклонен.

— Я слышала, что слышала. Я видела, что видела!

На красивом лице Джеми возникло выражение жалости, но только на одно мгновение.

— Ты же знаешь, что тебе скажут, если услышат такие слова?

— Что я сумасшедшая, — опустила глаза Бекка.

— Но я-то знаю, что ты не такая! Знаю наверняка!

— Тогда скажи, кто я такая! — выкрикнула она, с вызовом глядя на него бешеными глазами. — Дебора? [1] Прорицательница?

— Знаешь, вот это-то они навряд ли скажут. А кроме того, видеть лица мертвых еще не значит прорицать.

— Эндорская колдунья [2] вызывала мертвых. — Бекка говорила медленно и уверенно. Она знала Священное Писание лучше всех своих родичей и даже лучше большинства старших жен Пола. — «Ворожеи не оставляй в живых». [3]

— Но ты же не вызывала мертвых, — сказал Джеми, все еще пытаясь воззвать к ее разуму, — они ведь сами пришли, по твоим словам. Это вовсе не колдовство, хоть в какую книгу ни погляди. Это просто морок.

— Морок? — Бекка произнесла это слово, будто не совсем понимая, что оно значит. — Ты хочешь сказать, что… что Сатана уловил меня?

— Не вижу другого объяснения. А нас учили, что мы можем победить дьявола и его порождения, которые он взращивает в наших умах. — Джеми потянулся за своей косой. — Ты самая сильная из всех женщин Праведного Пути, каких я знаю. Если Сатана свяжется с тобою, я ему не позавидую! Иди домой, моя славная Бекка! Давай-ка мы оба двинем туда.

Он оставил ее на дороге. Она долго стояла там и глядела вслед Джеми, пока он не превратился в тонкую тень, тающую в ослепительном солнечном сиянии. Джеми выбрал более короткую дорогу, которая должна была вывести его к дворовым постройкам фермы с другой стороны, чем та, по которой пойдет Бекка. Ее взгляд продолжал следить за Джеми, он льнул к нему, будто именно в Джеми заключалось ее единственное спасение от подступающего безумия. Чары истончались, вытягиваясь, как нить. Потом нить лопнула. Ребенок на холме опять заходился в крике.

Бекка пробежала бегом всю оставшуюся дорогу до дома, надеясь оставить за своими плечами этот мучительный звук. И только пробежав половину двора, она перестала слышать голодное хныканье младенца.