Цивилизатор в СССР 1978 (СИ) - Кулаков Игорь Евгеньевич (бесплатная библиотека электронных книг txt, fb2) 📗
Глава 15 — Процедуры и шестерёнки пролетарского государства. Эпизод I
Поздний вечер 4 декабря 1978. Пермь. «Дом Советов». Первый секретарь Пермского обкома КПСС Коноплёв Борис Всеволодович и главный редактор «Звезды» Пичугин Николай Фёдорович.
Вместо получаса они по итогу засиделись допоздна, обсуждая каждое письмо, повторно разбирая разговор Пичугина с «пророчащим недоброе» ребёнком и снова возвращаясь к обстоятельствам, сопутствующим согласию «взглянуть на вундеркинда» и организации «случайной встречи с первым секретарём», на которую он решился.
Конечно, теоретически, это могло выглядеть долго и муторно, если бы они решили следовать «духу и букве»…
Связка вундеркинд — родители вундеркинда — журналист, главный редактор «Звезды», прознавший про чудо-ребёнка — РайОНО — ОблОНО — соответствующий отдел несколькими этажами ниже обкома в «Доме Советов», в облисполкоме области, которым руководил председатель оного Чистоплясов Степан Иванович…
…если бы «верха области», которым указал на существование такого юного дарования вхожий в «Дом Советов» главред, лично обратили внимание на такого «юного гения» из родной области.
Но места первому секретарю обкома там, в этой, в общем-то логичной схеме, не было ни под каким видом. Сразу задействовать соответствующий отдел обкома, отвечающий за науку и учебные заведения, было не логично. Тут ещё детсад, малолетний «гений» официально ничем себя не проявил и ни в каких официальных «действах» не фигурировал.
Разве что первый секретарь мог бы на каком-нибудь детском празднике, куда можно было бы, изобретя предлог, пригласить «чудо-ребёнка» (например, на одну из предстоящих «новогодних ёлок» в областном центре?) и… что? Потрепать того по голове, переброситься с ним парой слов, не более того…
… всё ломало и переиначивало содержание тех писем и слова вундеркинда, сказанные тем в тиши провинциальной детской библиотеки!
Поэтому первый секретарь после раздумий решил действовать неофициально. Как и преподнести всё родителям «чрезмерно деятельного и несущего что попало» вундеркинда.
Чему предшествовали новый слова главного редактора, рассказавшего Коноплёву об имевшихся реальных фактах и жизненных историях детей-вундеркиндов в СССР, о которых ему сообщили на кафедре факультета дошкольной педагогики и психологии в пединституте, а также кое-какие дополнительные сведения, отысканные в советской прессе в «Горьковке»…
— …Фамилия Ландау конечно, знакома? Академик наш, физик, трижды лауреат Госпремии, Герой Соцтруда, Нобелевскую в начале 60-х получил. Всего в науке добился… по высшему разряду. Вот он, школу в 13 лет закончил. В 19 — университет, сначала Бакинский, позже переведён в Ленинградский. Наукой тогда и начал заниматься. Какую-то там матрицу плотности, в квантовой физике, в свои 19 лет открыл! Характер у него, говорят ещё тот был, местами до антисоветчины заносило. Перед войной… понимаете сами, в какие времена… и загремел. Только заступничество Капицы и из-за границы… Нильса Бора, кажется и спасло. К бомбе нашей, атомной, отношение имел, но там… всё под грифами до сих пор. Гений, настоящий гений с детства. Самый из наших, советских, известный пожалуй. К сожалению, уже покинул всех нас в 1968-м.
Выслушав сказанное, Коноплёв, сам пару лет назад попавший в состав ЦК КПСС, вспомнил краем уха услышанную от кого-то из отдела науки и учебных заведений там, на Старой Площади, обмолвку про то, что «…наши учёные часто, в общении со своими заграничными коллегами часто несдержанны на язык…», отметил себе, что подобное поведение, похоже, отмечают не только наверху, раз на уровне журналиста подобное известно. И тянется подобное — десятилетиями.
Пичугин же, периодически сверяясь со своими записями «с кафедры педа» и «из Горьковки», продолжал рассказывать то, что нарыл там, про наших советских вундеркиндов. Уже послевоенных:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— Вторая — Надя Рушева. 1952-го. Рисовала с совсем юных лет. Иллюстрации, книжная графика. Тысячи и тысячи листов, первая персональная выставка в 12 лет, публикации. В 1969 её не стало… что-то с мозгом.
— Третий — Александр Дворак, он совсем ещё молод, 1956-го. В школе за год по два пролетал. И также совсем рано, как Ландау, в 12 лет поступил в университет. В Киеве. Пошёл по точным наукам, на мехмат. Пишут — сейчас в науке. Кто-то из его семьи… сестра, вроде бы, аналогично рано в университет поступила. Подробности мне неизвестны.
— Четвёртый — Илья Фролов. Того же года рождения, что и Дворак. И также быстро закончил школу. В 14 — поступил на механический факультет Куйбышевского универа. Но про него пока больше ничего не слышно…
— Пятый — Сергей Парамонов, 1961-го. Был солистом Большого детского хора всесоюзного радио и центрального телевидения. Недавно, как голос ломаться стал, закончил там петь, а так… детские песни сызмальства… Слышали наверное — «Антошку», «Голубой вагон», «Весёлый ветер»? «Нашим Робертино Лоретти» зовут…
— Шестой — Алексей Султанов. 1969-го. Тут у нас снова гуманитарий, пианист. С четырёх лет в музыке. С прошлого года с концертами уже выступает. Это в 8 то лет!
Все случаи были примечательны, а некоторые — просто удивительны. На фоне их, случай Ванечки Вяткина уже и не казался первому секретарю совсем каким-то уникумом… за исключением «антисоветских пророчеств»…
Но тем не менее, выслушав рассказ о советских детях — вундеркиндах и пояснение Пичугина — «…вот те, про кого отыскал сведения на скорую руку…», первый секретарь, очевидно слегка обрадовался…
— слушай, Николай Федорович, тоже самое! Читает в 5, рисует отлично… фантазия богатая… может, он всё нафантазировал от чтения передовиц и политических заметок?
— Может конечно, но что-то тут всё равно не то… — пожав плечами, не согласился главред.
— Да посмотрю я его… такой талант всё равно должен быть под присмотром… ты не беспокойся… мне самому интересно! — поспешил разубедить Пичугина Коноплёв, — …я же просто вслух рассуждаю — «наш» в свои 5… читает, рисует. Похожие… симптомы. — прокомментировал первый секретарь.
… политикой интересуется. Фу-ту-ро-ло-ги-ей! — не удержался съехидничать сам главред.
— Чего-то от его тьфу-турологии… — сморщился Коноплёв, у меня несварение желудка начинается.
— То ли ещё будет… — подхватил Пичугин —…сами, товарищ первый, понимаете, что выдумать ребёнок такое не мог. Можно, конечно, считать, что кто-то ему голову хорошо промыл, что, может, в семье «голоса» слушают, но после разговора с ним у меня как-то в подобном предположении сомнения. Сам он говорит! Сам излагает. Это чувствуется.
— Подумать только, товарищ главный редактор… сидим вот сейчас мы с тобой, два ответственных товарища, с опытом жизненным, и голову ломаем над измышлениями вундеркинда этого!
Пичугин лишь невесело усмехнулся над шуткой первого секретаря. Очевидно, его впечатления от поездки и плохой сон были совсем не преувеличенными — кто мог бы подумать, что слова — простые слова(!), даже не обычного гражданина с какими-то психическими отклонениями и маниакальной страстью к «сверхценным идеям», а маленького ребёнка, необычным путём претендующего на признание его «взрослости», способны вызвать подобную озабоченность у партийного руководителя целого региона могущественной страны?
…которой этот ребёнок пророчил скорый, по историческим меркам, конец!
— Сколько раз пытался поставить себя на место неведомого провокатора или злоумышленника и не нахожу ни мотивов, ни цели… что на выходе то для такого? Какой прок ему самому? Особенно когда мы в любой момент можем товарища Щербинина, например, задействовать. Тому особо и раскручивать то дело не надо. Вон фигурант, в садик ходит… — посмеялся и поразмышлял вслух Коноплёв.
