Царская пленница - Шхиян Сергей (версия книг .txt) 📗

— Не мог удержаться, — виновато ответил я. — Такая харя наглая! Они вполне уверены, что полные хозяева жизни.

— Ну и что, со всеми теперь будешь бороться? Жизни не хватит…

Он был прав, но иногда так и тянет совершить что-нибудь иррациональное, особенно когда встречаешь такую одиозную личность…

— Бог с ними, — примирительно сказал я, — все равно нам отсюда нужно съезжать. Мне всю ночь клопы заснуть не дали.

— Куда ехать-то, везде паспорт спросят.

— А если к твоей вдове на Сампсониевский проспект?

— Думаешь, у нее княжеские покои?! Да и далеко оттуда тебе будет по кабакам ходить.

Намек был прозрачный, но я не возразил — потому как ходил по злачным местам не по своей прихоти, а по нужде. Не успели мы кончить разговор, как вновь пришел хозяин. Он взял себя в руки и больше не смотрел волком.

— Ты на меня, Иван Иванович, не обижайся. Не я тебя собачил, нужда моя. Селиванов, он, думаешь, что? Так и спустит? Шалишь, он за копейку удавится, а тут, шутишь, венская карета за шесть тысяч, а кони все двадцать стоят! Это не фунт изюма!

— Я-то тут при чем? — опять закосил я под полного идиота. — Мне самому Дмитрий Федорович понравился. Очень солидный господин, а уж какой добряк, отродясь таких не видывал.

— Это точно, что добряк, — усмехнулся хозяин, — только те, кто от него добра ждут, по ночам спать боятся.

— Почему? — наивно вытаращил я глаза.

— Так, шучу я, — испугался своей откровенности Михайло Михалыч, — Дмитрий Федорович прекрасный и достойный человек. Вот и нужно помочь ему обидчиков отыскать.

— Тех, что карету подменили? — наконец догадался я.

— Вот именно. Ты, случаем, не знаешь, кто это сделал?

— Я в Санкт-Петербурге кроме вас, почитай, никого не знаю. А вы все время с нами в ресторации сидели, так что я на вас и не думаю.

От такого идиотизма хозяин только повел шеей, как будто ее жал тугой воротник.

— А к какому это офицеру ты в ресторации подходил? Он потом, кажется, нам еще на улице повстречался.

К такому вопросу я не был готов, — не думал, что Михайло Михалыч отличается такой наблюдательностью.

— Это наш сосед по Курскому имению, — спустя мгновение, почти не запнувшись, ответил я.

Домохозяин пристально посмотрел на меня — не поверил.

— А какая его фамилия?

— Воронцов, он из графского рода, — теперь уже без запинки ответил я.

— Слышал про таких, — пробурчал он, остывая. — О чем говорили?

— Так, ни о чем, я ему просто как сосед представился. Он-то меня не вспомнил, — стыдливо сказал я.

Кажется, последнее замечание убедило собеседника, что я не вру, и объяснило мою заминку — не хотел сознаваться, что аристократ меня не признал.

— Вот видишь, лезешь к неровне, а потом плакать будешь!

Никакой логики в словах домохозяина я не усмотрел, но согласно кивнул головой.

— Тебе, как молодому юноше, нужно наставление, а то совсем с пути собьешься! — неожиданно перешел он к морализации. — Вот, сколько ты вчерась денег прогулял?

Такого вопроса я никак не ожидал. Деньги «прогуляли» мы вместе и расплачивался я в присутствии Михайло Михалыча. Однако, продолжая демонстрировать первозданную простоту, ответил:

— Восемьсот восемьдесят пять рубликов!

— А сколько у тебя осталось?

Я подкатил глаза и начал подсчитывать в уме

— Шешнадцать рублей ассигнациями и двугривенный серебром!

— Сколько? — переспросил он.

Я повторил. Лицо Михайло Михалыча сделалось холодным и презрительным

— А еще взять есть где?

— Друзья помогут! Вместе же гуляли!

— Это какие такие друзья?!

— У меня во всем городе только вы с господином Селивановым друзья и есть. Чай, вместе денежки профукали.

— Ты при мне, мальчишка, даже слов таких не говори! Ишь, с больной головы на здоровую! Я тебе честь сделал, с большим человеком познакомил, а ты что болтаешь?! Коли нет денег, зачем в ресторацию поперся?

— Так это вы же, Михайло Михалыч, велели!

— Так, значит? Ладно! Сегодня еще можешь у меня побыть, а завтра с утра чтобы духу твоего здесь не было!

— Да как же так! — уязвленный до глубины души, воскликнул я. — Вы же обещали быть отцом и благодетелем, а теперь гоните?!

Для убедительности, я начал шмыгать носом.

— И нюни не разводи, Питер слезам не верит!

— Москва.

— Что Москва? — не понял он.

— Москва слезам не верит, а не Питер!

— Вот ты о чем! Питер тоже не верит! Так чтобы завтра с утра духу твоего здесь больше не было!

Что мне оставалась делать? Только заплакать, что я и сделал. Однако жестокосердный домовладелец не пожелал видеть моих горьких слез и ушел, что-то возмущенно бормоча под нос.

Мы с Иваном быстро собрали вещи и покинули негостеприимный кров. На улице, как на грех, не было ни одного свободного извозчика. Мы пошли к перекрестку и, когда уже значительно отдалились от домовладения нелюбезного Михайло Михайловича, увидели, как к его зашарпанному подъезду подъехали три казенные кареты, и из них начали вылезать люди в полицейской форме.

— Видишь? — нравоучительно сказал Иван. — Доигрался! А кабы мы не успели уйти вовремя, отправились бы прямиком в участок!

Я не был уверен, что налет полиции организовал Селиванов, подозрительный дом могли осмотреть и в процессе «плановой проверки», но это не имело принципиального значения. Главное, что нам повезло, и убрались мы оттуда вовремя.

— Поглядим, что полиция будет делать, — предложил напарник.

— Ты еще сам туда зайди, спроси! Идем отсюда, и не оглядывайся!

В это время освободился пятикопеечный «ванька», мы сторговались и поехали прочь от опасного места. Колымага была безрессорная, тряская, лошадка низкорослая и слабая, так что побег наш проходил со скоростью шесть километров в час.

— Останови здесь, любезнейший, — попросил я извозчика, когда мы отъехали от Фонтанки.

— Почему выходим, мы же еще не доехали? — удивился спутник,

— Потому, — ответил я, когда мы выгрузили вещи и пошли дальше пешком, — всегда, когда убегаешь, несколько раз меняй транспорт, чтобы не выследили, куда ты направился.

— Чего ради?

— Если нас захотят поймать, то опросят всех извозчиков, найдут по приметам и узнают, куда мы ехали.

Иван скептически хмыкнул, потом спросил:

— А теперь не найдут?

— Если поедем по одиночке, то не смогут. Будут искать двух мужчин с узлами.

Я подумал, что, пожалуй, перестраховываюсь, но если налет на меблированные комнаты организовал Селиванов, то ждать от него можно было многого.

Задним числом я пожалел, что втянул в эту авантюру легкомысленного Афанасьева. Теперь, утром, на трезвую голову, вчерашняя шутка уже не казалась такой безобидной и безопасной. Офицеров, которые в ней участвовали, могли знать по фамилиям у Демута, при желании можно было заставить заговорить селивановского кучера и выйти через него на Шурку.

— Говори адрес своей вдовы, поезжай один и жди меня там, — сказал я Ивану.

— Что еще приключилось? — удивился он.

— Боюсь, что ты прав с обиженным чиновником, как бы не подвести моего знакомого офицера. Поеду к нему, предупрежу.

Иван собрался было еще раз подчеркнуть свою предусмотрительность, но посмотрел на меня и промолчал. Мы разошлись. Я направился к казармам Преображенского полка и у дежурного офицера узнал адрес квартиры Афанасьева.

Шурка жил недалеко от места службы, в маленьком флигеле. В прихожей меня встретил степенный мужик с заспанным лицом. Он, видимо, только что проснулся, был встрепан и недоволен жизнью.

— Поручик Афанасьев здесь живет? — спросил я.

— Живет, — тяжело вдохнув, сознался слуга.

— Мне нужно его видеть.

— Это, сударь, никак невозможно, — покачав головой, ответил он. — Александр Николаевич отдыхают после ночной службы.

О какой службе он говорил, было непонятно: вчера вечером Афанасьев был так расслаблен, что к служению отечеству явно неспособен.

— Так поди, разбуди, — уже научившись разговаривать со слугами, строго сказал я, — мне нужно с ним переговорить.