Сень (СИ) - Номен Квинтус (читать книги онлайн бесплатно полностью .txt, .fb2) 📗
Причем очень дешево шла — если только транспортные расходы считать. На шахте добытую руду ссыпали в специальные стальные ящики, которые на отдельном перегрузочном пункте на станции Шостка просто переставляли на платформы широкой колеи. А в Гомеле из руды делали железо с помощью генераторного газа, получаемого «из местных ресурсов». Которых стало достаточно еще при Пантелеймоне Кондратьевиче: хотя далеко не все леса в республике были зачищены от «наследия войны», достаточно многие уже стали совершенно безопасными для собирания дров даже в промышленных масштабах. А доставлять хворост до «мест потребления» тоже было нетрудно благодаря продукции Мозырьского механического завода, выпускающего трехколесные «грузовые мотоциклы», разработанные еще в Коврове и работающие «на дровах».
Так что дров в республике стало много, а еще белорусы про торф не забывали. И не только про торф: Николай Иванович лично поддержал (в том числе и солидной копеечкой) инженера с типично русской фамилией Иванов и с нетипичным именем Самуил Аркадьевич. Который, несмотря на имя и фамилию, был вообще-то урожденным бурятом, имя с фамилией получившим в детдоме — и этот инженер, насмотревшись на некоторые владимирские колхозы и внимательно изучив «зарубежный опыт», предложил в республике наладить массовое производство «природного газа» из картофельной ботвы, навоза и прочих отходов сельского хозяйства. Первый выстроенный Ивановым «газовый завод» возле Минска уже давал в сутки по тридцать тысяч кубометров газа в сутки, а на строящейся второй очереди предполагалось этого газа получать уже больше ста тысяч кубов. Немного в масштабе республики — но полученные результаты радовали, в особенности с учетом необходимых на это производство затрат. Так радовали, что по планам, предложенным Гусаровым, к концу пятьдесят второго года производство метана в республике должно было уже превысить миллион кубов в сутки…
Собственно, именно «газовые планы» Гусарова позволили ему остаться на посту в прошлом году: поток жалоб на него «с мест» зашкаливал, но Иосиф Виссарионович предпочитал судить о людях по делам. Ну а когда этот поток стал его уже просто раздражать, он и спросил у Тани, не является ли это раздражение каким-то «побочным результатом» ее лечения. И ответом был полностью удовлетворен.
Но некоторые «рекомендации» Татьяны Васильевны некоторых товарищей приводили буквально в состояние бешенства. И они в этом состоянии высказывали свои претензии не кому-нибудь, а самому товарищу Берии. Правда, эти товарищи, как правило, просто не знали, на кого именно они жалуются — но Лаврентий Павлович-то знал!
— Фея, — начал он очередной разговор с Таней, — я помню, что ты к физике отношения не имеешь и иметь не хочешь. Но просто как красивая молодая девушка можешь мне совет дать? Тут товарищ Курчатов жалуется, что ему средства не выделяются на энергетический реактор, который он собирается продвигать в качестве силовой установки на лодках…
— Пусть дальше жалуется, у него все равно рекатор для лодки сделать не выйдет. Но в любом случае загаживать Землю радиоактивнм углеродом — это преступление перед человечеством.
— А он жалуется не по поводу угольного реактора, а по поводу тяжеловодного.
— Тогда… тогда пусть тоже жалуется и дальше. Я, конечно, не физик…
— Я это помню.
— Но могу сказать одно: тяжеловодный реактор требуемой мощности в подводную лодку просто не влезет. И не потому, что сам реактор очень большой получится, а потому что очень большой получится система управления реактором. Да чего он пристал с судовыми реакторами, пусть спокойно занимается изобретением реакторов наземных, более мощных и гораздо более полезных. Не глупый же мужик… вы там посмотрите повнимательнее, кто это Игорю Васильевичу на мозги-то капает? Не нравится мне это…
— Почему?
— А потому что если бы он просто делом занимался, то, думаю, уже в этом году выдал бы проект реактора мощностью примерно на гигаватт. Триста мегаватт электричества, полторы тонны оружейного плутония в год — ну и где у нас такой реактор?
— Сколько, говоришь, плутония? То есть, по твоим словам, Курчатов просто саботирует…
— Не надо из моих слов делать неверных выводов. Кто-то — не будем показывать пальцем, хотя вы, я думаю, быстро вычислите кто именно — постоянно склоняет его к проведению ненужных сейчас исследований. Которые, кроме всего прочего, требуют очень больших денежных средств. Вы просто прикиньте, кто, если пойдет программа графитовых реакторов, получит максимальные личные выгоды, и за такими товарищами аккуратно проследите.
— Татьяна Васильевна, вам известно, кто именно пытается направить Игоря Васильевича по лож… неправильному пути?
— Нет конечно. Если бы я знала, то направлять Курчатова в ненужную сторону было бы уже некому. Я вообще человек двадцать знаю из тех, кто по спецпроекту работает, а уж следить за ними… я всего лишь врач и немножко химик, а не сотрудник НКГБ.
— Последнее — особенно обидно, но, видать, не судьба. Спасибо вам, Татьяна Васильевна, большое спасибо, Фея. Сейчас у нас появились некоторые финансовые средства… в валюте. Тебе ничего заграничного срочно не нужно?
— Вроде нет. Разве что белорусам по мелочи кое-что…
— Гусаров пусть сам заявки напишет, а ты о своих работах думай. Они, конечно, много с чем связаны, но… Ладно, свободна, если что надумаешь — не стесняйся, обращайся прямо ко мне. Еще раз спасибо… и береги себя, договорились?
Глава 13
Весна пятьдесят первого стала временем расставаний. Полковник Смолянинова демобилизовалась и получила должность начальника Воронежского областного отделения Аэрофлота, полковник Еремина — по прежнему в чине полковника — возглавила Молотовский полк военно-транспортной авиации. И вообще из женского состава Ковровского авиаотряда в Коврове осталась лишь Вера, носящая теперь фамилию Бааде. Но осталась она именно в Коврове, а не в авиаотряде: даже с двумя малолетними детьми особенно не полетаешь, а когда на подходе третий — тут и в самолет становится залезть несколько проблематично.
Но расставались люди не только в Коврове. Колхоз «Новый Егорлык» торжественно попрощался с главным агрономом Натальей Поповой. Не то, чтобы уж совсем попрощался: Наташа переехала всего лишь на соседнюю улицу. Но теперь она стала не колхозным агрономом, а заведующей межколхозного Сальского лесопитомника, в селе и размещенного. А ее муж — начальником специализированной МТС Сальского районного лесохозяйства. Появление этого лесохозяйства вызвало, конечно, добродушные усмешки у всего местного населения: самым большим деревом в округе считалась яблоня, растущая в заброшенном саду возле полуразрушенной церкви. Однако это лесохозяйство изрядно прибавило жителям села оптимизма: в селе школу новую выстроили, два магазина и приступили к постройке нового, уже трехэтажного, клуба. Еще в селе заработала новенькая электростанция (а электричество в каждый дом власти пообещали провести еще до осени), к тому же возможностей подработать стало заметно больше…
А еще стали появляться новые дома, для лесников целую улицу уже выстроили. А когда дома на новой улице достроили, в конце этой улицы на месте временного склада стройматериалов получился уже магазин, где эти стройматериалы мог купить каждый колхозник. За деньги купить или «по натуральному обмену» — и теперь каждый колхозник уже сообразил, что натуральная оплата трудодней — дело весьма выгодное: сдаваемую в зачет отпускаемых стройматериалов сельхозпродукцию в магазине принимали «по розничным ценам». А розничные цены на стройматериалы, теперь единые по всей республике, были перечислены на вывешенных у входа в магазин прейскурантах. Ну а «типовые проекты сельских домов» со всеми чертежами тоже в магазине продавались: комплект чертежей любого из примерно трех дюжин таких домов стоил два рубля. А внешний вид и планировки можно было в магазине и бесплатно посмотреть…
