Треск штанов (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич (читать книги полные TXT, FB2) 📗
Стандартно типовые колхозы состояли из четырех сел с округой и станции с управлением. К каждому селу привязывалось 16 квадратных верст пашни[1]. Таким образом колхоз располагал 41 тысячей 280 гектарами под распашку, не считая иных угодий. Эта земля делилась на шестнадцать равных участков и использовалась в четырех независимых циклах норфолкского типа. Тут сажали картошку, там овес, здесь горох и так далее.
В наиболее удобном с точки зрения логистики месте ставилась станция. Там находился запас рабочих лошадей, повозок и всякого прицепного оборудования: плуги там, сохи, бороны, сеялки, веялки, жатки, косилки, молотилки и так далее. Здесь же находилось и правление с директором да агроном.
Последний и дирижировал сельскохозяйственным циклом. У него имелись все бумаги, все расчеты и он занимался планированием работ так, чтобы они не пересекались. Директор же этот план исполнял. Направлял лошадей, повозки и прицепное оборудование туда, куда надо в нужное время. Рабочие руки на местах подтягивались из ближайшего села. В отдельных случаях их могли собрать в единый кулак со всего колхоза.
Урожай делился на три части.
Треть уходила царю — в казну. Ведь именно он вкладывался в колхоз. Закупал лошадей, присылал сеялок-веялок с плугами и прочим. Ну и в случае необходимости обновлял. Да, пополам с колхозниками, но все равно — вклад и немалый.
Треть шла в общую казну колхоза, которой управлял директор.
Треть — работникам. Разделяясь сообразно вкладу и должности.
На первый взгляд немного выходило на человека, но прогрессивный метод хозяйствования и новые культуры даже с этой трети давали прибыток в семьи крестьян более солидный, чем раньше.
А еще у крестьян имелось личный участок небольшой, где те занимались садово-огородным хозяйством. Опять же, следуя советам агронома. Тот получал очень приличную оплату и, кроме своих основных обязанностей должен был вести прием населения и каждый месяц объезжать все четыре села, осматривая положение дел.
Это все в базе.
Дополнительно, в зависимости от ситуации, колхозы устраивали себе пруды для рыбоводства или фермы какие. Как правило ставили пруд. Запускали туда карпа. А при нем — гусиную ферму. Если с зерном все было ладно — индюшачью могли завести или куриную.
Когда ситуация позволяла, ставили козью ферму. Еще реже — коровью или еще какую. Но без паровой механизации обеспечить нужные объема корма было непросто без массирования ручного труда. А это делать не хотели, ибо в этом случае резко падала его эффективность. И уже треть, получаемая работниками, выходила не такой интересной. Поэтому, обычно, ограничивались связкой прудов и гусиных ферм. Как говорится — дешево и сердито. А главное, она обеспечивала крестьян приемлемым источником мяса и рыбы.
Также, по ситуации, старались в личных хозяйствах внедрить хотя бы по 2–3 козы, чтобы обеспечить детей молоком. Но опять же — по ситуации, которая везде была разной. В будущем Алексей планировал начать ставить на местах малые частные пасеки. Как этот вопрос вообще будет отработан. Он сам в этом вопросе не разбирался, а местные не сильно понимали, что царевич от них хочет…
Имелись и специальные колхозы. Но это направление, кроме конного, почти не было развито. Коневодство — да. Цвело и пахло, бурно развиваясь.
Но это — колхозы.
Большинство же крестьянских хозяйств не имели к ним никакого отношения. Вот их-то и хотели хоть как-то расшевелить.
Сначала утвердили ведомости государственной закупки. С твердыми ценами без перегибов. Ниже рынка. Но самую малость. Зато никуда ехать не нужно, и торговаться, и не факт, что ты сам продашь в рынок… Для многих крестьян это оказалось удобным и востребованным.
Теперь вот новая выдумка.
Фьючерсы.
Ясное дело, что их так не стали называть. Агитаторы оперировали термином заказной подряд. Суть его сводилась к тому, что по весне, до посевной, устанавливались цены государственной закупки на осень. На основании предыдущего года. И с крестьянами, ведущими частное хозяйство, заключали подряд, заказной. Согласно которому они обязывались продать столько-то такой-то продукции по оговоренной цене.
Само собой — не один на один, а через старосту, который выступал гарантом. В присутствии волостного комиссара. При них же указанному крестьянину выплачивалась контрактная сумма. Через что он уже по весне ее получал, получая определенные возможности.
Кроме того, агитатор поведал крестьянам о лизинге. Опять же его называли не так, но сути это не меняло. Теперь любой желающий мог заключить ряд с царем и получить какой-то инвентарь в лизинг на определенный срок. По сути — это аренда. Но по истечению срока оговоренной аренды, если обозначенный инвентарь оставался цел, то он переходил в собственность крестьянина.
Удобно?
Очень.
Потому как царь передавал им товары по достаточно скромным ценам. Накидывая к себестоимости и логистике всего пятнадцать процентов иных издержек.
В перспективе можно было бы сделать еще что-то. Но, покамест, Алексей хотел хоть как-то задействовать крестьян собственной страны в потреблении промышленной продукции. Пусть и с минимальной прибылью.
Главное — раскачать ситуацию.
Потому что чем лучше живет основная масса людей в стране, тем шире внутренний рынок. А значит и стабильнее экономика, которая пропорционально меньше зависит от внешнеторговых операций. Да и вообще, в России проживало около 12 миллионов человек. Во всяком случае столько удалось «пересчитать». Так-то наверняка больше, хотя и не понятно насколько.
Так вот — 12 миллионов. Из них больше 10 миллионов проживало в селе. Если половина женщины, а на каждого дееспособного человека приходилось по трое иждивенцев вроде детей и стариков, то выходило где-то 1 миллион 250 тысяч крестьян мужеского пола. Что примерно соответствовало количеству семей. И каждой из них требовался хотя бы один топор, коса, два-три ножа, чугунок и прочее, прочее, прочее.
Одна беда — денег у них не было.
В основном.
Поэтому эта схема с лизингом выглядела вполне себе решением.
А так-то да, очень хотелось и дальше наращивать колхозы. На всю страну к началу 1712 года их числилось чуть за двести пятьдесят[2]. Дело шло, но медленно.
По разным причинам.
Тут и недоверие крестьян, и острая нехватка агрономов, и так далее…
Тем более, что именно колхозы Алексей видел главными потребителями паровых тракторов в будущем. И прочей специализированной техники. Что должно было резко поднять эффективность труда, снизив издержки. То есть, к колхозным селам получится прирезать еще земли, не увеличивая рабочих рук. Через отселение соседей. Благо, что хороших земель пока хватало…
Федот слушал агитатора.
Хмурился.
Ему все, что тот говорил, не нравилось.
Почему? Бог весть. Просто не нравилось. Вероятно его смущал скупщик, который и должен был заключать договор заказного подряда. Не любил он их. Да и вообще — всякие новшества тоже. Жили же как-то без них отцы и деды…
* * *
Александр Данилович Меншиков лежал на постели и безучастно смотрел в потолок.
Апатия.
Страшная апатия.
Он выжил, но потерял все. Жену, детей, здоровье.
Кому он теперь был нужен? Одноногий и однорукий. И ладно это… все что он делал — рассыпалось. Ибо новых детей, в силу травм, он завести уже не мог. Во всяком случае так сказали врачи.
Он был разочаровался.
Во всем.
И клял небеса за то, что позволили ему выжить.
Ради чего ему жить дальше?
Для кого?
Для чего?
В дверь постучали.
Он никак не отреагировал.
Снова постучали.
И опять игнорирование.
На третий раз после стука в помещение вошел молодцеватый, лихого вида молодой лейб-кирасир. Что своей статью разозлил Александра Даниловича настолько, что был бы в его руке пистолет — пристрелил бы. Аж зубами заскрежетал.
