Юг там, где солнце - Каплан Виталий Маркович (лучшие бесплатные книги TXT) 📗

— А всё же я не понимаю, — не сдавался отец Николай, — кому стало бы хуже, возьми мы Мишу на поруки? Он бы, естественно, покаялся, перестал бы заниматься этим своим ремеслом, да и наблюдали бы за ним. Теперь, когда известные события случились, он на виду. Никто бы из взрослых оккультистов никуда бы его не затянул. Я вам обещаю.

— Вот теперь-то, после «известных событий», — выделил я голосом обтекаемую батюшкину фразу, — им обязательно заинтересуются. Если, конечно, его не изолировать. А насчёт «на виду»… Отец Николай, ну за кого вы нас в Управлении принимаете? Мы же профессионалы, поймите это. Мы знаем, как можно выйти на человека, минуя любые преграды. А уж в вашем-то городке — и подавно. Вы могли бы следить за мальчиком круглосуточно, всем приходом, — а так или иначе проглядели бы. Не забывайте, кто помогает нашему противнику.

— Да я и не забываю, — усмехнулся отец Николай. — Только и вы не забывайте, Кто помогает нам.

— На Бога надейся… — вздохнул я. Ну почему он никак не хочет понимать очевидного? — Нельзя же всё на Него перекладывать, батюшка. Это уже не вера в Промысел получается, а элементарный фатализм. И уход от ответственности, между прочим. Мы, в Управлении, понятное дело, далеко не ангелы, своих нестроений у нас хватает, и в избытке, но, по крайней мере, мы не даём гарантий там, где гарантий не существует.

— В том числе и гарантий, что выдержите меру? — прищурился батюшка.

— То есть? Не понял вас.

— Я говорю насчёт самого вашего метода — насилия. Поймите, Алексей Юрьевич, я же не отвергаю его в принципе, но вот борясь с работой антихристовой силой меча — выдерживаете ли вы меру? Помните, у апостола в послании к Ефесянам — несть наша брань к плоти и крови.

— Апостол Павел, между прочим, и другое говорит — начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое.

— Так ведь там, Алексей Юрьевич, не о том зле говорится, — с мягкой улыбкой возразил священник. — Я понимаю, когда речь идёт о сатанистах, которые детей похищают, убивают случайных свидетелей шабаша, подкупают чиновников и прочее — тут вам и меч в руки, и автомат, и кто бы спорил? Ведь явное же зло, видимое. Такие вещи и светское законодательство преследует в любой нормальной стране. А только вот мальчик Миша Званцев ни жертв никаких не приносил, ни храмов не осквернял, а вы его — в камеру. А потом следствие, и не уверен, что все следователи у вас, в Управлении, такие порядочные, как вы. Сами же знаете, что грубее, то эффективнее. И спецмонастырь этот, попросту говоря, зона, и колючая проволока, небось, вдоль забора тянется. Вам разве не жалко парня, сердце разве не болит?

— Жалко, конечно, — вздохнув, признался я. — И сердце покалывает. Но кроме сердца, у меня ещё и голова имеется. И я понимаю, что не всегда стоит доверять своим порывам. Вы уж простите, батюшка, я, возможно, резок. Но только после оно боком выйдет.

— А чему же тогда доверять, Алексей Юрьевич? Должностным инструкциям? Я старше вас, должно быть, раза в два, так на моей памяти их столько поменялось, а сердце — оно всегда при мне. И Господь со мной через него говорит. Думаю, и с вами тоже. А инструкции… Их люди пишут.

— Так по-вашему, Управление вообще не нужно? — чувствуя, что закипаю внутри, тихо произнёс я. — И мы, выходит, не различаем Божьих повелений? Знаете, когда мы присягу давали, владыка Пафнутий в своём слове сказал — ребята, помните всегда, что вы — боевой отряд Церкви.

— Прямо так и сказал? — чуть ли не испуганно переспросил отец Николай. Помолчав, хмуро произнёс:

— Что ж, неудивительно. А раньше говорили — вооружённый отряд партии. Это про ЧК. Схожесть лексики далеко не случайна, Алексей Юрьевич. Вообще, должен вам сказать, это всё очень неоднозначные вопросы. И говоря откровенно, а я чувствую, с вами можно — так вот, говоря откровенно, то, что произошло десять лет назад, с церковной точки зрения можно оценивать весьма неоднозначно. Что-то, разумеется, пошло стране нашей во благо, а что-то, увы, наоборот. Да и Церковь отнюдь не во всём выиграла, если уж светским жаргоном пользоваться.

— Знаете, — не удержался я, — несколько странно слышать такое от священника.

— А многие ли священники говорили с вами откровенно? — испытующе глянул на меня отец Николай. — Кто, разрешите полюбопытствовать, ваш духовник?

— Протоиерей Аркадий, настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы в Старом Логу.

— Тесен мир, — непонятно усмехнулся священник. — Знаю немножко отца Аркадия. Духоносный батюшка, да. Вам, можно сказать, повезло. Но ведь подобные темы вы с ним не обсуждалили, так?

Я молча кивнул.

— А по своей инициативе немногие решатся на такую откровенность. Можно и сана лишиться, да и не только. Но вам, Алексей Юрьевич, я верю, иначе и не стал бы просить за Мишу. Вы, надо полагать, не напишете рапорт об опасных настроениях протоиерея Николая Пчелинцева. Впрочем, в любом случае я отвечаю за эти слова и перед Богом, и перед своей совестью. Так вот, не пугайтесь того, что я сейчас скажу, но… Подумайте, долго ли продержится наша православная Держава?

— С чего бы это ей развалиться? Экономика успешно восстанавливается. Внешний долг выплачен. Сами знаете, чего это стоило, но — выплачен. А что до армии — она у нас вполне способна разобраться с любым агрессором.

— Ох, Алексей… Простите, что уж без отчества, но вы ещё так молоды. А что касается Державы, так не вторжение извне нам угрожает. Никто воевать не полезет, внешний мир нас вроде как вычеркнул с глобуса, мы ему не мешаем, он нас не трогает. Да сейчас, после событий 98-го, у любого политика хватит ума, чтобы не нажать кнопку. Дело-то в другом. Возмездие проводилось очень хорошими, чистыми людьми, тут я не спорю. Но минуло десять лет — и где они? Государь понастоящему православный человек, предстоятель за народ перед лицом Божиим. Но он чудовищно одинок, и все его указы, будь они самыми что ни на есть верными, проходят через миллионы чиновничьих рук. А руки эти год от году грязнее.

Иссякает, Алексей Юрьевич, начальный-то импульс, и скоро наша страна будет лишь притворяться православной Державой. То есть что касаемо Державы — тут без притворства. Державность, она в крови. А вот православие для многих, увы, для слишком многих стенет вывеской. И тогда любого толчка достаточно, чтобы пошли разматываться события. Сто лет назад красные только потому и сумели перехватить бразды, что наши прадеды устали быть христианами. Наши дети тоже устанут. И тогда… Подумайте, Алексей, что случится тогда даже не со страной, а с нами, с Церковью? Начнутся такие гонения, что те, прошлого века, просто чепухой покажутся.

А может, и того хуже получится. Безо всяких гонений, просто нам уже не будет веры. Почти все отвернутся от Церкви, пойдут мимо. Вы понимаете, что пойдут путём погибели, я это понимаю, но они-то не поймут. Снова нас, христиан, будет жалкая горстка, как в первые времена. И я спокоен за тех, кто сумеет остаться верным. Дело в других, в погибающих. Их жалко. А если тогда, через двадцать лет, через пятьдесят, пускай даже спустя столетие, спросят, кто виноват? Что вы скажете потомкам, Лёша? Что вы не напрасно носили православный меч? И сами не заметили, как превратился он в православный кнут?

— Я одного только не понимаю, батюшка, какой практический вывод следует из всех этих фантастических гипотез? — терпеливо произнёс я. — Мы ведь, кажется, начинали разговор о Мише Званцеве. Так вот, хочу внести ясность. Я — всего лишь разовый исполнитель задания. Не в моей власти прекратить дело, отдать мальчика вам на поруки, выпустить его из КПЗ. Завтра за ним приедут сотрудники из столичного Управления и увезут его. Будет следствие. Ну конечно, я приложу к рапорту своё личное мнение, что в этом деле нецелесообразна излишняя строгость.

Но моё мнение ничего не решает, поймите это. Я вообще не из следственного отдела, моя работа — с автоматом за сатанистами бегать, я — силовик. Просто сейчас кроме меня некого было откомандировать. Но ещё раз говорю — я ничего не решаю. Попробуйте, конечно, послать письмо начальнику Управления, а ещё лучше — прийти на судебное разбирательство, высказать своё мнение. Только, боюсь, суда и не будет, Мише ведь только тринадцать, так что в спецмонастырь его направят административным порядком. Возможно, вам, как его духовнику, сообщат адрес монастыря и даже разрешат навещать его. Но больше ничего сделать нельзя.