Аналогичный мир (СИ) - Зубачева Татьяна Николаевна (читать бесплатно книги без сокращений TXT) 📗
— Хорошо. Давайте по ним пройдёмся.
— Ну, здесь тёмный лес.
— Так, что у нас есть? Индеец, раб…
— Да, номер есть, клейм нет.
— Значит, не из резервации.
— Связи с племенем, похоже, утратил.
— Да какие к чёрту связи, когда он — спальник!
— Ну, ты, Костя, хватил. Чтобы такое утверждать…
— Я был у Аристова. У него их несколько десятков…
— Это столько выжило?!
— Нет, подождите, я расскажу…
— Верим-верим, что там всё вынюхал, пощади нервы Шурочки.
— Тише, интересно же.
— А что это нам даёт?
— Нет, дайте Косте сказать…
…Старцев ощутил, что ритм движения изменился, и открыл глаза. А, уже переезд. В ушах стоит гул голосов. Никогда так не уставал. А ведь тоже… интереснейшее социально-психологическое явление эта команда. Их тоже бы исследовать…
…Новиков говорил долго и горячо. Рассказывал, как горят спальники, как лежат неподвижно в депрессии, ко всему равнодушные и безучастные, даже едят только по приказу.
— Они инфантильны, пожалуй, даже больше остальных рабов, ласковы, привязчивы, очень чистоплотны, старательны.
— Одни достоинства, — иронически хмыкнула Шурочка.
— Но сексуальных потребностей у них нет. Напрочь. Импотент хочет, но не может, а они и не хотят.
— Ладно, Костя, это всё интересно, — Гольцев с видимым отвращением отхлебнул остывшего чая. — Холодный чай — это… Ладно, Шурочка, не буду. Так вот, повторяю. Допустим, индеец — спальник. Какие у нас доказательства? Спиноза?
— Красив, чистоплотен, старателен, физически очень силён, — перечислил Спиноза.
— Интересно, — давал себе слово молчать, пока не спросят, но не выдержал. — Кого из присутствующих нельзя по этим критериям отнести к той же категории?
— Меня, — сразу ответил Спиноза. — Я некрасивый, несильный и нестарательный.
Шутка разрядила возникшую неловкость.
— Извините.
— Нет, — Гольцев внимательно смотрел на него. — Нет, Гена, ты прав, это не доказательства, а так… фуфло, шелуха. Но дело не в этом. Я начал с допущения. Допустим, что так, но что это нам даёт? — и перевёл взгляд на Новикова. — Какой вывод, Костя?
— Полная и безоговорочная преданность, — быстро ответил Новиков.
— Кому? — Гольцев пристально, даже прицельно смотрел на собеседников. — Трейси? Бредли? Мальцу? Я понимаю твою мысль, Костя. Я тоже был у Аристова. И с парнями даже пообщался.
— На массаже?
— Нет, в тренажёрном зале. Пришёл в их время. Они сначала перепугались до потери пульса, но убедились, что меня только тренажёры интересуют, и успокоились. А там слово за слово… и разговорились. Да, тому, кто помог им гореть и вылезти из депрессии, преданы они… но, кстати, это нормально и свойственно любому нормальному человеку. Благодарность за спасение. Так кто из троих фигурантов помог индейцу? Чьё слово для него теперь выше любого закона?
— Трейси, — по-прежнему быстро ответил Новиков. — А теперь я знаю, Саша, что ты хочешь сказать. Доказательств, верно, прямых нет, а косвенных…
— Только одно, — Гольцев закурил. — Убийство Ротбуса. И то… Участие индейца недоказуемо.
— Не доказано? — задумчиво и как бы вопросом поправил его Золотарёв.
— Можно и так, — пожал плечами Гольцев.
— Я думаю, Костя прав, — Спиноза поправил очки и невесело улыбнулся. — Меня индеец чуть не прирезал за Трейси. А приказа ему тот не давал, это уж точно. Не такой Трейси дурак, чтобы связываться с комендатурой. Это индеец инициативу проявлял. И если принять Костину версию, то индеец сделан. Его от Трейси не оторвать.
— Опоздали! — стукнул по столу кулаком Золотарёв. — Надо было сразу…
— Посуда не при чём, — строго сказала Шурочка. — И сразу — это когда? Скорей всего эта встреча произошла зимой.
— Да, видимо, — кивнул Новиков. — Тогда ничего сделать уже нельзя.
— Есть ещё такая штука, — Гольцев раздавил в блюдце окурок. — Рабская клятва. Когда раб сам, подчёркиваю, сам покоряется, признаёт господство над собой. И освобождает от такой клятвы только смерть. Раба. Весьма унизительный ритуал, но… он существует и действует.
— А эта информация откуда?
— Оттуда же, Коля. Чай пили у костра, и индеец меня немного просветил.
— Думаешь, он дал клятву? Трейси?
— Не знаю, ребята. Честно. Трейси был не очень доволен тем, что парень стал рассказывать об обычаях рабства. Но это понятно. Они все здесь этой грязью помазаны. Ладно, примем это как рабочую версию. Что у нас дальше, Спиноза?
— Дальше? Малец.
Секундная пауза и… Золотарёв разводит руками, и говорят теперь остальные.
— Белый.
— Да, лет семнадцать, я думаю.
— Нет, старше, двадцать — двадцать пять.
— Хватил! Девятнадцать максимум.
— Да, то смотрится мальчишкой, то взрослым мужиком.
— Держится с цветными.
— Видимо, то, что называется «потерял расу».
— Балагур, остряк, ругатель.
— Да, не язык, а, как моя бабка говорила, помело поганое.
— Блатной.
— Ну, скажем, приблатнённый.
— И это всё? Да вы что, братцы, с этим и начинать нельзя.
— Словом, — Шурочка оглядела всех сидящих за столом, — индеец — спальник, а Малец — приблатнённый. Ну, поработали, ну, молодцы…
— Старцев, а ты чего молчишь? — Золотарёв смотрел в упор холодно-синими глазами.
Да, отмолчаться не удалось. Да и не за этим тебя привезли, дали чаю и бутербродов. Пил, ел, теперь отрабатывай.
— А мне нечего добавить. В принципе у меня то же самое. И один вопрос.
— Какой? — оторвался от своего листа Спиноза.
— Что дальше? Вот мы сидим, собираем информацию, а… зачем? Кого и за что привлекать? Что… противозаконного они совершили? Какие претензии к ним?
— Много вопросов, — усмехнулся Гольцев. — Но все об одном. Кто ответит? Я — пас.
— Пас, — кивнул Спиноза.
— Пас, — улыбнулась Шурочка.
— Пас, — развёл руками Новиков.
— Пока пас, — вздохнул Золотарёв. — Ты выиграл, Гена.
— Как Пирр? — опять не удалось сдержаться, само выскочило.
— Как Бредли, — усмехнулся Спиноза. — Что ж, на этом надо закончить. Шулер, киллер, спальник и блатарь. Хороша компания, а уцепить не за что. Свою информацию, Гена, ты так и не дашь?
— А зачем? Вы ведь всё решили и без меня. Заранее.
— Уел, — усмехнулся Золотарёв.
— Вот, может твоя информация и переубедит нас, — ласково улыбнулась Шурочка.
Спиноза принёс второй чайник, налил всем горячего чая и поставил на подоконник кипятиться опустевший.
— Давай, Гена, ты их в Бифпите неделю наблюдал.
— Хорошо. Начну всё-таки со среды. Вы говорите, Бредли — игрок. Согласен. Добавлю, все четверо. И ещё добавлю. Играют здесь все. Национальная черта характера — азарт, страсть к риску. Покер, бридж, блек-джек, щелбаны…
— Чего-чего?
— Чёт-нечёт или помните, ножницы-камень-бумага?
— Ну так, на щелбан, помню, конечно.
— Ну, а здесь так и называется.
— Понятно.
— Так вот, у каждой социально-расовой группы свои игры. Играют все, играют мастерски. И общее — пари. На что угодно. Суммы… посильные, но могут в азарте дойти до предела своих возможностей и даже перейти. И здесь тоже есть интересная местная разновидность. И Трейси нет нужды отстреливать должников. Проигрыш отдают сами, немедленно. Никаких требований, но не отдающих долга презирают и попросту не принимают в игру, пока те не расплатятся.
— Как Бредли играет, ты видел?
— А я играл с ним.
— Гена, ты случаем в оперативники не хотел бы перейти? Я бы тебя к себе взял.
— Спасибо за приглашение, Саша, но мне моего хватает.
— Сашка, не мешай. И во что ты с ним играл?
— С ним и другими лендлордами в покер и пари держал.
— Обчистили тебя?
— Взаимно.
— Ты что, у Бредли выиграл?!
— Да, на скачках. А в картах… немного туда, немного сюда. В картах Бредли может всё. Если говорить о плутовстве, то плутуют все, но класс Бредли выше среднего уровня. И намного.
— Трейси?
— Трейси играет со старшими ковбоями в блек-джек. Лендлорды в покер, леди в бридж…
