В лето 6746 года от сотворения мира (СИ) - Нефёдов Борис (книги полностью бесплатно TXT) 📗
— А что это вы на север подались? Новгородцы — не хазары. Над ними власть не возьмешь. Да и евреи, помнится, всю жизнь любили тепло.
— Здесь поспокойнее. Да и Новгород — город купеческий, а среди купцов мы свои.
— А, ну понятно, где деньги — там и тепло. Ну-ну, не обижайся, не обижайся. Каждому — свое.
— Да я не обижаюсь, я хочу тебя просить… Ты это, ты не рассказывай о нас никому. Все считают, что мы приняли христианство, мы получили христианские имена. Нам здесь жить, поэтому не хотелось бы… на такие слухи, «глядишь, и церковь, али еще кто похуже, подтянется», — не удержался и передразнил он меня.
— Ну, что ты, Гостята. У каждого из нас свои тайны. У тебя — свои, у меня — свои. Я буду беречь твою тайну, а ты, — я кивнул на свои слитки, — береги мою.
На том мы с Гостятой и простились.
Возвращался я от Гостяты и думал: Гостята, ты, конечно, может и Гостята. Вот только у внучки твоей серьги в виде звезды Давида. Сам же, наверное, и делал. Днем-то (на людях) — важно в церковь выхаживаешь, а ночью дома хоть сейчас синагогу открывай. Я-то буду молчать, но долго ли такое утаишь? Впрочем, это все не мои проблемы.
Дело в том, что Устав князя Ярослава о церковном суде, в ведении которого находилось в то время брачное право на Руси, гласил, что если иудей (или мусульманин) вступит в брак с русской женщиной, то с иноверца следует взыскать штраф в размере 50 гривен, а женщину постричь в монахини. Впрочем, браки с католиками и протестантами тоже не поощрялись. Неправославные христиане тоже рассматривались как еретики. VI Вселенский собор (860 г.) о браках с еретиками говорил совершенно недвусмысленно: «Недостойно мужу православному с женою еретическою соединяться браком, ни православной жене сочетаться с мужем еретиком. Если же будет обнаружено что-либо подобное, сделанное кем-либо: брак почитать не твердым и беззаконное сожительство расторгать. Ибо не подобает смешивать несмешиваемое, ни соединять с овцою волка, и с частью Христовою жребий грешников. Если же кто постановленное нами преступит: да будет отлучен». Иное было возможно только при условии, что жених (в нашем случае) принимает православие, причем искренне, а не только берет православное имя.
А червячок внутри гложет. Хорошо, что я невольно секрет его узнал. Теперь он тоже язык за зубами держать будет. А серебро что, оно настоящее. Гривны настоящие. Сделает дело, и я уже не на крючке, а вот ты, Гостята…
Ну что ты, Миша, за человек, когда ты из себя мента вытравишь, ну ёкарный бабай.
Первым из приглашенных кузнецов подъехал Ремша (отец жениха) и с ним два младших сына — Яков и Харитон (который сватов засылал). Лошадь с санями завели во двор (заехать самолично значило оскорбить хозяина) и передали под присмотр кому-то из холопов Сергея.
Честно скажу, гости меня как-то не впечатлили. Ну как же, думал — приедут кузнецы, ростом под потолок, в плечах — косая сажень. А приехали, в общем-то, нормальные по своей комплекции люди. Видно, что не слабые, но и не богатыри былинные. Сергей это заметил и прямо при гостях стал объяснять:
— Есть кузнец, а есть молотобоец (которых лучше, если в кузне два). Кузнец сам молотом не машет, а молоточком легко постукивает по заготовке в том месте, по которому молотобойцы уже бьют своими молотами или кувалдами со всей дури. Так что кузнец не обязательно имеет мощную фигуру. Его мощь в другом. Как из какой-то «глины» получается металл? Почему одни изделия из того же железа хрупкие, а другие молотом не расколешь, одни мягкие, а другие даже ковать тяжело? Недаром всегда считалось, что кузнецы якшаются с нечистой силой. А молотобойцу что — бей молотом куда покажут и все дела.
Гости сдержано посмеялись. А я, провожая их в свою комнату, вспомнил один эпизод из своей давней жизни. Как-то с друзьями мы выехали на природу «на шашлыки». В приготовлении же шашлыков не было у нас равных Гене Свиридову. И вот как-то одна из женщин попросила его научить ее такие же шашлыки жарить, раскрыть, так сказать, секреты мастерства. На это ей Гена ответил так:
— Да я бы с радостью, но тут вот какое дело. Вот возьмем мы с тобой всё одинаковое: и мясо, и лук, и специи, и шампуры и даже пусть мангал будет один и тот же, а одинаковых шашлыков у нас с тобой не получится. Я не говорю о подготовительном этапе. Здесь еще можно выделить какие-то общие подходы. Но как я тебе объясню, в какой момент шашлык на углях надо переворачивать? Ни цветом поджариваемого мяса, ни этапом его шкварчения этого момента объяснить нельзя. Это где-то глубоко внутри тебя и передать это другому человеку при всем желании у меня не получится. Так что никаких секретов на самом деле нет. Можно научить делать нечто подобное. И такое подобное могут сделать все мужчины, что собрались сегодня в нашей компании. Но это подобное все равно будет не таким же, какое получается у меня. Он может быть и хуже, может быть и лучше, но не таким. Поэтому у каждого шашлычника вкус шашлыков, пусть незначительно, но все равно будет отличаться. И мне приятно, что именно мои шашлыки нравятся моим друзьям.
В этом подходе Гены Свиридова к своим «секретам» есть много общего с «секретами» ковки. Кто не знает, что от жара железо изменяет свой цвет? Вначале оно становится темно-коричневым, потом коричнево-красным, потом темно-красным, затем темно-вишнево-красным, вишневым, светло-вишневым, красным, светло-красным, желтым, светло-желтым и, наконец, белым. И каждый такой цвет металла еще имеет свои оттенки. Как определить в какой момент его надо положить на наковальню, а в какой — прекратить ковку? Как не «пережечь» раскаленный металл и как его правильно закалить, или отпустить? Все это — такие же «секреты» кузнеца, как и «секреты» Гены Свиридова.
Но уйти дальше в мои воспоминания мне Сергей не дал:
— Ты, Михаил Игнатьевич, заводи гостей в дом, а я остальных подожду и вместе с ними к тебе поднимусь.
— А что еще кто-то будет? — насторожился Ремша.
— Заказ большой, одна кузня не справится, — вполне дипломатично, как мне показалось, ответил я.
— Так попросили бы, я сам бы надежных ковалей и подобрал.
— Да вроде и этих надежней не бывает.
— Ну ладно, поглядим на этих надежных. Куда проходить-то?
Пока снег с обуви обметали, пока гости согласились шубы скинуть, пока поднялись в мою комнату, пока завели по обычаю вопрос о погоде, слышно стало, что и Свирей подъехал. Минут через пять вместе с Сергеем и двумя сыновьями (Костянтином и Микифором) и он к нам поднялся.
Встречу двух кланов вряд ли можно было назвать радостной. Ни те, ни другие увидеть друг друга у меня явно не ожидали. Поприветствовали друг друга сдержано, расселись по разным лавкам. Лица хмурые, смотрят в пол. Видно, что ушли бы, не задумываясь, только хозяев не хотели обидеть. Поэтому я ждать не стал:
— Рад вас видеть, гости дорогие. Зовут меня Михаил Игнатьич, по фамилии… Тут Сергей мне на ногу наступил и на ухо так:
— Ты что, Михаил Игнатьевич, нет еще в XIII веке у нас фамилий-то.
И Свирей встрепенулся:
— Как-как? Игнач? Значитца, Мишка Игнач? Интересное прозвание. Не встречал.
— Вы извините отца, Михаил Игнатьич. Это он не нарочно. В кузне постоянно шумно и слух со временем садится. А он в последнее время вообще туг на ухо стал. Да и годы у него уже…
— Нет-нет, не Игнач, а Игнатьич, — сказал я погромче, но видимо недостаточно громко. Свирей снова не расслышал:
— Игнач? Ну я и говорю Игнач. Значица. Хорошо!
Тут опять мне Сергей на ухо:
— Да пусть будет Игнач. Этот вопрос не такой важный. К делу переходи, а то, смотрю, они сейчас разбегаться начнут.
— Ладно, пусть будет Игнач.
Знал бы я тогда, что в этот самый момент меня заново окрестили.
— Большое дело у меня к вам. Нужно много чего сковать, а из всех кузнецов, кого не спрошу, все на вас, как на лучших показывают. Сталь, с которой вам предстоит работать дорогая, для работы с ней мастера требуются, а вот вы — такие мастера и есть.
