Идальго (СИ) - Номен Квинтус (бесплатные книги полный формат txt, fb2) 📗
— Разве что чуточку, — недовольно бросил Николай, — а запустить выделывание стали по новому способу и колбах нам пока Александр Христофорович не дозволяет. Не пойму: на постройку забора вокруг завода такие деньги потрачены — а он все одно шпионов иностранных опасается. Может, напрасно?
— Правильно он опасается, ваше величество, очень правильно. Потому как сейчас иностранцу иному на завод и проникать нужды нет: он рабочим небольшую денежку посулит — и рабочие ему все сами расскажут.
— Так и потом расскажут, мы что, до морковкина заговенья ждать разрешения господина Бенкендорфа будем?
— Не будем, если рабочих верно поставим. То есть в положение их поставим такое, что любой рабочий за любые деньги не расскажет никому, чем он на заводе занимается и как.
— Виселицей что ли им грозить прикажете?
— Зачем виселицей? Я, как вы уже знаете, всегда стою за мирное решение любых проблем, ха экономическое, если хотите, решение.
— То есть вы просто предлагаете рабочим платить больше, чем любой шпион им посулить может? Да вы державу всю таким манером просто по миру пустите!
— Я прекрасно знаю, что лишних денег в казне нет и никогда не будет. Но и предлагаю я способы иные. Сколько у нас сейчас рабочих а Донецке на заводе трудится? Тысячи полторы, две?
— На заводе, если только тех считать, что через проходные внутрь доступ имеют, чуть менее двух тысяч человек, — ответил Бенкендорф. — Но вам-то что за дело до этого?
— Прикидываю, каковы окажутся затраты на создание необходимых условия для исключения позывов к шпионажу. Цемент у нас есть, стекло тоже есть, трубы… трубы там же и сделаем. У меня получается… вот, смотрите.
— Это что вы тут нарисовали?
— Дом. Простой дом, о трех этажах. Два подъезда, на каждом этаже в подъезде четыре квартиры отдельных. То есть в одном доме двадцать четыре квартиры, отдельных квартиры, со всеми удобствами. То есть с водопроводом, теплым ретирадником, кухней удобной… и, по моим прикидкам, дом такой выстроить встанет в пару тысяч рублей всего. То есть на одного рабочего прекрасное жилье обойдется в сто рублей, в на всех рабочих завода потребуется потратить тысяч двести.
— У нас нет лишних двухсот тысяч, — мрачно заметил Николай.
— Лишних — точно нет, а вот нелишние найдутся: завод уже выдает три миллиона пудов чугуна, а вскорости станет выдавать уже больше шести. По двадцати копеек за пуд — получается больше миллиона, из которых на оплату рабочим… Александр Христофорович, каковы нынче у рабочих зарплаты?
— Казна выплачивает до десяти рублей каждый месяц, в ассигнациях, — ответил до того сидящий молча с очень недовольным видом Егор Францевич Канкрин. — Это на каждого работника заводы выплачивать приходится, — уточнил он с таким видом, будто платил он из собственного кармана. Что, впрочем, было понятно: о казенном кармане Егор Францевич заботился как бы не больше, чем о своем собственном.
— То есть двадцать тысяч в месяц, двести сорок в год… чистая прибыль получается в районе восьмисот тысяч. Тратим из них двести, даже триста: там еще нужно будет выстроить школы, детские сады, больницы разные — но после таких затрат за год, много за два рабочий поймет, что позарившись на мелкую копеечку, он потеряет не только свободу — а на каторгу предателя отправлять нужно будет всенепременно, но и жилье как у господ почти, и возможность получить помощь медицинскую при болезни, и детей лишит шанса подучить знания и высокооплачиваемую профессию. Ну думаю, что таких идиотов много найдется.
— Одного достаточно будет, — недовольно пробурчал Александр Христофорович.
— А вот это будет уже вашей заботой, придется вам, точнее людям вашим, еще раз всех рабочих проверить, бунтовщиков потенциальных и излишне до богатства завистливых с завода заранее убрать. Но я пока даже не об этом говорю: как только Александр Христофорович скажет, что рабочие готовы за Россию и царя постоять, предательство изначально отвергая, то через пару месяцев будет завод выделывать не шесть миллионов пудов чугуна, а всего один — и в дополнение к нему пять миллионов пудов стали, которая нынче идет уже до рубля, а то и до двух ха пуд. С теми же почти затратами на выплаты рабочим.
— Вас послушать, Александр Васильевич, — с недоверчивой улыбкой произнес Канкрин, — так выходит, что мы многие годы просто наклоняться ленились чтобы с земли миллионы многие поднять.
— Вовсе нет, Егор Францевич. Многие годы наука еще не знала, как с земли миллионы поднимать, А когда наука до этого дошла… просто не сразу и не у всех людей знания эти появляются, а без знаний как догадаться-то, где денежки лежат? Тут думать долго нужно…
— А мы, по вашему мнению, думать уже и не способны, — Егор Францевич решил обидеться.
— Я так не думаю, а просто знаю, что у вас и иных дел больше, чем обычный человек исполнить в состоянии. Но вы и с этим справляетесь прекрасно, а я… Когда в море без любого дела вообще болтаешься месяцами, только думать и остается. А у меня на размышления такие за последние три года месяцев восемь уже получилось выделить. Да еще мне иные много чего подсказать успели. Я же не просто так ретирадники в каждую квартиру на плане нарисовал. Мне подсказали, что сей незатейливый уголок втрое уменьшает заболеваемость людей, в тепле нужду свою справляющих и чистоту в помещении с использованием всегда доступной в любых количествах воды поддерживающие. Если вы людей назначите статистику столь… забавную собрать, то и сами увидите: рабочий, живущий в доме с теплым и чистым отходим местом, за год по болезням работать не способным оказывается на две с лишим недели меньше, чем без подобного удобства. Но, что, пожалуй, еще важнее, жить он будет уже на пять-шесть лет дольше, что дает прибавку его труда уже на четверть практически против нынешнего положения.
— Это вам… Она сказала? — неуверенно поинтересовался Николай.
— Это мне сказал дон Альваро, который подобное в Монтевидео обустраивает. А его статистике верить можно: у него еще дед той же работой занимался, и отец всю жизнь. Хотя нет, этой статистике все же без проверки доверять не стоит: в Монтевидео зимы-то настоящей, русской зимы и не бывает, так что сколько народа заболевает, на морозе нужду справляя, он и знать не может…
— Мы, я думаю, статистике этого дона… — начал Николай.
— Альваро, — подсказал я, но Николай, взглянув на меня, поморщился.
— Мы этой статистике поверим. Егор Францевич, вы уж изыщите средства на постройку сих домов.
— Так получится, что подобное придется нам и на иных заводах обустраивать, а это в такие расходы… сначала посчитать нужно, я сейчас ответить не готов.
— Об иных заводах позже поговорим, — отрезал император, — когда увидим, как предложения графа в Донецке себя покажет. А насчет того, как быстро выделку чугуна в России восстановить, пусть генерал Любарский подумает… очень недолго.
Василий Васильевич, тоже приглашенный на «совещание по металлу» и до того молча сидевший, поднялся:
— Ваше величество, мне пока неведомо, о каких делах, от шпионов в тайне сохраняемых, тут говорили, а по чугуну ответить уже готов. В заводах, что чугун выделывать продолжают и недостатка в руде не испытывают, пока трогать ничего не надо. А в тех, где новые печи взамен устаревших ставить намечено, я бы предложил их строить самого нового образца, в стальных кожухах и размером в двадцать пять тысяч футов. И, пока постройка эта ведется, от заводов со старыми печами к новым дороги хорошие тянуть: как только новые печи заработают, старые на перестройку отправить, а руду и уголь с них по дорогам сим к новым печам возить. Для заводов уральских я на карте пути такие уже наметил, и если таким путем идти, то окажется, что уже следующим летом выделка чугуна на Урале вырастет более чем вдвое, а еще через два года один Урал будет державе давать не менее десяти миллионов пудов в год. А если дороги сии и дальше протянуть да завод новый поставить, то и вдвое против названного. Гора Магнитная из руды замечательной целиком сложена, и руды вей на весь Урал хватит на долгие годы…
