Учитель. Назад в СССР (СИ) - Буров Дмитрий (книги без сокращений .TXT, .FB2) 📗
— Нет-нет, что вы, Егор Александрович. Васильич не любил этого. Ну, разве что рюмку-другую, так сказать, сто граммов фронтовых ещё мог себе позволить на День Победы. Но чтоб каждый вечер… Такого не было…
— Сын явно не в него, — проворчал я. — Подозреваю, он жену и детей поколачивает, вы знаете? — в упор глянул на Свиридова.
Директор вздохнул, кивнул и отвёл глаза.
— Но почему вы ничего не делаете? — возмутился я.
— Да сколько уж делали… — снова вздохнул Юрий Ильич. — И участковым стращали, и на товарищеский суд вызывали, и увольнением грозили, всё бестолку… Покается, месяц, другой, третий держится, а потом кто-то попросит помочь, ну и поставит бутылку за работу… — директор махнул рукой…
— Угу, невиноватая я, он сам пришёл, — проворчал я.
— Что, простите? — не расслышал Свиридов.
— Да это я так… Так что же Володя?
— Володя люто ненавидит пьянство… Капли в рот не берёт. Одноклассники одно время пытались его из-за этого дразнить, но у мальчишки железный характер, быстро всех на место поставил. Не поверите, он и в одноклассниках практически выработал презрение к пьянству, — заявил директор.
«Похоже, вот и неформальный лидер нарисовался в моём классе», — отметил я про себя.
— Да, вы что-то говорили про алкоголь и варварство.
— Ах, это, — смутился Юрий Ильич. — Видите ли, дед Володи очень любил читать. Василий тоже по молодости уважал книги. Вы удивлены?
— Нисколько, — пожал я плечами. — Почему любовь к чтению должна вызывать удивление?
— Ну, всё-таки несколько нетипичный случай для сельской семьи. Во всяком случае, у нас обычно материальное предпочитают духовному, — чуть смущённо пояснил Свиридов.
— Мне кажется, это один из тех мифов, которые не соответствуют действительности, — заметил я.
— Возможно… Так вот, Володя тоже очень любит читать. Один из его любимых писателей — Джен Лондон…
В голове вспыхнуло смутное воспоминание, хотя я никак не мог понять, как могут быть связаны Джек Лондон и алкоголь. Что-то знакомое, но я никак не мог уловить суть, хотя Лондона уважал и перечитал все книги, которые смог достать в своей советской молодости, да и потом, на пенсии с удовольствием читал произведения любимого автора.
— Так вот, когда умер дедушка Володи, именно я снабжал мальчика книгами. У меня хорошая домашняя библиотека. Вот в биографии писателя мальчик и вычитал о том, что алкоголизм — это порождение варварства, и держит оно человечество мёртвой хваткой со времён седой старины… — Юрия Ильич задумчиво нахмурился. — Дальше запамятовал.
— И собирает с него чудовищную дань, пожирая молодость, подрывая силы, подавляя энергию, губя лучший цвет рода людского… — процитировал я, вдруг ярко вспомнив эту цитату.
Однажды я её использовал в презентации, которую готовил для своих шалопаев по просьбе завуча по воспитательной работе. «О вреде курения и алкоголизма», — обычное дело для школы, в последние годы стало модно приглашать или участкового для беседы, или нарколога. Толку никакого, но галочка в трёх ведомостях стоит: в школьной, полицейской и у школьного психолога.
— Любите Джека Лондона? — с затаённой радостью поинтересовался Юрий Ильич.
— Каюсь, грешен. В смысле, есть такое дело, — тут же исправился я.
«Саныч, что-то ты рановато расслабился, за словами следи. Директор, конечно, мужик нормальный, но всё равно стоит думать сначала, а потом уже ляпать на автомате», — поругал сам себя мысленно.
— Так почему Семён Семёнович так переживает за Свирюгина младшего? Может, для начала стоит заняться укрощением старшего? А младший вроде и так со всех сторон положительный парень, — выдвинул я идею. — Вы говорите, что у Василия Свирюгина особые отношения с техникой, и сын в него пошёл. Но с чего-то же старший пить начал?
— Как отец умер, так и ушёл Василий в запой.
— Припоминаю, что-то такое Серафима Николаевна говорила… — нахмурился я. — Может, его закодировать?
— Что, простите? — изумился Юрий Ильич.
Я растерялся, пытаясь припомнить, зашивали алкоголиков в советское время, или нет. ЛТП — лечебно-трудовые профилактории существовали, точно знаю.
— Вы, наверное, про новшество? — сообразил Свиридов.
— Наверное, — осторожно согласился я, надеясь, что директор сейчас пояснит, что имеет в виду.
— Вот недавно в газете передовица была, про трудовые профилактории… К сожалению, Егор Александрович, это не наш случай… — вздохнул Юрий Ильич.
— Да почему же? — возмутился я. — Вызвать участкового, жена заявление напишет, потом суд и в профилакторий на лечение.
— Сразу видно, что вы городской житель, — печально улыбнулся директор. — Серафима на это никогда не пойдёт.
— Да почему же? — повторил я и едва закончил говорить, сообразил простую истину: потому что для деревенской женщины — это позор. И пускай на дворе не девятнадцатый век, и разводы имеют место быть, но разведёнка — это как осетрина второго сорта, а то и третьего. А по доброй воле посадить мужа за решётку, и неважно, что там его будут лечить, — этого в деревне не забудут никогда.
— Вижу, сообразили, да? — понятливо кивнул Свиридов.
— Сообразил… Но почему председатель не накажет… или не отстранит на время, в конце концов? Для острастки… Возможно, такое наказание подействует на Свирюгина…
— Василий с любой техникой на ты…
— Уборочная… — понятливо вздохнул я.
— И не только. Техника всегда ломается, а кроме Василия починить некому…
— И сына его Володи, — вспомнил я.
— Так точно. Потому и заботится директор о том, чтобы не свернул Володя с правильного пути, который он для него наметил.
— Это с какого же? — вскинулся я.
— А вы подумайте, — улыбнулся Юрий Ильич.
— Механика в колхозе? — неуверенно предположил я.
— Берите выше, главного механизатора.
Мы замолчали, думая каждый о своём. Алкоголизм в шестидесятые годы процветал повсеместно. Если не ошибаюсь, именно в шестьдесят седьмом Президиум провёл какой-то указ о принудительной борьбе с пьянством, в котором узаконивались профилактории, как способ перевоспитания пьяниц.
Беда только, что даже в них алкоголику трудно было попасть. Для начала нужно или раз шесть засветиться в вытрезвителе, только после этого товарища автоматически отправят на лечение. Либо родственники должны написать заявление. Потом медицинское обследование, суд, районный или городской народный, ну и всё, сушите сухари, гражданин алкоголик.
Со Свирюгиным этот номер не прокатит. Жена заявление не напишет, председатель колхоза подставлять под монастырь, в смысле под лечебно-трудовой профилакторий, ценный кадр тоже не согласится. Терять механика на полгода, а то и на все два, на такое Семён Семёнович вряд ли пойдёт. Даже при наличии молодой смены из династии механиков.
Володя Свирюгин первого сентября вернётся за школьную парту. В лучшем случае будет чинить технику после уроков. Да только железки имеют свойство ломаться внезапно, а парнишка учится в выпускном классе, и вряд ли кто его отпустит с уроков. Ну один раз, положим, директор согласится, но на постоянной основе — сильно сомневаюсь. Да и я, как классный руководитель, честно говоря, буду против.
Колхоз колхозом, но ломать парню жизнь не позволю. Десятый класс — ответственное дело, впереди экзамены, потом поступление. Если парнишка действительно такой толковый, ему самое место в институте. Не сдаст экзамены, и всё, армия, потом родной колхоз. Здесь ему, понятное дело, будут рады. Но, возможно, здесь и сейчас растёт юный Христианович, или, к примеру, новый Патон…
Саныч, остановись…
— Что? — очнулся я, выныривая из своих мыслей. — Прошу простить, Юрий Ильич, задумался, — я неловко извинился, когда понял, что директор дважды позвал меня по имени.
— Такова жизнь, Егор Александрович, к сожалению, есть вещи, на которые мы не можем изменить несмотря на, казалось бы, доступные рычаги влияния.
— М-да… — только и смог, что ответить я.
— Вот что, дорогой Егор Александрович, ступайте-ка вы домой, — после короткого молчания велел директор. — Насколько я знаю, вам должны некоторую мебель подвезти. Мужики ждать не будут, выгрузят во дворе. Ищи потом помощников…
