Император и Сталин (СИ) - Васильев Сергей Викторович (лучшие книги без регистрации .TXT) 📗
Шизофрения российского «прогрессивного» общества того времени цвела и благоухала, считавшего убийство государственных служащих ненаказуемым и даже героическим поступком, но одновременно требовавшего от государства поддержания образцового порядка и законности! Чтобы тушки протестующих и манифестирующих ни в коем случае не пострадали.
Все эти волны любви к террористам и ненависти к властям докатывались даже до судов, в результате чего, например, была оправдана Вера Засулич, стрелявшая в градоначальника Трепова. Одним словом, жандармское управление начала ХХ века было осаждённой крепостью, вынужденной жить и работать в условиях чрезвычайно агрессивной внешней среды.
И вдруг император делает такой демонстративный шаг — приглашает жандармов собраться и поговорить за чаем. Ново. Необычно. Чертовски приятно, но очень тревожно. Что же стряслось такого, что самодержец снизошёл? Этот немой вопрос читался на лицах собирающихся полицейских и требовал ответа.
Император занял свою обычную позицию, чуть в углу, откуда хорошо был виден весь зал, и где можно было, делая вид, что занят набиванием трубки, исподволь наблюдать за собирающимися и решать в уме уже привычную проблему — как построить разговор и куда его развернуть, чтобы избавить себя от пристального внимания подчинённых и выявления массы несоответствий между тем, каким он был до и каким стал после болезни.
Самым интересным и загадочным среди всех присутствующих был, несомненно, министр внутренних дел Дмитрий Сергеевич Сипягин, который будет убит в апреле 1902 года эсером Балмашёвым.
Чиновник особых поручений Крыжановский, служивший при Сипягине в МВД, в своих воспоминаниях отмечал:
«Вопреки ходившим рассказам и анекдотам, рисовавшим его лентяем, кутилой, пустым и бездельным, и даже глупым человеком, Сипягин был, по крайней мере за время своего министерства, на редкость усердным и внимательным работником.»
Перебирая в Ливадии докладные записки, император с удивлением обнаружил неизвестные ему доселе доклады и сообщения министра, которые вполне могли бы сойти за социалистические: Сипягин поддерживал идею кооперативного владения рабочих предприятиями, он предлагал завести для рабочих страхование и кредитные кассы, построить комфортабельные жилые дома при фабриках, устроить школы, издавать газеты, в общем — сделать из рабочих сознательных собственников, не испытывающих нужды.
Министр писал:
«масса беспорядков, волнений и вообще проявлений дикой необузданности рабочих исчезли бы или, по крайней мере, значительно сократились бы, если бы обращено было достаточное внимание на характер развлечений и отдыха рабочих образованием при фабриках столовых, чайных, читален, помещений для зрелищ и пр. Наряду с этим необходимо озаботиться устройством фабричных школ для подрастающего поколения рабочих».
Проблему составляло то, что владельцы предприятий плевали на рекомендации властей, вспоминая про них, только когда дело доходило до стачек и бунтов. Но зато тогда требования прислать войска и навести порядок были громкими, решительными и безапелляционными.
«Кому же ты перешёл дорогу, Дмитрий Сергеевич? — напряженно думал император, — за что же тебя убрали?» Во все эти эсеровские «во имя революции» он не верил ни единой секунды, ибо изучил гнилое нутро социал-революционеров ещё в «прошлой жизни», когда не раз и не два убеждался — из каждой шумной акции эсеров во все стороны торчали уши состоятельных и влиятельных заказчиков. Одно только убийство великого князя Сергея Александровича чего стоит! Лепет, что это была месть за «Кровавое воскресенье», при ознакомлении с хронологией событий не выдерживает никакой критики — подготовка к теракту началась, когда до этой печальной даты было ещё больше двух месяцев.
Так, может, и Сипягин пал жертвой политических интриг и подкопов, когда он просто оказался не в то время и не в том месте?
Лейб-лекарь Вельяминов, у которого Сипягин умер на руках, писал потом:
«Революционеры хорошо знали, кого они убивают, избирая свою жертву из числа приближённых Императора Николая II. Россия потеряла в Сипягине мало, но Государь потерял в нём очень много — истинного, верного и действительно преданного слугу. Сипягин принадлежал к тому типу людей, кои были так нужны Государю Николаю Александровичу и коих вокруг него почти не было».
После краткого приветствия и благодарности императора за проделанный путь, собрание пошло совсем не по тому сценарию, к которому привыкли бывалые, искушённые в дворцовом этикете, офицеры.
— Мы разобьём нашу работу на две части, — в такт своим шагам сухо и чётко начал монарх. — Сегодня я просто буду задавать вопросы, а вы их будете записывать. После этого у меня состоится встреча с инженерами, а вы за это время в письменной, — император поднял указательный палец, — форме на них ответите, насколько можно, откровенно и развёрнуто… Затем я ознакомлюсь с вашими ответами, и далее мы продолжим работу в форме индивидуального общения. Тема всей нашей… — император задумался на минуту, потом улыбнулся и продолжил, — тема нашей конференции «Мнимые и реальные угрозы для Отечества», в рамках которой я предлагаю рассмотреть следующее:
— Кто и что является главной опасностью для государства Российского?
— Престол и Отечество подвергается одним и тем же рискам или разным?
— Будут ли крестьяне бунтовать, если голод уйдёт в историю? Голод — это единственный источник волнений на селе или есть еще что-то или кто-то?
— Представляют ли сейчас опасность рабочие стачки, крестьянские волнения, забастовки студентов?…Или реальная опасность — это то, что провоцирует их на протест?
— Должно ли государство вмешиваться в трудовые споры работников и работодателей, если мы декларировали свободу заключения сделок, в том числе, соглашений о продаже труда? Правильно ли это — всей силой государства принуждать одну из сторон договора к соблюдению его условий, если она считает их неприемлемыми? Если да, то что власть может требовать взамен?
— Последний вопрос, на который я разрешаю не отвечать, если вы чувствуете неловкость или затруднения: может ли безопасность Отечества входить в противоречие с безопасностью первого лица государства? Если «да», то что должны делать в таком случае правоохранительные органы?
— И в завершении — сообщение, а не вопрос. На границе задержана партия нелегальной газеты «Искра». Есть мнение, что надо дать возможность населению ознакомиться с содержанием этой газеты, которую я хочу снабдить своим личным комментарием. Думаю, не будет особой сложности поместить и то, и другое в ежедневные газеты. Черновик комментария я набросал и тоже хочу отдать вам для ознакомления. Прошу не стесняться — высказывать свои мнения и замечания. Вопросы есть?
— Ваше Императорское Величество, — удивленно прошелестел Сипягин. — Вы намерены лично реагировать на каждую выходку этих политических бандитов?
— Нет, уважаемый Дмитрий Сергеевич, — бодро ответил император, — я намерен только показать, как это надо делать. А реагировать — это уже ваша работа и всех остальных, здесь присутствующих…
Не задерживаясь ни на минуту и не давая обалдевшим жандармам прийти в себя, Император быстрым шагом вышел из зала. Его ждала самая интересная для него аудитория — инженеры.
Декабрь 1900. Баку. Здание императорского русского технического общества.
Роберт Эдуардович Классон (*) прибыл в Баку в марте 1900 года вместе с инженером Александром Львовичем Буриновым и трудился в этом городе для того, чтобы заменить паровую энергию, применявшуюся на промыслах, на электрическую. По его расчётам полная электрификация местных нефтяных промыслов могла бы сократить жуткую цифру расхода топлива в 800 тысяч тонн нефти ежегодно. Но этот простой факт упирался в первобытную психологию нефтяников. С ней приходилось стоически бороться, убеждая, что им выгоднее переходить на электричество, а не сжигать нефть в своих допотопных кочегарках. Все доводы Классона наталкивались на возражение, мол, нефть «своя» и вода «своя» ничего не стоят, а за электричество надо платить. Необходимо было доказывать, что и то, и другое тоже стоит денег.