Все зависит от нас - Конюшевский Владислав Николаевич (список книг TXT) 📗
– Вот и расскажите нам об этих факторах. Я понимаю, вы далеко не все знаете, но как достаточно грамотный человек вы ведь делали свои выводы? Вообще расскажите о своей жизни поподробней. Начните с самого начала.
Это как с самого начала? Я даже подвис. Как там Высоцкий говорил – час зачатья я помню неточно… Но он хоть помнил, а я и не знал. Правда, чего именно добивается от меня Сталин, понял и поэтому начал именно сначала:
– Я, Лисов Илья Николаевич родился в ьысяча девятьсот семьдесят четвертом году в семье профессионального военного. Страной после смещения Хрущева тогда правил Леонид Ильич Брежнев…
С Верховным общались до поздней ночи. Он интересовался всем. Да оно и понятно. Только вот интерес был своеобразным. И удивлялся председатель ГКО вовсе не в тех местах, на которые я рассчитывал. Например, на рассказ о том, что Гагарин первым полетел в космос, Виссарионыч только кивнул, но очень сильно поразился тому, что сыновья наших шишек не служат в армии. В отличие от моего времени, его дети, кроме Светланы, все погибли на фронте. Яков в августе сорок первого при отражении танкового прорыва, а Василий полгода назад. Был сбит, прикрывая наши «пешки».
Так что удивление Верховного было понятно. Когда он заострил внимание на этом моменте, я и сам понял, что если человек, занимающий руководящий пост, не желает, чтобы именно его сын выполнял свой долг перед Родиной, то этот человек, по умолчанию, плевать на нее хотел, какими бы словами при этом он ни прикрывался. Действительно, служи сыночки всех наших боссов в войсках, причем не в Арбатском округе, а куда пошлют, то и кормежка в армии была бы от пуза, и своеобычный армейский бардак уменьшился бы до невозможности. Ведь в любой момент грозный папа после письма сына смог бы надеть на кукан генерала, который силами бойцов решил построить себе дачу или который допускает, что прапора солдат обворовывают. Да и с дедовщиной бы покончили в два месяца. Но они своих детишек берегут и дальше ночного клуба не отпускают. А это значит что? Значит в критический момент ни папик, ни его дети, ни его семья не собираются оставаться в этой стране и сбегут, как только прижмет.
Еще Сталин не удивился тому, что один из новоназначенных руководителей госбезопасности, повизгивая от восторга, в знак «доброй воли» сдал американцам систему слежения в их посольстве. «Дядя Джо» только рукой махнул, сказав, что с этим человеком все и так понятно. Совершенно его не удивили и окружные армейские склады, полностью оставленные в Чечне. Отношение к ветеранам послевоенных локальных конфликтов заставило только ругнуться по-грузински, но не потрясло. Дефолт тоже не вызвал никаких особых эмоций. Упоминание про китайский капитализм под руководством компартии оставило равнодушным. Зато очень удивило хранение стабилизационного фонда в американских ценных бумагах. В общем, как ни странно, Виссарионыч удивлялся именно тому, что для нас казалось совершенно естественным.
А потом Сталин задал вопрос, которого я совершенно не ожидал:
– Скажите, Илья Николаевич, как лично вы считаете, почему после моего ухода все так пошло? Ваше мнение насчет партии я уже понял, его озвучивать больше не надо, но ведь любая организация состоит из отдельных людей. Неужели уже сейчас не осталось государственников, которые могли бы продолжить начатое?
Офигеть… Ну, блин, он и вопросики подкидывает. И ведь наверняка у Верховного есть какие-то стратегические задумки по этому поводу. Зачем ему мое мнение сдалось? Но так как Сталин продолжал сверлить меня взглядом, то пришлось отвечать:
– Эээ… ммм… эээ…
Собеседник на эту глубокомысленную фразу прикурил папиросу и, неожиданно ухмыльнувшись, подбодрил:
– Я от вас не требую глобальных выводов, просто мне интересны ваши личные мысли. Они могут быть и неправильны, это не страшно, зато они будут только вашими. Так что прошу вас, говорите откровенно, не бойтесь…
Я кивнул, показывая, что понял, о чем он меня просит, потом, машинально схрупав печеньку с вазочки, собравшись с мыслями, ответил:
– Лично мне, кажется, что все дело в команде. Нет, у вас она, конечно, есть, другой вопрос, кто в нее входит. Вы сами – отличный руководитель, который тянет на себе все, но при этом своим авторитетом давит любую инициативу. Поэтому в вашей команде собрались исключительно исполнители. Отличные исполнители, ничего не скажешь, но никак не лидеры. Каждый в своей сфере достаточно властен, но они ПРИУЧЕНЫ подчиняться. Все потому что вы, извините конечно, другого лидера возле себя ни в коем случае не потерпите. А ведь человека, которому готов доверить дело всей жизни, просто так, на улице не найдешь. Его надо выращивать и воспитывать. Как цари со своими наследниками делали. Только им гораздо хуже приходилось: лепили из того, что есть, даже если тот наследник – дебил. А вам и карты в руки – можно выбирать самому, не оглядываясь на престолонаследие. Только вот вы этого в МОЕМ времени так и не сделали… А потом Политбюро сцепилось в борьбе за власть, с тех пор и пошло-поехало…
Верховный, пока я говорил, молча разглядывал подстаканник, и было непонятно, слушает ли он вообще. Но как оказалось, слушает, потому что только я замолк, собеседник поинтересовался:
– И кого ЛИЧНО ВЫ видите в роли… кхм… преемника?
Опаньки! А разговор-то опасным становится! Я просто физически почуял, что у Виссарионыча при словах о наследнике, как у волка, шерсть дыбом встала. Нет, внешне он остался таким же спокойным, только в воздухе повисло сильное напряжение. Черт! Верховный, похоже, во всем пытается найти заговор с целью своего свержения. Вот и меня, похоже, в чем-то подозревать начал. Надо его быстренько успокоить… Поэтому, пожав плечами, честно ответил:
– ЛИЧНО Я представления не имею. Ведь весь руководящий состав СССР после вашего гм… ухода остался прежним. Чем это закончилось, я уже говорил…
Ффух! Похоже, Главком убедился, что иновремянин не является проводником чьих-то интересов, и поэтому он совсем другим тоном спросил:
– А вот Лаврентий Павлович может быть таким преемником?
На это я опять пожал плечами и ответил, что Берию Хрущев расстрелял быстрее, чем он успел себя проявить. Судя по теперешней работе, генеральный комиссар – отличный хозяйственник, но вот каким будет руководителем, решить может только товарищ Сталин. Собеседнику, похоже, такой ответ понравился, и он опять резко сменил тему разговора, попросив более подробно рассказать о китайском варианте построения коммуно-капитализма. Я про китайцев в начале разговора упомянул, но тогда Верховный никак на мои слова не отреагировал, зато теперь начал задавать вопросы, на большую часть которых у меня даже не было ответа.
Почти никакого глубокой ночью меня отвезли домой. А с утра веселье началось по новой. Только вот не со Сталиным. Пришедшая машина отвезла не в Кремль и не на Лубянку, как можно было ожидать, а куда-то к черту на кулички. Я на окраинах Москвы не был, поэтому место так и не смог идентифицировать. Два очень вежливых полковника, в которых совершенно не наблюдалось военной выправки, зато присутствовали замашки профессиональных психологов, пригласили присесть в удобное кресло и – понеслось. Вопросы, уточняющие друг друга, следовали один за другим. Потом был перерыв на обед, и тщательный допрос, оформленный под беседу, пошел дальше.
Так продолжалось недели две. За это время я вспомнил, чего даже не знал, и чуть не помер от перенапряжения мозга. Поняв, что у меня при виде их ласковых физиономий начинает дергаться не только веко, но и вся щека, полковники сделали паузу. Один день я отсыпался и очухивался, а на второй пошел в ресторан, заарканил там одну из шалавистых завсегдатальниц и продрал ее так, что предтеча путан утром сбежала от меня, в ужасе оглядываясь. Глядя в окно, как она враскоряку идет по проспекту, хихикнул. Я, вернувшись после моего первого долгого рейда на лошади, точь-в-точь так же себя нес. Вот мужики тогда повеселились… Потом игривое настроение пропало. Вспомнив полковников, содрогнулся и решил подстраховаться хотя бы на сегодня. У меня в казенном пронумерованном шкафчике почти целая бутылка водки есть. Сейчас приму, и мучения на сегодня отложатся. Не успел всего чуть-чуть. Только вспомнил про пузырь, как в дверь постучали, и знакомый шофер пригласил к выходу. Биомать! Какой-то я рохля стал. Соображал бы быстрее – сегодня бы еще один день отдохнуть получилось. А так выходит – сам виноват.
