Транквилиум - Лазарчук Андрей Геннадьевич (электронные книги без регистрации .TXT) 📗
Дом напротив Музея природы принадлежал некоей транспортной компании «Глобо». Большую часть года он пустовал. И город, и частные лица пытались перекупить этот дом у нынешних его владельцев – без малейшего успеха. Компания платила немалый городской налог только за то, что два-три раза в год устраивала здесь шумные праздники с духовыми оркестрами и фейерверками. Постоянно в доме жил только угрюмый сторож, его жена-кухарка и двое взрослых сыновей, постоянно занятых в саду, по ремонту, на мелких перестройках…
Сол посвистел и побарабанил пальцами по исписанным листкам бумаги. Картина получалась хмурая. И схлопотать можно было не только по морде… Он встал, отпер сейф, достал свой проверенный десятизарядный «эрроусмит». Приоткрыл оконце магазина, пересчитал донца гильз: все десять. Пристроил пистолет в специальной наплечной сумке. С виду сумка как сумка, но: бьешь большим пальцем по защелке, пружина тут же распахивает крышку, рука уже на оружии, стрелять можно сразу, не извлекая из зажимов. Четверть секунды.
Из агентов на месте был только Хантер. Двоих Сол отправил на поиски ариманитов, и это могло потребовать времени. Ли Эшвилл сидел в редакции «Эркейд кроникл» и листал подшивки: кто-то вспомнил, что были в истории отеля «Рэндал» случаи исчезновения то ли гостей, то ли посетителей. И – был какой-то тихий и загадочный скандал вокруг Музея природы…
Он запирал уже дверь конторы, когда в коридоре появился мальчишка-посыльный в редакционной фуражке.
– Кто тута Эн-ба-ам? – басом спросил он.
– Ну, я, – сказал Сол. – И что?
– Два-а пенса у тебя-а есть?
– Допустим, есть. И что?
– Та-агда получи письмо-о, – он протянул Солу пакет, сунул монетки за щеку и отсалютовал двумя пальцами.
Записка была от Эшвилла. «Шеф, за последние два года – полный ноль. Ищу дальше. Поступили телеграммы о вооруженных столкновениях в Меркьюри. Дорога на Тристан перекрыта – это точно. Телеграфные линии по побережью обрезаны, связь со столицей крупная, через Остров. Видимо, все гораздо серьезнее, чем мы считали. Упорные слухи об убийстве Карригана. Будьте предельно осторожны». И – крючок вместо подписи.
– И что ты об этом думаешь? – Сол еле дождался, пока Хантер дочитает послание.
– Ничего, – сказал Хантер.
– Тогда поехали, побеседуем с леди. Если она, конечно, ждет нас в домике «Глобо». А вдруг и сама ягодка там же – сидит и нас ждет?
– Нет, – сказал Хантер.
Лошади стояли под седлами, о чем-то тихонько беседуя между собой и лениво отгоняя ленивых мух. Сол подтянул подпругу и вскочил в седло. Хантера опять приходилось ждать. Хантер был медлителен во всем, кроме драки.
Они пустили кобыл рысью, стараясь держаться подальше от никогда не пустеющих тротуаров. До Музея природы было далеко – почти через весь город. По дороге они вспомнили, что не обедали, по запаху нашли открытую закусочную, купили, не покидая седел, по огромному мясному пирогу и по бутылке славного эля, на ходу перекусили – отсрочили голодную смерть, говоря словами Хантера, который сейчас молчал.
– Какой день сегодня? – Светлана, отчаявшись сосчитать сама, оглянулась по сторонам. – День недели – какой?
Палатка ответила равнодушным ржанием. Ближайшая соседка, ухватистая бабешка со спутавшимися легкими волосами, приподнялась на локте:
– День тебе, козочка? Праздничка какого ждешь, нет? Праздничек ща будет – с духами, с букетами! – и она, крутнувшись к Светлане тощим задом, задрала подол своего балахона и оглушительно пукнула.
Все опять заржали, только огромная торговка Барба взревела:
– Ты опять, срань!..
Но ее подавили:
– Тихо, Барба, сейчас смешно будет!
Светлану смело на пол, на квадрат четыре на четыре шага, вокруг которого на деревянном помосте валялись, изнемогая от безделья, двадцать женщин, задержанных в зоне особого контроля. Воняло страшно…
– Смотри, котенок когти выпустил!
– А глазки-то, глазки – сверкают!
– Дейзи, повтори залп! Она тут же и сдохнет!
– Дейзи, дай ей в нос, чтоб не нюхала!
– Эй, леди, что ты смотришь – порви ей сраку, и все дела!
– О, Дейзи ща как!..
Дейзи, пердунья, неторопливо спустилась с помоста и так же неторопливо протянула руку, чтобы схватить Светлану за волосы – она уже избила так одну девушку, схватила за волосы и ударила несколько раз о свое огромное тяжелое колено, каменное вздутие на тощей ноге, – но на этот раз ее руки схватили воздух. Светлана, чуть пригнувшись, стояла в полушаге от того места, где была миг назад. Уроки боцмана Завитулько, обучавшего рукопашному бою морских пехотинцев, не забылись. Вам, девкам, это нужнее, говорил он и гонял ее, восьмилетнюю, вместе с матросами. Дейзи снова протянула к ней руки, теперь уже целя в глаза скрюченными пальцами, и Светлана легко поднырнула под эти руки, шагнула вперед и чуть влево, подпрыгнула и в прыжке локтем врезала Дейзи по шее – сразу за ухом. Та рухнула, как мешок с черепками.
– Что ли все? – разочарованно спросил кто-то.
– Убила!.. – прошептал еще кто-то. – Бабы, она ее убила…
– Кто-то хочет тоже? – резким голосом – сталь о камень! – крикнула Светлана. – Давайте – сразу!
– Охранник! – заверещали в углу. – Тут насмерть!.. Насмерть!
Светлана, чувствуя вдруг слабость в коленях, присела рядом с Дейзи, взяла ее запястье. Пульс был.
– Выживет, – сказала она, вставая.
Все почему-то замолкли.
Потом снаружи завозились, развязывая полог. Светлана дождалась, когда в палатку влетит свежий воздух, и только тогда оглянулась. Два солдата и офицер.
– Голицына есть? – спросил офицер лениво.
– Я – Голицына, – сказала Светлана.
– На сортировку, – сказал офицер.
Снаружи ждали другие: пятеро мужчин и женщина. Все были грязные и помятые. Лишь один, невысокий, но крепкий, держался как-то иначе. Будто бы грязь к нему не пристает, подумала Светлана и встряхнулась.
Лагерь для интернированных располагался в лощине, заросшей по краям аралией и дикими абрикосовыми деревьями. Запах их, стекая вниз, смешивался со смрадом людского скопления и доводил до исступления.
Кто-то – Глеб? Боже, как давно это было!.. – рассказывал о цветах пустыни, которые приманивают насекомых подобной чудовищной смесью: «свиной навоз, розовое масло и гнилой лук». Но там – пустыня…
Здесь, обнесенные проволочной изгородью, стояли древние, ветхие, неизвестно из каких глубоких хранилищ извлеченные палатки. Брошенные на землю беленые рейки обозначали пути, по которым можно ходить. Одинаково мерзко несло и от кухни, и от нужника. Побрякивая железным, мерно шли караульщики. Как бы серые тени скользили у их колен… Лишь однажды Светлана слышала лай этих: кто-то пытался бежать.
Все это было предназначено для унижения.
Светлана не понимала сама, что помогло ей продержаться эту неделю. В первый день казалось: конец. И становилось хуже изо дня в день, но одновременно откуда-то приходили силы сопротивляться, и сегодня она знала: можно выдержать и не это. И даже – годами. Если только нужно выдерживать…
В сортировочной палатке, освещенной ацетиленовыми лампами, было гнусно и жарко. К вони немытых, неухоженных тел добавился едкий запах страха. Скученных людей вызывали по одному за брезентовую перегородку, где и происходила непонятная «сортировка», а оттуда уводили каким-то другим путем, потому что никто не возвращался обратно, и спросить, что же там происходит, было не у кого.
Очередь до Светланы дошла за полночь. Из полусотни приведенных – осталось четверо. Двое лежали на заплеванном, неимоверно грязном брезентовом полу. Но Светлана и тот мужчина, с которым ее вместе привели и на которого она обратила внимание, упрямо стояли, переминаясь с ноги на ногу или делая изредка несколько полуприседаний: разговаривать или выполнять нормальные гимнастические упражнения охрана не позволяла. Долго, больше часа, они так и провели – вчетвером. Наконец появился лысоватый лейтенант без фуражки, пальцем поманил Светлану:
