Злые чудеса (сборник) - Бушков Александр Александрович (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .TXT, .FB2) 📗

Проще и уютнее думать, что произошла ошибка, забыть про стопроцентную надежность «Джонса», мусолить теорию вероятности, вновь и вновь убеждая себя, что возможны самые удивительные, самые небывалые случайности, одна на миллиард, одна на биллион… что там дальше?

Только зря это, ни к чему. Потому что если даже произошла ошибка, досадная случайность, та, одна на миллиард, все равно не забыть о безымянных гениях, по той же теории вероятности неминуемо существовавших. Пусть даже они не успели ничего совершить – из-за того, что автобус… безусый новобранец… пилот «Фантома»…

Остается надеяться на потомков, на то, что когда-нибудь появятся умные машины, которые и машинами, наверное, нельзя будет назвать. Машины, способные предсказать будущее каждого пищащего в люльке малыша – кем он станет, что он сможет, что он сделает для человечества. Хочется верить, что такие машины будут, и если они появятся, люди перестанут завидовать богам. Потому что сами будут знать гораздо больше.

1982

К вопросу о контактах

Низенький тщедушный старичок в белом халате вошел в аппаратную, волоча тяжеленную кувалду. Вид его был угрожающий. Лампочки испуганно пригасли, какая-то зеленая синусоида на всякий случай притворилась прямой, а пожилой компьютер Чарли, помнивший еще Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности, зажег табло «Ушел в себя» и стал торопливо переводить в швейцарский банк свое неповторимое «я» и утаенные за последнюю неделю деньги за свет – а их было немало. В здании, увенчанном хитроумной антенной космической связи, воцарилась нехорошая тишина, и показалось, что где-то скорбно зарыдали невидимые скрипки.

Профессор Смит прощался с мечтой после двадцати лет яростных и бесплодных усилий по претворению ее в жизнь. Ах, какая это была мечта, леди и джентльмены, мадам и месье, мужики и бабы – синяя птица, журавль в руках, жемчужина для того, кто понимает… Установить контакт со внеземными цивилизациями – прониклись? Причем, заметьте, установить контакт именно по уникальному «методу Смита».

Двадцать лет назад профессор Смит, бодрый шестидесятилетний ниспровергатель основ и возмутитель спокойствия, решил, что проблема Контакта требует нового, неизбитого подхода. Закладывать в космические аппараты письма, которые то ли распечатают, то ли нет инопланетяне тысячу лет спустя, посылать в сторону Магелланова Облака формулу изготовления пепси-колы, копаться в мифах древних полинезийцев, выискивая координаты братьев по разуму, в незапамятные времена посетивших Землю, – все это изжило себя. «Система Смита» была проста, как все гениальное, и опиралась на неплохое знание гуманоидной психологии – гуманоид не заметит приподнятой перед ним шляпы, но вряд ли пройдет мимо того, кто его забористо выругает…

Как всякий истый ученый, профессор Смит убыл педантичен и трудолюбив. Пять лет он собирал ругательства – корректные английские, пылкие итальянские, смачные русские, длинные, как анаконда, немецкие, лаконичные и вежливые японские, темпераментные испанские, экзотические барбадосские. Не довольствуясь современностью, он погружался в пыльные бездны архивов, выясняя, как изъяснялись в гневе древние ацтеки и тольтеки, викинги, воины Ганнибала, гетеры, флибустьеры, рыцари Людовика Святого и сам Людовик, монахи разных орденов, гренадеры Фридриха Великого, прачки Эскориала и Кремля, кучера Древнего Рима, австралийские каторжники, средневековые инквизиторы и их клиенты. Он вызнал, как ругал своих лакеев Генрих Восьмой (и как они за глаза его), какие словечки употребляла императрица Елизавета Петровна, когда узнавала, что пьяный повар пережег пироги с морковью, ее любимые, и что ответили французские гвардейцы под Ватерлоо на предложение сдаться.

Кроме этого, он с магнитофоном в кармане рыскал по всем портовым кабакам Ливерпуля, где поил за свой счет боцманов и шкиперов, две недели провел в забегаловках Урюпинска, а также три раза, опередив этнографов, проникал в селения неизвестных науке племен. Как истый ученый, он был вынослив и терпелив, игнорировал досадные помехи в виде полицейских протоколов, разбитых очков, кулинарных поползновений неизвестных науке племен и лечение от алкоголизма после посещения Урюпинска. И настал момент, когда великий труд был закончен. Ругательства всех времен и народов, включая редкие диалекты восточного побережья Атлантиды, доброхотные пожертвования постояльцев Синг-Синга и урюпинского медвытрезвителя и лепту, внесенную залетным путешественником во времени, покоились в памяти пожилого компьютера Чарли (втихомолку продававшего часть этой сокровищницы авторам бульварных романов).

Последующее пятнадцать лет все это богатство двадцать четыре часа в сутки на всех диапазонах щедро выплескивалось во Вселенную. Чтобы кто-то не подумал, будто к нему это не относится, профессор Смит начинал передачи с обращения «Всем, всем, всем!». Иногда для разнообразия он ударялся в собственное творчество, и к звездам летело: «Паскуда шестилапая! Жулье кремниевое! Что молчишь, слабо?» Кое-что и процитировать нельзя – кто общался с советскими сантехниками или парижскими грузчиками, поймет…

И никаких результатов. Один-единственный раз за все эти годы приемник ожил, выдав три метра смачных существительных и энергичных прилагательных, но уже на первом полуметре выяснилось, что передачу профессора случайно перехватил и принял на свой счет экипаж бразильского траулера. Узнав, что они подключились к научному эксперименту, морячки сконфузились и попросили прощения, но профессору от этого не стало легче – Вселенная-то молчала…

Провал эксперимента был налицо. Инопланетян не существовало. Существуй они, кто-нибудь обязательно явился бы объясняться, не вытерпев пятнадцатилетнего поношения последними словами.

– Итак, …… и …… мы одиноки во Вселенной, – грустно сказал профессор Смит, взялся за рукоять кувалды, поплевав на ладошки…

…И в этот момент дурным мявом взвыла сирена, которую профессор украл в полицейским участке и присобачил к приемнику. Из узкой щели на хромированной панели выполз короткий кусок бумажной ленты и повис, словно приемник, дразнясь, высунул язык. На экране пеленгатора вспыхнули заветные долгожданные слова: «Продолжительность приема – десять секунд. Источник сигналов – Альфа Птеродактиля».

Профессор Смит на подгибающихся ногах добрался до пульта, трясущимися пальцами оторвал ленту и прыгающими губами прочитал текст вслух. Затем он, странно похохатывая, вернулся на середину зала, произнес несколько слов на старофранцузском и, молодецки ухнув, наугад метнул кувалду.

Что-то трещало, что-то хрустело, где-то замкнуло, где-то горела изоляция, осколки стекла, пластика и металла сыпались на обрывок ленты с надписью на одном из земных языков:

«Сам дурак, бестолочь кислородная. А еще очки надел, шантрапа белковая!..»

1983

Мои встречи с КГБ

Озорные непридуманные мемуары

В перестройку, не к ночи будь помянута, среди почти вымершей впоследствии интеллигенции лесным пожаром распространилась мода печатно расписывать притеснения, понесенные ими от зловещего КГБ. Тон задавали, конечно же, столичные критиканы, сплошь и рядом скромно умалчивавшие о своей собственной роли в недобрые времена Большого Террора. Едва ли не яростнее всех усердствовал писатель Лев Разгон, зять кровавого чекиста Бокия и штатный сотрудник НКВД (так до конца жизни и не проговорившийся, за что именно его подгребли сослуживцы уже тогда, когда наркомом стал Берия и отправлял за решетку ежовских костоломов рядами и колоннами).

Многим разоблачителям приходилось туго: к «притеснениям» нужно было обязательно добавлять «якобы понесенные». Вот и приходилось объяснять происками КГБ попадание в вытрезвитель, штраф за переход улицы на красный свет или выговор за бытовое разложение – проще говоря, неумеренную беготню по бабам при полнейшем неумении соблюдать минимум конспирации. Шутки шутками, а я был знаком со старшим научным сотрудником одной из научных шарашек (кстати, не пустым бездельником, а хорошим специалистом своего дела). Всякий раз, когда у него на кухне рассказывали анекдоты про Брежнева или вяло поругивали КПСС, он предварительно заклеивал изолентой дырочки кухонной розетки – «чтобы чекисты не могли подслушать». Во всех остальных отношениях это был вполне вменяемый человек. Просто очень и очень многим (что уж там, часто личностям совершенно никчемным) страшно приятно было объявлять себя персоной, находящейся под неусыпным присмотром всемогущего, всеведающего и всезнающего КГБ. Совсем другое отношение в интеллигентской тусовке, знаете ли…