Назад в СССР: демон бокса (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич (читать полную версию книги TXT, FB2) 📗
Поскольку начались студенческие каникулы, соответственно — отпуска преподавательского состава, отец тела был свободен от лекций, не поленился приехать с дачи на открытие турнира. Чтоб ненароком не накалить внутрисемейную атмосферу, я изобразил заботу и разместил его на самом козырном месте. Поскольку до дома идти пешком, профессор притопал на своих двоих и принёс бутылочку тёмного напитка с этикеткой «Байкал», но что-то мне подсказывало: внутри не газировка, и за руль он сегодня не сядет.
В шестнадцатой мне попался «головастик» из Витебской области. Неудобный и неприятный соперник, игнорирующий замечания судьи об опасном движении головой. Собственно, в юношеском боксе опасность минимальная даже при соударении черепов, брови прикрыты шлемом, порой слишком низко, мешая глазам. Витебчанин опустил башку вперёд, словно решил мне поклониться как профсоюзному начальству, и ринулся в атаку. Он бодался, стремясь толчками в грудь придавить к канатам и отработать сериями апперкотов в корпус. Удары его были чувствительные, болезненные, дыхание сбивали. Раунд отдал ему вчистую.
В углу спросил Когана:
— Если просто засажу сверху по дыне, стоит оно того?
— Не советовал бы. Запросто кто-то усмотрит удар по затылку. Да и не выгодно светить в одной шестнадцатой свою полную силу. Попробуй его раскрыть.
— То есть выпрямить и поставить под удар… Да, тренер.
«Головастик» ринулся ко мне, едва я только вставил капу и поднялся с угла. На дальнейшее он вряд ли рассчитывал, получив сильнейший апперкот. Он пришёлся в перчатки и на миг разогнул позвоночник, тут же наказанный свингом с правой. Чуть поплыл, а я выпрыгнул из угла в центр ринга, на оперативный простор.
Так повторилось дважды. Не жалея «пли», я распрямлял его и целил в ухо кроссом или свингом. Когда парень уверовал, что и дальше так будет продолжаться, а потому изготовился отражать верхние удары, ему после апперкота правой прилетел такой же левый, проскользнувший между локтями к челюсти.
И вот тогда заработали молотки. Плюнув на филигранную технику, столь любимую Ботвинником, и грамотную тактику, на которой настаивал Коган, принялся избивать «головастика». По тренировкам знаю — ни одна глухая защита не сдержит град ударов, если бить разнообразно и сильно со всех направлений. Другое дело, ни один боксёр, тем более — подросток, не выдержит долго подобного темпа. Но у меня за ушами работал крылатый павербэнк. Руки парня начали болтаться, опасно открывая голову, он быстро терял контроль.
На второй минуте рефери остановил бой, отдав мне победу за явным преимуществом, чем спас «головастика» от гарантированного нокдауна. Во взрослом профессиональном боксе ни один бы так не поступил, пощадив проигравшего, там зрелищности ради ждут, пока избитый не размажет кровавую юшку по полу.
— Герой! — фыркнул Коган, растирая меня полотенцем. — Но ведь выложился. Чем в восьмушке намерен воевать?
— Поем супчику, восстановлюсь. Да вы не переживайте. В кои-то веки мой соперник ушёл с ринга своими ногами, не пропахав носом доски. Всё как вы любите.
Подошёл Евгений, благоухая коньячком, а не «Байкалом», поздравлял, потом осведомился: иду ли домой или как обычно где-то зависну. Всё ясно, ма прикована к грядкам на даче, свободная хата. Пообещал: буду ночевать у пацанов, созвонился с Зиной, а часиков в восемь утра следующего дня вернулся на Одоевского, застав там неодетую и довольно некрасивую кралю лет тридцати — тридцати пяти.
— Сын… Это… Я… — простонал профессор, не в состоянии сложить слова в предложения за пределами лекции о научном коммунизме.
— Да ясно всё. Изучал с аспиранткой ленинский труд «Марксизм и эмпириокритицизм», но маме знать о ваших сверхурочных не стоит, не так поймёт и не оценит. Па, я сварю кофе на троих, а вы приберитесь. Вдруг она с дачи на электричке приедет.
Внутри себя ликовал, потому что спёр розовые трусы с белыми кружавчиками, аспирантка долго их искала, потом, бедота, натянула платье и ушла без белья. Нет, я не фетишист в отношении предметов женского туалета, зато тщательно спрятал убийственную улику. Если начнётся очередное «никакого бокса», Евгений на сто процентов выступит на моей стороне под страхом, что розовое исподнее попадёт маме на глаза с соответствующим комментарием. Подло? Да! Но я же — демон. А шантаж — куда меньший грех, чем отбить профессору голову. Чего не сделаешь ради восьмисот миллионов долларов и спасения человечества!
Восьмушку на следующий день едва не продул, Коган был прав, истощился. Спасло лишь то, что в третьем раунде соперник, совсем уверовавший в свою победу, провалился в атаке и нарвался на самый обычный встречный хук, без всякого «пли», обвиснув на канатах мокрой тряпкой. Сразу после душа помчался на автобусную станцию — до ближайшей деревни у базы «Трудовые резервы», куда папа Ким в очередной раз отвёз самбистов.
К синим баракам и столь памятным соснам добрался лишь к ночи, после отбоя, нарвался на вожатский патруль, карауливший шлявшихся по ночам. Один из тренеров вспомнил меня по прошлым сменам и согласился провести к борцам.
Спаленка руководителей групп мало отличалась от общей казармы, только коек четыре, гремучий холодильник «Днепр» в углу и небольшой чёрно-белый телевизор с самодельной антенной из каких-то обрезков. Ким как раз созерцал некий художественный фильм, похоже — довоенный и до синих соплей оптимистичный вроде «Волга-Волга» или «Весёлые ребята».
— К вам зайца привели! — жизнерадостно презентовал меня патрульный. — Намерен отдыхать без путёвки.
— Раз так, пусть отдыхает. Зачислить к боксёрам или борцам?
— Ни к тем, ни к другим, учитель. У меня послезавтра четвертьфинал на республике. А выжался досуха. Меня любой хулиган обидит.
Дождавшись, когда сопровождающий оставил нас двоих, кореец встал и обнял меня за плечи.
— Прав был Коган. Нужно и общую технику боя знать. Пропал без секретного оружия, и лапки кверху?
— Не совсем. Без всякого Ци отправил соперника в нокаут в восьмушке. Но едва-едва. Мог и продуть.
— Поражения тоже идут на пользу. Заставляют оглянуться на пройденный путь, взвесить ошибки.
— Если останется чем взвешивать. В боксе поражение — это отбитые мозги.
— Хоть не мошонка. Помнишь, как в Москве отличился? Ладно, дело прошлое. Присаживайся. Я сейчас кого-нибудь в столовку пошлю. Закрыта давно, но чай организуют.
— Спасибо, перекусил по пути. Я не за этим ехал…
— Понимаю, — кивнул азиат. — Зарядим твои батарейки. Но вижу проблему. Ты не научился чувствовать, сколько энергии осталось у дракона. И за сутки её не решим. Хочешь — приезжай и перед полуфиналом.
— Запросто!
— Эта ваша беда, боксёров. Частые и многочисленные бои выматывают. Смотрю телевизор — парень на чемпионате Союза махался как зверь, к финалу сник и выиграл только потому, что и противник такой же замудоханный. Оттуда сразу на матч СССР-США или чемпионат Европы, там слился. Невозможно же выводить на пик формы в начале года и поддерживать на пике до осени! В Госкомспорте звери какие-то.
— Профи на Западе дерутся два-три раза в год.
— Да, Валерик, но только профи высочайшего класса. Середнячки выходят раз в месяц, не реже.
— Но и не через день на ремень.
— А ты представь, там едва ли половина боёв заканчивается нокаутом. Неделю или две ждёшь, пока звон в башке пропадёт, картинка двоиться перестанет. Снова тренировки и снова на ринг, где тебя ушатает свежий цветной, у тех здоровья вагон, не выколотишь.
Я, сидящий на соседней койке, аж повалился на деревянную стенку.
— Папа Ким! Вы всерьёз думаете, планирую просить политическое убежище и начать профессиональную карьеру в США? Да негры из меня живую отбивную сделают!
— Если прямо сейчас — без вариантов. Но ты прогрессируешь, сынок. Скорость и реакция отменные. Ци даёт огромное преимущество. Надо только повзрослеть, набраться опыта в СССР. Ты избиваешь новичков и кажешься себе непобедимым монстром. Встретишься с мастерами, иначе запоёшь.
