Половецкий след - Посняков Андрей (книги полные версии бесплатно без регистрации txt, fb2) 📗

Ладно! Тут уж как бог даст… и чтоб не мешали старые боги!

Перекрестившись, Вячко наскоро прочел молитву, после чего попросил помощи у Перуна, Велеса и Макоши… У Велеса – особо, тут же и до Нинеиной веси недалеко – Велесовы места. Сама же бабка Нинея – ведьма, об этом все знали. Говорили, что предки ее из древлянской земли пришли сюда, на дреговичскую землю – дреговичи же от дрягвы, то есть болота… И впрямь – трясина кругом, места непроезжие, разве вот только зимой, да и то – не всякое болото.

Велес – бог всякой скотины, хозяин и покровитель огромных кровожадных зверюг, которым попадись только – одни косточки и останутся! С Велесом осторожно надо, почтительно… Не как некоторые священники, что грозное древнее божество переделали в святого Власия – коровок, мол, пасет…

Передернув плечами, Вячко встал на широкие лыжи и, закинув за спину самострел, заскользил по узенькой лесной тропке, уклоняясь от тяжелых веток, сгибающихся под тяжестью налипшего снега. Спугнув стайку синиц, отрок выбрался на опушку, поднялся на вершину холма, к ольховнику… и замер, увидев свежие следы!

Кто-то совсем недавно проходил на лыжах. Видно – шел от реки к Погорынью, в земли боярина Журавля. Вячко не поленился, наклонился… Ну да – именно туда и шел. От реки, да. А кто? Да кто угодно. Скорее всего, кто-то из тамошних людишек хаживал по делам в Туров и вот теперь возвращался обратно с попутным обозом, река-то зимой – дорога, причем довольно-таки многолюдная, обозы, сани туда-сюда так и снуют! Ну, так, считай – Киевский тракт, пусть и зимний. Летом же до Киева – только на ладье.

Это хорошо, что вдоль реки посты-сторожи выставлены. Отроки Младшей стражи за речкой следят, присматривают – мало ли кто там окажется? Да и здесь, недалече – верстах в трех, в чаще, – тоже пост. На границе с «журавлями», там и их пост – лешаки, воины-невидимки. После того, как князь туровский сместил тамошнего гниду-старосту Торопа да поставил на его место Глеба, вроде как и отношения «журавлей» с Ратным стали куда более дружественными, нежели прежде. Однако сторожа все же нужна. На всякий случай. Мало ли. Сегодня там Глеб, а завтра? До Турова далеко, а лихих людишек хватает.

Эвон куда хватил! Щурясь от выглянувшего солнышка, юноша глянул на лыжню, явно забиравшую влево, к ольховнику… прямо к настороженному самострелу! Хороший там самострел, большой – на кабана, на волка… Ну, а человек – так тот бечевку всяко заметит, не дурак ежели. Разве что коли спешит куда да прет, глаза окорячивши, куда попало! Так такой и на простой сук напорется запросто, без всякого самострела.

А похоже, и впрямь напоролся!

Заметив на снегу красные пятна – кровь, охотник прибавил шагу. С неба вдруг начало сыпать, еще немного – и все следы заметет…

Ну да! Вон он, самострел, меж раздвоенной осиной прилажен. Уже разряженный! А куда стрела полетела? Да вот, прямо туда… в неведомого раззяву! Это ж надо так глупо подставиться! Что, бечеву-растяжку не разглядел? О чем только и думал… Или – думала. Может, это – дева… Вячеслав еще раз присмотрелся к лыжне… Ну да! Вон, шаг-то какой – девичий, короткий. И как только сразу не углядел?

Напоролась же на стрелу, дурища! Видно, в ногу попала… и вскользь – иначе б вообще не шла. Знать, просто поранилась – повезло. Вон – видно, хромает. Эх, не дойти тебе, дева, не дойти! Перехватить тебя, да на заимку. А там – дать знать «журавлевым», пущай сани шлют.

Интересно, почему девку послали? Так а кого еще? Зима ж. Мужики на охоте, в лесу или дерева на подсеку рубят. А девкам что делать? Лясы точить да прясть. Вот и послали…

Эх, дурища!

Не дойдешь ведь, ослабнешь. Да если еще волки вдруг… Ага… к ельнику свернула… ага… А крови-то – да-а…

Свернув, отрок прибавил шагу – впереди, за деревьями, явно кто-то лежал!

– Эй, эй!

Что щелкнуло… Со свистом вылетела тяжелая злая стрела, впилась в грудь юному охотнику Вячко. Да что там впилась, насквозь пронзила! Вылетела из спины, чавкая и разрывая плоть в кровавые ошметки, уткнулась в старый пень, задрожала…

А Вячко потом стражники нашли, когда сменились… Уже закоченевшего, мертвого. Да уж, неудачная охота вышла!

– Что-о?! Еще и Вячко?!

Узнав о гибели еще одного из своих верных людей, Миша долго не мог прийти в себя: мерил шагами горницу и ругался.

Ну как так? Как так-то? Охотник, стрелок от Бога – и так нелепо погиб! На настороженный самострел напоролся. Труп обнаружили отроки из младшей стражи, когда сменились с поста. Нашли, можно сказать, случайно – просто решили поехать вдоль реки, там хорошо на лыжах-то – с горки, славный такой тягун! Дети, чего уж…

Так вот, если б не гибель Вячко, так эти отроки на стрелу бы точно угодили! Кто-нибудь из них.

Собрав полусотников и наставников, Михайла тот же час приказал строго-настрого запретить менять утвержденные пути смены постов. Чтоб как шли, так же и возвращались под угрозой самого строгого дисциплинарного наказания. Изменить маршрут можно было только в случае крайней необходимости. Вот так! А как иначе?

– Прямо напасть какая-то! – в сердцах пожаловался сотник секретарю Илье – сутулому сухопарому парню с длинными, перевязанными узким кожаным ремешком волосами и ухоженною бородкой. – Вчера – Златомир, сегодня – Вячко! Этак я и совсем без людей останусь. Слушай, Илья… Там точно все без подставы? Чей самострел-то?

– Да бог его знает чей, – вздохнув, секретарь перекрестился на висевшую в красном углу икону святого Николая Мир-Ликийского. – Так бывает. Хозяина-то, может, уже и в живых нет, а самострел все стоит – настороженный! Пока тетива не истлеет… или покуда зверь али человек какой… Случаи, господине, нередки!

Миша упрямо набычился:

– И все равно – дознание произвести надо. Архип послал кого?

– Уряднику Ермилу поручил. Как сменится со стражи, так и отправится.

– Ермил? Это – хорошо. Этот дотошный.

Смуглолицый, чернявый Ермил из Нинеиной веси, чем-то похожий на ромея юный книжник и воин, тоже был из числа самых верных людей Михаила. Как и рыжий Велимудр, как полусотник Архип… Как вот погибшие парни – Златомир и Вячко. Как девица Добровоя, Войша…

Добровоя с самого детства считалась всеми некрасивой и даже можно сказать – страшненькой! Круглолицая, ребристая и плоская, как доска, этакая мускулистая долговязая дылда, она больше походила на воина – да воином и была, и очень даже неплохим. Вернее сказать, неплохой. На внешность свою Добровоя откровенно плюнула, занялась воинским совершенствованием и вспомнила, лишь когда пришла нужда изображать невесту. Там целая история была с изяславльскими и полоцкими князьями да боярами… И вот как раз тогда на помощь Войше пришла Горислава-Горька, супруга варяга Рогволда Ладожанина, старого приятеля Михаила Лисовина. Именно Горька сделала из деревенской замухрышки-оглобли настоящую светскую даму, коей не стыдно было бы показаться и в самом Царьграде-Константинополе.

Понятия о женской красоте даже в двенадцатом веке были везде разными. В северных русских землях уважали варяжский тип – такие, как Войша; южнее же, наоборот, красивыми считались пухленькие, с большой грудью, в Царьграде же ценились утонченные жеманницы-стройняшки с детскими личиками и почти без груди. Везде по-разному. Как говорится, на вкус да цвет товарищей нет!

Вот и из Войши сотворили тогда северную платиновую красотку – блеклые серые волосы высветлили, вымыли ромашкой – уложенные в затейливую прическу, они уже не торчали паклей. Изменили и походку, и говор; эту чертову присказку – «ясен пень» – вот только не удалось убрать до конца, нет-нет да и до сих пор проскальзывала.

Самой Добровое новый образ понравился, но не до фанатизма, вернувшись обратно домой, она причесок не делала, но и косы не заплетала – предпочитала хвостики или просто перевязать волосы ремешком. Волосы, правда, мыла почти каждый день – в горячей воде, с золою и с отваром сушеной ромашки. Красивы стали волосы – платиновые, сверкающий водопад по плечам!