Змеелов в СССР (СИ) - Дорнбург Александр (книги без регистрации .TXT, .FB2) 📗
Прямо чувствуешь себя каким-то распеленатым глупым младенцем.
Кроме этого, на площадях висели тарелки громкоговорителей, который доносили эти же лозунги вслух. Видимо, для неграмотных и ленивых.
Эти стационарные радиоточки так орали, что пугали даже лошадей. Поэтому извозчики упорно отказывались ездить на радиофицированные улицы.
Потом, как обычно, мы ехали в переполненном грохочущем трамвае. Трамваев в городе явно не хватало и они ходили редко. Прилетали уже переполненные, задыхающиеся люди висели, уцепившись за поручни. В них всегда была давка, их брали боем, приступом. В переполненном транспорте действовали законы особой сноровки.
Люди гроздьями висели на буферах, подножках, было немало «зайцев». Гибель под трамваем или увечье — довольно частое сейчас явление. Этим неприятности не ограничивались, так как такой вагон — раздолье для карманников. «С таким в трамвай не садись»- известное в народе присловье.
Но мы сели, втиснулись.
Внутри тоже висели плакаты: «Коль свинью ты вдруг забил, шкурку снять не позабыл? За нее уверен будь, ты получишь что-нибудь!»
Другим плакатом категорически запрещалось в трамвае курить, провозить котов, собак, гусей, прочую живность.
Киев совсем недавно стал столицей Украинской ССР. Всего два года как столица переехала на берега Днепра из Харькова. Так что этот город постепенно набирался пафоса. Но все-таки на советский мегаполис этот город еще не был похож. Слишком много после революции в Киев переселилось Тарасиков и Миколок, «селюков» из глухой украинской глубинки.
Поэтому-то старые городские жители, в основном русские, и тонут в Киеве среди приезжих, как скромные колоски ржи в васильках, березке, диком клевере и прочих цветах и сорняках, заполонивших колхозную полоску хлебов. Короче, тут происходило, в сущности, то, что бывает в волчьей или в сорочьей стае: подранка заедают или заклевывают свои же, единокровные. Или не совсем. Слабости тут не прощают. Никому.
Эти «гоблины» покрыли своими хатенками и пятистенками целые кварталы. Не говоря уже о жердевых халупах, старинных образцов. Все жилье подобных «пришельцев» было «как под копирку» с хозяйственно устроенными широкими завалинками, с оградой, с хлевом и сараем за оградой, с огородом позади дома…
Словом, жилье искони украинского сельского вида и стиля, если под стилем понимать не архитектурные пропорции, а организацию быта с наклонностью местного человека жить «у себя», как привыкли, как и сейчас любят жить природные «хохлы», потомки не «русской» городской, а крестьянской Украины.
Киев слишком быстро обрастал такими одноэтажными домиками индивидуального строительства. При «усадьбе» обязательно огород — свои овощи как-то вкуснее. На дворе обязательно имеется домашняя птица. Там, где пользуются выгонами, найдется место для коровы, козы. И все это сельское хозяйство со своим дерьмом и отходами отличнейшем образом уживается с проложенными рядышком линиями трамвая. Цивилизация? Здесь это превращалось в трудно определимое понятие.
Заборы, почерневшие деревянные дома с большими бляхами номеров. Дворовые постройки дрянные: множество кое-как слепленных сараюшек.
Мне мысленно пришла справка, что наш престарелый трамвайный билетер, старичок с необыкновенно печальным взглядом, известный в городе прежде сенатский чиновник. Чем-то он похож на Франклина Рузвельта, но только в более розовых тонах.
Постоянно слышны перебранки:
— Да ты не толкайся, я тебя сам как толкану!
Послышался залихватский звук плюхи.
И долго еще пассажиры ссорились между собой, по-газетному называя друг друга бюрократами, головотяпами, совдураками, шкурниками, рвачами, вредителями, подхалимами, белобандитами, контрами, бузотерами, подкулачниками, наймитами, царскими прихвостнями, гидрами буржуазии, мировыми акулами и несознательными.
Севка тем временем охотно делится впечатлениями:
— Мне тоже в прошлый раз в трамвае хотели дать по морде!
— Откуда ты знаешь? — живо интересуется Митька, подозревая приятеля в телепатии.
— Не хотели бы, так не дали б!
Резонно…
Приехали. Пора на выход.
Сойдя с трамвая, мы гурьбой завалились в университет, здание в стиле Второй империи
Внутренний голос услужливо подсказал, что мне нужно к профессору Артоболевскому — общему любимцу нашей студенческой братии, человеку мягкому, широко образованному и доступному. Я бы сказал «из бывших». Сразу видно — старого времени человек. Из тех, что знают, что кофейник в коммуналках нельзя в общую раковину выпоражнивать. Таких сейчас не делают. А оставшихся успешно перековывают. При помощи доносов в ГПУ. Или НКВД.
Профессора я нашел в деканате.
— Секундочку, товарищ студент, — вежливо сказал университетский преподаватель.— Подождите меня на кафедре биологии, я сейчас подойду.
И действительно, мое ожидание не затянулось. Я вначале начал изучать вывешенную в коридоре стенную газету с лозунгами:
'СДЕЛАЕМ НАШ УНИВЕРСИТЕТ ПЕРЕДОВЫМ!
БОЛЬШЕ УЧЕНЫХ ДЛЯ НАШЕЙ РОДИНЫ!
ЗНАНИЕ — ЗОЛОТО ДЛЯ НАС…'.
А затем более интересное с точки зрения добычи информации небольшое объявление:
«В этом году от детей бывших нэпманов, кулаков, а так же лишенцев и вычищенцев, заявление о приеме не принимаются. Не пустим классового врага в наш советский ВУЗ!»
Не успел я прочитанное переварить, как меня пригласили войти.
Профессор был похож на молодого Чехова, в «штучном» костюме. На этот образ здорово играли характерное пенсне и бородка. Только этот человек более энергичен. Лицо его кажется крепким, литым. Сразу видно — биолог, вечно пребывает на свежем воздухе.
— Присаживайтесь, — Артоболевский привычно указал мне на стул, стоявший возле стола.
Я страдальчески сел, стараюсь держать строгое выражение лица и не щуриться от солнечного света. Почувствовал, что волнуюсь. Еще бы! Такое внимание… Ненужное. А я в этой биологии дуб дубом. Да к тому же еще с дикого похмелья. Ничего не соображаю. Что сейчас будет! Шашлык из меня будет! Спалюсь с ходу!
— Итак, Устинов! Вы, наконец, определились? Будете энтомологом? Или нет? Чешуйчетокрылые или пресмыкающиеся, чем Вы меня порадуете?
И в чешуйчетокрылых и в пресмыкающихся я не очень то разбирался. По мне, что первое, что второе — полная бурда. Ерунда на постном масле. Но я как-то смотрел популярную польскую комедию «Дежа Вю». Так там опытный киллер изображал из себя энтомолога, ловил сачком бабочек. Естественно, все окружающие его принимали за полного придурка. Но то была временная маска. А становиться таким «ботаником» по жизни — увольте! Как-то это не по-пацански. На районе не поймут! Засмеют!
И вообще, за кого этот поц, гнилой интеллигент, меня тут принимает? За лоха? Вы еще мне тут кличку присобачьте «еврейский мальчик Миша, любитель бабочек». Убью, гады! Э-э, братец, нет! Иди ты в жопу со своими бабочками! Нет профессор, Степа Говоров в прошлой жизни 58 лет прожил и никогда лохом не был! И в этой не будет!
Поэтому я без всякой тени сомнения ответил изумленному профессору:
— Что тут выбирать? Конечно змеи! Вот занятие для настоящего мужчины! То есть для меня!
Сказать, что этим заявлением я поверг профессора в шок, значит не сказать ничего. По видимому, ранее мой герой как раз увлекался бабочками! И довольно длительное время. А тут такой коленкор!
— И какую же тему Вы возьмете для своей дипломной работы? — спросил изрядно ошарашенный Артоболевский.
Никаких тем по биологии я, конечно, не знал. Пришлось с ходу импровизировать.
— А что тут выбирать? — завел я свои привычную шарманку продажника, годами отлаженную и настроенную, чтобы всучить клиенту ненужную ему хрень:
— Конечно же моя тема будет «Огромная экономическая польза змей для народного хозяйства СССР» — пафосно возвестил я.
У профессора глаза полезли на лоб, но уперлись в стекла пенсне.
— Как, как…- закашлялся Артоболевский, стараясь скрыть свое смущение. — «Змеи и сельское хозяйство!» Да это черт знает что такое! Какая там и кому от них польза, если столько людей гибнет ежегодно от их укусов, гибнет скот⁈. Тоже мне, нашел пользу!
