Олимпийские, первые, жаркие! (СИ) - Алексеев Александр (электронные книги бесплатно txt, fb2) 📗
— Где тебя завтра найти?
Автобус трогается, но девушка, бросает мне "спасательный круг", высунувшись в окно с места кондуктора:
— Завтра здесь же. В это же время.
Автобус исчез за поворотом, а у меня в голове по прихоти Наблюдателей зазвучало https://youtu.be/JESyKwEJlEs?t=1
1 сентября 1951 года. Рига.
Суббота. День знаний. Дети СССР идут в школу. Это в 90-е введут пятидневку, обрубая количество годовых занятий сразу на 10-15 процентов. Мои дети в той жизни учились в советской школе по субботам. А в воскресенье шли на секции и в кружкИ. Репетиторов у них не было. Класса до восьмого мы с женой как-то уроки у детей проверяли. А потом они сами.
Помню, как Валерий Лобановский рассказывал, что перед московской Олимпиадой его дочь-старшеклассница Света выпросила электронные наручные часы. Она была ответственной в классе за "звонки"(это когда класс дежурит по школе).
У школьников в советской школе было больше обязанностей, чем у подрастающего поколения в новом веке. Нужно было проводить пионерские и комсомольские собрания. Комсорги собирали членские взносы и ставили штамп в комсомольский билет. Уроки были по 45 минут, а не по 40, поэтому вторая смена зачастую заканчивала занятия где-то в 6 или в 7 вечера. А ещё нужно было дежурить по классу. Мыть доску и тряпки для стирания, выносить мусор, мыть полы, ставя стулья на парты. Порой классу доставалась уборка школьной раздевалки и мытьё коридоров на этажах. Короче, эксплуатировали детей, а родители(это трудно сейчас представить) особо не возражали...
А ещё вспомнил, что на дежурство в столовой могли рассчитывать только отличники и хорошисты. Троечники и отстающие должны были сидеть на уроках как миленькие. Советские учебники были рассчитаны на любого ребенка, даже того, у которого родители были неграмотны и не могли помочь. Образование было социальным лифтом, выводило в люди. Люди хотели быть грамотными и были ими. В институты и техникумы шла не очень большая часть выпускников, которые реально были умны и хотели заниматься науками, остальные шли в ПТУ и получали специальность, которая реально кормила и давала уважение в обществе.
Авторское отступление. В новой России в школах изображают бурную деятельность, но безрезультатно. Лишь мизерная часть учащихся хочет учиться и учится, как положено. Остальные "просиживают" уроки, сдирая всё подряд из интернета. Многие выпускники даже таблицу умножения не знают, не говоря о более сложных вопросах.
Смотрим киножурнал перед началом фильма. Шесть лет назад закончилась вторая мировая война. Четыре года наша страна содрогалась от потерь и страданий. В сорок пятом эшелоны с демобилизованными воинами-победителями вернулись домой. Они в основной массе уже не были забитыми рабочими и колхозниками, как до войны. Они, державшие в руках оружие и убивавшие противника в рукопашной, могли без боязни выступить на собрании в защиту товарища, а не прятались от вида довоенных "троек". Они хотели жить счастливо и богато. И, повинуясь велению времени, киножурналы показывали людям в кинотеатрах и сельских клубах новую хорошую жизнь. И народ стремился к такой жизни. На экране мелькали московские улицы, снующие по широким проспектам машины, наряды московских красавиц-манекенщиц.
Вон, кажется Артмане промелькнула...
А зритель в зале уже начал верить, что он живёт в самом прекрасном мире. Где по велению партии строятся новые города и огромные заводы, поворачиваются в безводную степь реки, превращая землю в цветущий сад, где для защиты полей высаживаются многокилометровые лесополосы, чтобы спасти поля от губительных суховеев... Мир на экране меняется, как по мановению волшебной палочки. А то, что жизнь отдельного человека могла быть не волшебно-счастливой, воспринималось советскими людьми, как досадная случайность, которая со временем обязательно исправится. Ведь всё-всё вокруг делается для народа.
После фильма Колобков сфоткал наших ребят на улице Риги.
А Толя Крутиков запросто так поведал свою послевоенную историю. Его семья в 47-м переехала в Москву из Подмосковья. Он рассказывает эмоционально:
— Дали комнату в коммуналке. Вшестером еле умещались. Я спал под столом... Устроился в ремесленное на гособеспечение. Стал за "детей" московского "Химика" играть. Помню, во дворе была большая яма-котлован в которую все бросали мусор. Однажды я подошёл к краю ямы посмотреть, что там внизу, а край обвалился и я, выбираясь наверх, весь перемазался. Мама очень плакала и ругала меня из-за того, что я потерял в яме калошу. А я не полез назад, жалко себя стало. А теперь вот жалею, что не полез. Мама умерла в прошлом году. А перед смертью просила нас, детей, простить её, что нас ругала...
Тут крепкий парень отворачивается от нас и вытирает рукавом глаза...
Саша Иванов рассказал, что пока лечился после перелома, побывал на родном заводе, где он числился в одном из цехов. Оказывается при оформлении его записали в трудовую книжку "рентгенологом", а не "рентгеноскопистом", проверяющим качество сварного шва. Пришлось вносить исправления.
Интересно, а кем меня записали? Вроде спорт-инструктором?
Вечером на остановке встретил вчерашнюю знакомую. Она вспомнила, что мы встречались в Москве на свадьбе у Сёвы Боброва. Погуляли вокруг кинотеатра. Потом фильм "Долгая дорога в дюнах" на съёмках которого я так с Вией целовался и обнимался, что даже перед съёмочной бригадой было стыдно. Правда, наиболее горячие моменты в фильм не вошли, но и от скромных, по меркам следующего столетия, эпизодов, публика в зале с трепетом замирала, наблюдая за жаркими отношениями главных героев.
Миньона, или Миня, как я стал её называть подругу, была весьма стеснительной, несмотря на сравнительную свободу нравов в нынешней почти родной Прибалтике, по сравнению, например, с родным Ленинградом. В свои почти двадцать, она уже имела кой-какой опыт общения с парнями, но в моменты моей страсти как-то резко робела, складывала руки крестом на своей груди и бормотала всякую хрень.
Короче, сегодня — облом-с. Говорит, "Приходи завтра в полдень к Пороховой башне". Ну, что ж завтра, так завтра. Нужно с ребятами в комнате перетереть, чтобы свалили куда-нибудь на пару часиков. За час, я чувствую, Миня только пуговицы на кофточке даст расстегнуть, и то, не факт.
В разделе "Розовые сопли" преодолён новый рубеж. Ваши потуги по обольщению женщин будут проиндексированы с повышающим коэффициентом 1,15.
Чёртовы бухгалтеры! Что-что? Да, нет! Это я не Вам!
2 сентября 1951 года. Рига.
Воскресенье. Миня ведёт меня на экскурсию в Старый Город. Двигаясь на "пионерском" расстоянии, Саксе всё же порой, как бы нечаянно, прикасается ко мне, словно убеждаясь, что это не сон. Делая улыбку "до ушей", даёт мне вводную:
— Представь, что ты впервые сюда приехал.
Экскурсия закончена. Переходим в другую часть города. Девушка щебечет на понтонном мосту, что скоро построят каменный мост через Даугаву — Октябрьский. Говорит, что во время войны чуть ли не половина Риги была разрушена, много рижан погибло.
Ясен пень. В "эсэс" и Вермахт записались больше ста тысяч латышей, а в РККА — вдвое меньше.
Миньона рассказывает, что после учёбы в университете хочет стать детским тренером или модельером.
— Я шить люблю. От бабушки осталась швейная машина "Зингер". Я сама это платье сшила.
Крутится, надувая колокол, вокруг стройных длинных ног.
— А меня тоже в сборную СССР берут, — принимая от меня мороженное, говорит Миня, — Может, и на Олимпиаду в Хельсинки поеду. Товарищ Гранаткин уже внёс предложение про волейбол в МОК. Ведь женский волейбол стремительно развивается.
