Бандиты. Красные и Белые - Лукьянов Алексей (читать полную версию книги .TXT) 📗

— Кто такой? — спросил Митяй, видимо, главный в карауле.

— Лёнька, — сказал Лёнька. — Времени сколько сейчас?

— Что, торопишься куда-то? — Митяй взял светильник и поднес его к самому лицу задержанного. — Да, на Бумбараша не похож.

— Я не Бумбараш, я Лёнька, Пантелкин.

— Не Пантелкин, а Пантелеев, — вмешался брат Елдырин.

— Почему Пантелеев? — удивился Митяй. — Ты его знаешь, что ли?

— Знаю. Он в третьей роте служит, — ответил Елдырин.

Очумелов раздраженно перебил его:

— Да не слушай ты его, Митяй, голова меньше болеть будет. У Елдырина земляк в третьей роте, Лёнька Пантелеев, а этот — другой, не Пантелеев.

— Да как не Пантелеев? — опять возмутился Елдырин, и Митяй со вздохом приказал ему заткнуться.

Лёньку от тепла разморило. Глаза стали открываться и закрываться с большим интервалом, коптящий светильник навевал какие-то совершенно невоенные мысли.

— Так, Очумелов, у вас еще два часа патрулирования, — сказал Митяй. — Живо пошли и поймали мне еще кого-нибудь. Я пока с этим разберусь.

Пререкаясь из-за Лёньки — то ли Пантелеева, то ли Пантелкина, — Очумелов с Елдыриным ушли в ночь.

— Так откуда ты здесь взялся, Пантелкин? — спросил Митяй. — Да не клюй носом, а то отрежу!

Грубый окрик вернул засыпающего Лёньку к реальности.

— Из Тихвина.

— Это где такое?

— Под Новгородом.

— Здесь как оказался?

Цепь событий, в результате которых Лёнька оказался в Лбищенске, виделась ему сейчас такой запутанной и надуманной, что он решил не мутить воду и ответил коротко:

— Я шпион белоказаков.

— О как! — Митяй крякнул от неожиданности. — Прямо самый настоящий шпион?

— Ага. Сколько сейчас времени?

— Да что тебе сдалось это время? — рассердился Митяй. — Надо будет — еще до рассвета расстреляем. У нас со шпионами строго. И чего шпионишь?

— Про это я только Чепаеву расскажу.

Митяй рассмеялся:

— А ты забавный, шпион Пантелкин. Не слыхал я еще, чтобы белоказаки себя белоказаками называли.

— Товарищ Митяй, не томи, скажи, который час, не то поздно будет!

— Что поздно будет?

— Чепая погубить хотят, тревогу поднимать надо.

— Что ты несешь, шпион? — обалдел Митяй.

— Чепая предали, и скоро сюда придут казаки и всех вас вырежут к чертовой матери! — заорал Лёнька. — Не веришь — не верь, но сведи меня к Чепаю, пускай он сам решит, вру я или нет!

Митяй испугался, занервничал. Арестованный имел при себе документы пропавшего без вести красноармейца, и доверия к нему не было никакого. Но страсть и убежденность, с которой он говорил о заговоре, не могли оставить равнодушным. Митяй решил рискнуть.

— Но смотри у меня, шпион Пантелкин, быстрее меня никто из револьвера не стреляет. Попробуешь убежать или финт выкинуть — мозги провентилирую, даже «мама» сказать не успеешь.

Митяй накрыл коптилку консервной банкой:

— На выход.

— А где выход? Не видно ж ни рожна.

— Два шага вперед, поворот налево — дальше прямо.

Послышался звук взводимого курка. Лёнька зажмурился и сделал так, как велел Митяй.

Чепаевец безошибочно ориентировался в темноте. Он вел Лёньку сквозь ночь и дождь, постоянно предупреждая, где прыгнуть, где обойти, где пригнуться, и они довольно быстро дошли до большой избы, окна в которой светились бледным оранжевым светом.

— Вот, — сказал Митяй, — здесь Чепай живет.

— Не спит, что ли?

— У него всегда свет теплится. Это вроде как знак у него такой — заходи, когда захочешь, всегда жду.

— Так что, стучим?

— Какое — стучим! Сразу пойдем.

Они вытерли ноги о положенную на ступеньки мешковину и вошли в избу.

— Василий Иванович, извини, что поздно, — громко сказал Митяй. — Я тут к тебе шпиона белоказаков привел.

В углу избы с койки вскочил взъерошенный человек с наганом в руке. Тут же прочь метнулся здоровенный котяра с голубым и зеленым глазами. Человек обматерил животное и непонимающим взглядом уставился на гостей:

— Чего? Где? Петька?

— Василий Иваныч, это я!

— Митяй? Ты охренел, любись оно конем, посмотри — половина третьего ночи!

— Так я ж шпиона привел!

— Шпиона?!

Глаза Чепаева, только что спросонья узкие, распахнулись.

— Где ты его взял, такого молоденького?

— Очумелов с Елдыриным привели.

Чепаев потянулся, положил наган на подушку и начал натягивать галифе.

— Ну, рассказывай, шпион, зачем пожаловал. И лучше тебе по делу говорить, потому что я,если раньше просыпаюсь, шибко злой.

Лёнька стоял перед начдивом и не знал, с чего начать. То есть сказать-то было что, но вот так оказаться лицом к лицу с легендой...

— Товарищ Чепаев.

— Если ты шпион, никаких «товарищей», только «гражданин», — оборвал Лёньку Чепай.

— Я не шпион.

— Как не шпион? Митяй говорит — шпион, а он врать не будет.

— Да дайте вы мне уже сказать! — заорал Лёнька. — Сейчас здесь будут белые, и они вас убьют!

— Белые? Сколько?

— Чуть больше тысячи, отрядом руководит полковник Бородин, ударной группой — подхорунжий Белоножкин. В отряде девять... нет, уже восемь пулеметов и два противопехотных орудия, штурм начнется в пять часов.

Обилие подробной информации впечатлило начдива. Он намотал портянки, натянул сапоги, накинул френч и начал застегиваться.

— Откуда ж ты все это знаешь, шпион? — спросил Чепаев. — Что еще расскажешь?

— У вас предатель в отряде был, товарищ Чепаев, Ночков. Он и красноармейца того убил...

— Чего?! — не поверил Митяй. — Ночков? Да не может того быть!

Но Чепаев как будто не удивился.

— Так, Митяй, сейчас берешь ноги в руки и вместе со своими оболтусами по казармам, всех в ружье, но тихо, без суеты. Хотя... это им Петька сообщит. Погоди...

Чепаев застегнулся на всепуговицы, нацепил портупею, пристегнул шашку, прошел к койке, снял с подушки револьвер и засунул в кобуру. Попытался подкрутить усы, но усов не было. С досады начдив сплюнул и нахлобучил папаху.

— Ну что, окропим красненьким? — подмигнул он Митяю.

— Окро...

Дверь распахнулась и снова захлопнулась. В избу ворвался мокрый босой парень в исподнем. Вид у него был испуганный, в правой руке он сжимал узду — с такой силой,что костяшки на пальцах превратились в белые пятна:

— Чепай, беда!

— Что такое?

Петька бросил уздечку и метнулся к керосиновой лампе. Сразу стало темно.

— Нас предали!

Бойня

Своим последним дежурством караул Фимы Бронштейна был недоволен. Красноармейцы Теплов и Сухов ругались, не переставая, и изрядно допекли старшего.

— Ты нас спросил? — говорил Сухов Бронштейну. — Если нужны были добровольцы, то это всяко не я. Крайнего нашли, что ли?

— Выходит, что нашли, — раздраженно ответил Фима. — Сам же видел — никто в караул не хочет, все будто к походу готовятся.

— А нам не надо, что ли, готовиться? — возмутился Теплов. — Я, между прочим, нынче даже не поспал.

— Я тоже! — голос Фимы стал холодным. — Я сегодня друга хоронил второй раз!

— Так какого, спрашивается, ты нас подписал на второе дежурство подряд?

— А кого еще? У меня остались только...

Два раза что-то просвистело, и Сухов с Тепловым, пытаясь достать из своих шей метательные ножи, завалились набок.

— .. .только вы, — охнул Фима.

В отличие от товарищей, Фиме достался не нож, а камень из пращи казака Усатова. Фима не мучился.

В это время Очумелов с Елдыриным шли под дождем и ожесточенно спорили.

— Дурак стоеросовый, — ругался Очумелов. — Никто не говорит, что твой Пантелеев — шпион.

— Сам только что...

— Ты что меня, египетский хлопок, с ума свести хочешь? Ты что, думаешь, кроме твоего Пантелеева в мире больше Лёнек не осталось?!

По жестокой иронии судьбы, люди, неслышно подкравшиеся к Очумелову и Елдырину со спины и перерезавшие им глотки, оба носили фамилию Пантелеевы — братья Пров и Николай. Тела убитых караульных братья сбросили в нужник, из которого накануне похитили начальника штаба Ночкова.