Красные камни (СИ) - Савин Владислав (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
Вижу, впечатлило. Они ведь не против Партии выступают — а против отдельных уклонов от некоторых вредителей-исказителей ленинского курса (возможно, пробравшихся на самый верх). Конечно, "вступить в наши ряды", это сильно сказано — на уровне, как мы в сорок четвертом в Кюстрине герр коменданту предлагали в "свободную Германию" вступить, а по жизни, ты сначала капитулируй, чтоб нам лишней крови не лить, твой город штурмуя, ну а после, будем посмотреть. Так и эти — после дела поглядим, может вы нам и пригодитесь. Если живые останетесь, конечно.
— А особенно вас предупреждаю — упаси вас Карл Маркс, делиться секретом с самыми близкими из ваших друзей. Какими бы "своими" они вам не казались. Потому что они скажут еще кому-то, так дальше и пойдет, до тех, кому знать о вас вовсе не надо. И тогда вполне могут с вами сделать, как с Ганной. Раз один раз уже черту переступили. И самое подлое, поручат это кому-то из таких же идейных, искренне верящих, что "так надо".
А вот тут плохо — по глазам вижу. Не удержатся ведь, проболтаются, он или она, под большим секретом. И остается лишь надеяться, что не успеет ситуация до крайности дойти — мы этот нарыв раньше вскроем. Но каждый сам выбирает свой путь — а мы не можем ведь к вам няньку приставить постоянно.
Знали они, кстати, не так много, если по конкретике судить. Но и немало — одна информация, кто есть кто среди студентов и "кружковцев" Линника, очень дорого стоила. Есть, значит, ближний круг "активистов", замыкающийся на самого Сергея Степановича и его ближайшего помощника Марата (который заодно и комсомольским секретарем факультета подрабатывает) — логично предположить, что каждый из этих "активистов", глава своей ячейки, рядовые члены которой других ячеек не знают. И входят в организацию не только студенты, но и заводские, тут связь идет через структуру "народных дружин", отголосок войны с бандеровщиной, а сейчас по факту, примерно то же самое что "ДНД" в позднем Союзе, милиции помогают, хулиганов ловят, а также следят, чтобы не было "морально разложившихся" (парень галстук надел или лакированные штиблеты, а девушка, красивое платье и шляпку — вы разложились, пройдемте). Также осуждается "праздное времяпровождение", каждый сознательный комсомолец должен круглосуточно думать, чем он общему делу может помочь — в общем, классическая картина "казарменного коммунизма". Пока активно насаждаемая среди здешней молодежи — старшие не вовлечены, но знают, и смотрят со снисхождением, "ребята энтузиасты, стараются". Тут Аня заметила — я о том еще с Алексеем Федоровичем говорить буду, как же это он просмотрел?
Ну все, голуби наши, летите. Несите нам в клювиках информацию — и помоги вам святой Ленин, своим товарищам не попасться. Надеюсь, что вас по "маршруту 306" не отправят. Слова от дальневосточных товарищей, которые в сорок втором году наконец ликвидировали агента с кличкой "306", который был перевербован, как достоверно установлено, пятнадцать раз — это выходит, безнаказанно семь раз нашим клялся, семь раз японцам, до того как у "кровавой гебни" лопнуло терпение[19]. Ну а мне еще с львовским ГБ разбираться — поскольку я, несколько раз там появившись, и даже в допросах участвуя, свою ипостась агента МГБ перед местной публикой раскрыл. Что выглядит вполне естественно, "легенды" кино не нарушая — даже в позднесоветские времена участие кого-то от КГБ в составе киногрупп было обычным явлением. Надо ведь еще и с Горьковским прояснить — если он, как наши голубки напели, в число доверенных к гражданину Линнику входил.
Отчего этого гражданина просто не арестовать? Так кроме советского писанного закона, есть и практика его применения. Как в каком-то рассказе Марка Твена про американское правосудие прошлого века — "чтоб осудить уважаемого джентльмена, нужны были очень серьезные доказательства, чтоб осудить простого белого человека, доказательства могли быть попроще, чтоб осудить негра или китайца, никаких доказательств не требовалось". Будь этот Линник беспартийным, прежде замеченным в бандеровщине, и поступи на него сигнал, что он хотя бы в частной беседе вякнул что-то вроде "слава Украине" — ехал бы уже за ним воронок, по моей единоличной санкции, и никто бы мне слова не сказал — правда, после все равно полагалось расследование, а от кого сигнал, а не было ли тут личной вражды, и кто еще подтвердить может. Но арестовывать члена ВКП(б), фронтовика, имеющего награды, ни в чем порочащем прежде не замеченного и сейчас занимающего не самый низкий пост — не знаю, как в ином СССР, откуда мы сюда провалились, но здесь это (без самых прямых улик) было бы откровенным беспределом, которого не поняли бы не только местные товарищи, но и Москва. Даже если бы у меня были основания считать, что этот Линник замышляет теракт — мог бы я его за решетку сунуть, но только спаси меня Энгельс, если я к установленному сроку доказательств виновности не предъявлю. Такая вот практика, и не мне ее менять. Да и не до того сейчас — я ведь не двадцатилетний комсомолец, жаждущий разом все улучшить, а много битый жизнью циник.
— Валечка, а это хорошо, что мы делаем? Подлог ведь!
Подлог, это если бы мы с того лично себе выгоду имели. Или невиноватого человека, под суд. А это, не больше чем оперативный инвентарь — в суд не пойдет. И вообще, на войне все дозволено, если к победе. Да и не умею я иначе — вот не понимает Пономаренко, что для такой работы, что он мне поручил, больше подошел бы не ухорез из спецкуры, а а скромный канцекрыс, чернильная душа, но въедливый и упорный. Он бы этого Горьковского размотал, не спеша, но с гарантией и до упора — ну а я без форсированных вариантов, никак. Вот мы сейчас провокацию и учиним.
Итак, Горьковский Игорь Антонович, 1924 г.р. (так в документах — точная дата неизвестна). Бывший беспризорник, воспитанник трудкоммуны имени Дзержинского. Анкета чиста — не был, не привлекался, комсомолец, затем кандидат в члены ВКП(б), тогда еще не КПСС. После ранения на фронте и излечения, служба в милиции, затем в ГБ. Сержант госбезопасности (чин, равный армейскому летехе), однако в личном деле данных об образовании нет. В настоящий момент под арестом "за превышение" (законность оцените — в сталинском СССР, конвойный мордоворот вовсе не имеет право бить подследственного по собственной инициативе, без приказа от начальства). Но вполне мог бы по итогам расследования, даже срок не получить — свой же товарищ, переусердствовал, бывает, и летел бы в наказание из теплого Львова в солнечный Магадан, не в арестанты, а в лагерные вертухаи. Только я тебе этого не дам.
Здание старинное, подвал, потолок сводчатый, низкий, окон нет. Раскладываю на столе инвентарь — не пыточный инструмент, а всего лишь несколько листков бумаги, и фотографии, пока перевернутые оборотом вверх. Горьковского заводят, он смотрит на меня настороженно — обмолвились ему конвойные, что "товарищ из Москвы, по твою душу". Конвой оставляет нас вдвоем — если этот придурок решит на меня наброситься, хуже будет лишь ему. Ну садись, чего стоишь. И первым делом прочти это. Протягиваю ему первый документ, и с интересом смотрю, как меняется его лицо.
— Прочел? Водички выпей. А ведь она тебя любила, дурака! Стала хлопотать, выяснять, что с тобой, за что тебя арестовали. До больших людей дошла — и обмолвилась про ваш марксистский кружок, тоже мне, подпольщики недоделанные, а мы тогда кто по-вашему, царская охранка или гестапо? Решили в тимуровцев поиграть — пожалуйста! Но когда ваш глава, гражданин Линник Сергей Степанович, приказал твою Ганнусю убить "за предательство", это уже не смешно. Кончились ваши игры — отвечать придется, по нашему советскому закону. Ну что значит, "он такого не мог" — достоверно установлено, что в последний свой вечер, гражданка Полещук находилась по адресу, Станкостроителей, пять, в компании гражданина Линника и еще одиннадцати человек, весь актив вашей организации. После чего ее тело нашли повешенным в лесном массиве, в трехстах метрах от вышеназванного дома. Ты в такие совпадения веришь — я, нет!
